– Вот что, – вмешался д’Артаньян, – где сейчас лошадь Атоса?
– В конюшне.
– Что она стоит?
– Пятьдесят пистолей, не больше.
– Положим, она стоит все восемьдесят. Возьми ее, и кончим дело.
– Как! Ты продаешь мою лошадь? Моего Баязета? – удивился Атос. – А на чем я отправлюсь в поход – на Гримо?
– Я привел тебе другую, – ответил д’Артаньян.
– Другую?
– И великолепную! – вскричал хозяин.
– Ну, если есть другая, лучше и моложе, бери себе старую и принеси вина.
– Какого? – спросил хозяин, совершенно успокоившись.
– Того, которое в глубине погреба, у решетки. Там осталось еще двадцать пять бутылок, остальные разбились при моем падении. Принеси шесть.
– Да это просто бездонная бочка, а не человек! – пробормотал хозяин. – Если он пробудет здесь еще две недели и заплатит за все, что выпьет, я поправлю свои дела.
– И не забудь подать четыре бутылки того же вина господам англичанам, – прибавил д’Артаньян.
– А теперь, – продолжал Атос, – пока мы ждем вина, расскажи-ка мне, д’Артаньян, что сталось с остальными.
Д’Артаньян рассказал ему, как он нашел Портоса в постели с вывихом, Арамиса же – за столом в обществе двух богословов. Когда он заканчивал свой рассказ, вошел хозяин с заказанными бутылками и окороком, который, к счастью, оставался вне погреба.
– Отлично, – сказал Атос, наливая себе и д’Артаньяну, – это о Портосе и Арамисе. Ну а вы, мой друг, как ваши дела и что произошло с вами? По-моему, у вас очень мрачный вид.
– К сожалению, это так, – ответил д’Артаньян, – и причина в том, что я самый несчастный из всех нас.
– Ты несчастен, д’Артаньян! – вскричал Атос. – Что случилось? Расскажи мне.
– После, – ответил д’Артаньян.
– После! А почему не сейчас? Ты думаешь, что я пьян? Запомни хорошенько, друг мой: у меня никогда не бывает такой ясной головы, как за бутылкой вина. Рассказывай же, я весь превратился в слух.
Д’Артаньян рассказал ему случай, происшедший с г-жой Бонасье.
Атос спокойно выслушал его.
– Все это пустяки, – сказал он, когда д’Артаньян кончил, – сущие пустяки.
«Пустяки» – было любимое словечко Атоса.
– Вы все называете пустяками, любезный Атос, – возразил д’Артаньян, – это не убедительно со стороны человека, который никогда не любил.
Угасший взгляд Атоса внезапно загорелся, но то была лишь минутная вспышка, и его глаза снова сделались такими же тусклыми и туманными, как прежде.
– Это правда, – спокойно подтвердил он, – я никогда не любил.
– В таком случае вы сами видите, жестокосердный, что не правы, обвиняя нас, людей с чувствительным сердцем.
– Чувствительное сердце – разбитое сердце, – сказал Атос.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, что любовь – это лотерея, в которой выигравшему достается смерть! Поверьте мне, любезный д’Артаньян, вам очень повезло, что вы проиграли! Проигрывайте всегда – таков мой совет.
– Мне казалось, что она так любит меня!
– Это вам только казалось.
– О нет, она действительно любила меня!
– Дитя! Нет такого мужчины, который не верил бы, подобно вам, что его возлюбленная любит его, и нет такого мужчины, который бы не был обманут своей возлюбленной.
– За исключением вас, Атос: ведь у вас никогда не было возлюбленной.
– Это правда, – сказал Атос после минутной паузы, – у меня никогда не было возлюбленной. Выпьем!
– Но если так, философ, научите меня, поддержите меня – я ищу совета и утешения.
– Утешения? В чем?
– В своем несчастье.
– Ваше несчастье просто смешно, – сказал Атос, пожимая плечами. – Хотел бы я знать, что бы вы сказали, если б я рассказал вам одну любовную историю!
– Случившуюся с вами?
– Или с одним из моих друзей, не все ли равно?
– Расскажите, Атос, расскажите.
– Выпьем, это будет лучше.
– Пейте и рассказывайте.
– Это действительно вполне совместимо, – сказал Атос, выпив свой стакан и снова наполнив его.
– Я слушаю, – сказал д’Артаньян.
Атос задумался, и по мере того как его задумчивость углублялась, он бледнел на глазах у д’Артаньяна. Атос был в той стадии опьянения, когда обыкновенный пьяный человек падает и засыпает. Он же словно грезил наяву. В этом сомнамбулизме опьянения было что-то пугающее.
– Вы непременно этого хотите? – спросил он.
– Я очень прошу вас, – ответил д’Артаньян.
– Хорошо, пусть будет по-вашему… Один из моих друзей… один из моих друзей, а не я, запомните хорошенько, – сказал Атос с мрачной улыбкой, – некий граф, родом из той же провинции, что и я, то есть из Берри, знатный, как Дандоло или Монморанси,[65] влюбился, когда ему было двадцать пять лет, в шестнадцатилетнюю девушку, прелестную, как сама любовь. Сквозь свойственную ее возрасту наивность просвечивал кипучий ум, неженский ум, ум поэта. Она не просто нравилась – она опьяняла. Жила она в маленьком местечке вместе с братом, священником. Оба были пришельцами в этих краях; никто не знал, откуда они явились, но благодаря ее красоте и благочестию ее брата никому и в голову не приходило расспрашивать их об этом. Впрочем, по слухам, они были хорошего происхождения. Мой друг, владетель тех мест, мог бы легко соблазнить ее или взять силой – он был полным хозяином, да и кто стал бы вступаться за чужих, никому не известных людей! К несчастью, он был честный человек и женился на ней. Глупец, болван, осел!
– Но почему же, если он любил ее? – спросил д’Артаньян.
– Подождите, – сказал Атос. – Он увез ее в свой замок и сделал из нее первую даму во всей провинции. И надо отдать ей справедливость – она отлично справлялась со своей ролью…
– И что же? – спросил д’Артаньян.
– Что же! Однажды во время охоты, на которой графиня была вместе с мужем, – продолжал Атос тихим голосом, но очень быстро, – она упала с лошади и лишилась чувств. Граф бросился к ней на помощь, и так как платье стесняло ее, то он разрезал его кинжалом и нечаянно обнажил плечо. Угадайте, д’Артаньян, что было у нее на плече! – сказал Атос, разражаясь громким смехом.
– Откуда же я могу это знать? – возразил д’Артаньян.
– Цветок лилии, – сказал Атос. – Она была заклеймена!
И Атос залпом проглотил стакан вина, который держал в руке.
– Какой ужас! – вскричал д’Артаньян. – Этого не может быть!
– Это правда, дорогой мой. Ангел оказался демоном. Бедная девушка была воровкой.
– Что же сделал граф?
– Граф был полновластным господином на своей земле и имел право казнить и миловать своих подданных. Он совершенно разорвал платье на графине, связал ей руки за спиной и повесил ее на дереве.
– О боже, Атос! Да ведь это убийство! – вскричал д’Артаньян.
– Да, всего лишь убийство… – сказал Атос, бледный как смерть. – Но что это? Кажется, у меня кончилось вино…
И, схватив последнюю бутылку, Атос поднес горлышко к губам и выпил ее залпом, словно это был обыкновенный стакан. Потом он опустил голову на руки. Д’Артаньян в ужасе стоял перед ним.
Комментариев нет