Не бойся

— Чего ты добиваешься? — спросил он уставшим голосом.

— Заткнись и слушай! — На него смотрела не женщина, а настоящая волчица. — Я предупредила тебя, чтобы ты не протягивал руки. — В ее голосе звучала открытая ненависть. — Но ты не отнесся к этому серьезно. А зря! В одном ты прав, что мы с тобой крепко повязаны. И действительно нет выхода, но только односторонне — для тебя. Для меня же есть выход. Не забывай, что Сутулый близкий друг моего старшего брата, Сергей мой родной брат, ну, а какую ценность я представляю для Элькина, не тебе объяснять.

— На что ты намекаешь? — выпучил на нее глаза муж.

— Только на то, что ты еще довольно-таки молодой, физически здоровый и вполне подойдешь на роль донора. Ты не глупый и в состоянии представить, что эта роль станет последней.

— Ты страшная женщина, — только и смог выговорить он. Во рту у него пересохло и ужасно хотелось пить, к тому же неудобно было лежать в мокрой одежде, которая липла к телу, вызывая неприятные ощущения.

— Не смотри на меня с таким мрачным видом, дорогой муженек, — не упустила Люба возможность поиздеваться над ним. — Просто я рассказала тебе страшную сказку на ночь, а если ты сделаешь правильные выводы, конец у нее может быть и счастливым.

— Да уж, подфартило мне с женитьбой. Развяжи, я все понял.

— Умница! — Люба изобразила на лице милую улыбку и перерезала кухонным ножом веревки.

Он был подавлен и унижен, но на обострение пойти больше не рискнул.

Игорь сбросил с себя мокрую и перепачканную в саже одежду, свернул ее в рулон, сунул его себе под мышку и молча отправился в ванную комнату. Люба поставила одно кресло на прежнее место, подняла с пола телефон и набрала номер. На другом конце провода кто-то снял трубку и молчал, последнее время такая привычка была у Ирины Анатольевны.

— Алло, мама, это ты? — Дыхание ее участилось.

— Здравствуй, дочка, — услышала Люба ласковый голос матери.

— Наконец-то! — прокричала она в трубку. — Тебя не было больше двух месяцев, я уж ненароком подумала, что случилось что-нибудь.

— Я к сестре в Москву заезжала, хотела узнать новости про моего сыночка. — Последние слова она проговорила тихо и грустно. И еще тише добавила: — Там по-прежнему полная неизвестность.

— Не переживай, мам. Зато у меня есть для тебя приятное известие.

— Какое?

— Я сейчас к тебе приеду и мы поговорим. Хорошо?

— Уже поздно и транспорт не ходит. Как ты собираешься добираться? — забеспокоилась мать.

— Не волнуйся, — успокоила ее дочь. — У меня есть своя машина. Я сегодня так закрутилась, что еще не успела отогнать ее в гараж.

— Откуда? — удивилась мать.

— Потом, все потом. Целую.

И она бережно опустила трубку.

Новенький ВАЗ-2108 темно-вишневого цвета сверкал возле подъезда. Люба припарковала машину прямо под фонарем. Она села в автомобиль, пристегнула ремень безопасности, включила зажигание, габариты, сигнал поворота и только затем тронулась с места. Она ездила пока без водительского удостоверения, всего неделю назад она записалась на курсы водителей, поэтому тщательно соблюдала правила дорожного движения.

Инспектора дорожно-патрульной службы останавливали ее крайне редко, а в тех случаях, когда все-таки останавливали, не последнюю роль играли ее внешность и лучезарная улыбка. Гаишники покупались на это, делали вид, что верят в то, что красавица забыла права дома, и, слегка пожурив, отпускали. Само управление автомобилем Казаковой нравилось. Более того, всякий раз за рулем она испытывала восторг, забывая обо всем на свете. Вот и теперь она не заметила, как въехала во двор матери.

Ирина Анатольевна ждала дочь и открыла дверь, едва та успела коснуться кнопки звонка.

— Можно было бы потерпеть и до завтра, — пробубнила она недовольным голосом. — Ты, наверное, машину водить не умеешь как следует.

— Мамочка! — чмокнула ее в щеку Люба. — Ручаюсь: когда ты узнаешь, что у меня за новость, твое ворчание вмиг улетучится. — Они прошли в комнату.

— Ну, стрекоза, — всплеснула руками мать. — Рассказывай.

Люба покосилась на закрытую дверь в комнату брата и спросила:

— Ты одна?

— Одна, — кивнула Ирина Анатольевна. — Этот шалопай не женится, вот его и носят по ночам черти. Даже в день приезда матери не сидит дома. Я смотрю, за время моего отсутствия вы тут разбогатели. Сергей тоже хвалился, что машину купит. Никак клад нашли?

— Об этом потом, для тебя важнее будет узнать, что я нашла своего брата.

— Какого брата? — Ирина Анатольевна смотрела на дочь немигающим взглядом.

— Твоего потерянного сына.

И Люба, не дав матери опомниться, выложила все подробности о Вершкове.

Женщина выслушала стоя, приложив руку к груди, затем медленно опустилась на краешек стула.

— Тебе плохо, мам? — Люба подошла и присела возле нее на корточки, заглядывая в побледневшее лицо.

— Сейчас пройдет. Это от радости. Принеси из моей спальни валидол. Около моей кровати, на тумбочке лежит. — И глубоко вздохнула.

— Найду, — Люба моментально вернулась и подала матери таблетку. Та положила ее под язык, и через несколько минут ей стало легче. Ирина Анатольевна поставила себе на колени телефон и позвонила в агентство аэрофлота.

— Алло, девушка, скажите, пожалуйста, когда ближайший рейс на Саратов? Через два с половиной часа? А билеты есть? Отложите один на имя Казаковой Ирины Анатольевны. Нет, я успею. Спасибо! — И она торопливо бросила трубку, отставляя телефон в сторону.

Дочь сразу разгадала ее намерения.

— Мама, к чему такая спешка? Ты только сегодня вернулась. Отдохни ночь, а я возьму тебе билет на дневной рейс.

— Я все равно не усну. — Ирина Анатольевна направилась в спальню. — Очень хорошо, что ты на машине. Подбросишь меня до аэропорта? — спросила она уже на ходу.

— Естественно. — И Люба, пожав плечами, развела руки в стороны.

Через сорок минут они уже были в аэропорту. Самолет вылетал по расписанию, и поэтому регистрация прошла вовремя. После того, как мать прошла на посадку, Люба вышла на улицу и закурила. Она дождалась, когда самолет, разбежавшись по бетонке, взлетел, и помахала рукой.

Ирина Анатольевна, глядя в иллюминатор, увидела дочь и улыбнулась. Но обе они и не подозревали, что, сильно припозднившись, Сергей пришел ночевать домой и как раз в этот момент расписывался в получении телеграммы страшного содержания.

 Глава пятая

Тараса Поликарповича Мирошниченко в убийстве полковника Сазонова никто не заподозрил, но он отсидел три с половиной года в спецколонии усиленного режима для бывших работников правоохранительных органов и служащих внутренних войск за нарушение должностных полномочий. Три с половиной года существенно сказались на его физическом и моральном состоянии.

Он потерял в весе сорок килограммов, похудело лицо, заметно обвисла кожа на щеках и шее. Зато пропала одышка, к тому же в нем еще оставалось полных девяносто килограммов, поэтому выглядел он по-прежнему солидно. На руках Тараса Поликарповича была справка об освобождении и немного карманных денег.