– Черт возьми! – произнес д’Артаньян, которого начинал беспокоить уверенный тон де Тревиля. – Черт возьми, что же мне делать?
– Быть настороже везде и всюду. У кардинала отличная память и длинная рука. Поверьте мне, он еще сыграет с вами какую-нибудь шутку.
– Но какую же?
– Ба! Разве я знаю это? Разве не все хитрости дьявола находятся в его арсенале? Самое меньшее, что может с вами случиться, – это что вас арестуют.
– Как! Неужели кто-нибудь осмелится арестовать солдата, находящегося на службе у его величества?
– Черт возьми! А разве они постеснялись арестовать Атоса? Одним словом, мой юный друг, поверьте человеку, который уже тридцать лет находится при дворе: не будьте чересчур спокойны, не то вы погибли. Напротив – и это говорю вам я, – вы должны повсюду видеть врагов. Если кто-нибудь затеет с вами ссору – постарайтесь уклониться от нее, будь зачинщик хоть десятилетним ребенком. Если на вас нападут, днем или ночью, – отступайте и не стыдитесь. Если вы будете переходить через мост – хорошенько ощупайте доски, потому что одна из них может провалиться у вас под ногами. Если вам случится проходить мимо строящегося дома – посмотрите наверх, потому что вам на голову может свалиться камень. Если вам придется поздно возвращаться домой – пусть за вами следует ваш слуга и пусть ваш слуга будет вооружен, конечно, в том случае, если вы вполне уверены в нем. Опасайтесь всех: друга, брата, любовницы… особенно любовницы.
Д’Артаньян покраснел.
– Любовницы?.. – машинально повторил он. – А почему, собственно, я должен опасаться любовницы больше, чем кого-либо другого?
– Потому что любовница – одно из любимейших средств кардинала, наиболее быстро действующее из всех: женщина продаст вас за десять пистолей. Вспомните Далилу… Вы знаете священное писание?
Д’Артаньян вспомнил о свидании, которое ему назначила г-жа Бонасье на этот самый вечер, но к чести нашего героя мы должны сказать, что дурное мнение г-на де Тревиля о женщинах вообще не внушило ему ни малейших подозрений по адресу его хорошенькой хозяйки.
– Кстати, – продолжал г-н де Тревиль, – куда девались ваши три спутника?
– Я как раз собирался спросить, не получали ли вы каких-либо сведений о них.
– Никаких.
– Ну а я оставил их в пути: Портоса – в Шантильи с дуэлью на носу, Арамиса – в Кревкере с пулей в плече и Атоса – в Амьене с нависшим над ним обвинением в сбыте фальшивых денег.
– Вот что! – произнес г-н де Тревиль. – Ну а как же ускользнули вы сами?
– Чудом, сударь! Должен сознаться, что чудом, получив удар шпаги в грудь и пригвоздив графа де Варда к дороге, ведущей в Кале, словно бабочку к обоям.
– Этого еще не хватало! Де Варда, приверженца кардинала, родственника Рошфора!.. Послушайте, милый друг, мне пришла в голову одна мысль.
– Какая, сударь?
– На вашем месте я сделал бы одну вещь.
– А именно?
– Пока его высокопреосвященство стал бы искать меня в Париже, я снова отправился бы в Пикардию, потихоньку, без огласки, и разузнал бы, что сталось с моими тремя спутниками. Право, они заслужили этот небольшой знак внимания с вашей стороны.
– Совет хорош, сударь, и завтра я поеду.
– Завтра! А почему не сегодня же вечером?
– Сегодня меня задерживает в Париже неотложное дело.
– Ах юноша, юноша! Какое-нибудь мимолетное увлечение? Повторяю вам, берегитесь: женщина погубила всех нас в прошлом, погубит и в будущем. Послушайтесь меня, поезжайте сегодня же вечером.
– Сударь, это невозможно.
– Вы, стало быть, дали слово?
– Да, сударь.
– Ну это другое дело. Но обещайте мне, что если сегодня ночью вас не убьют, то завтра вы уедете.
– Обещаю.
– Не нужно ли вам денег?
– У меня еще есть пятьдесят пистолей. Полагаю, что этого мне хватит.
– А у ваших спутников?
– Думаю, что у них должны быть деньги. Когда мы выехали из Парижа, у каждого из нас было в кармане по семидесяти пяти пистолей.
– Увижу ли я вас до вашего отъезда?
– Думаю, что нет, сударь, разве только будет что-нибудь новое.
– В таком случае счастливого пути.
– Благодарю вас, сударь.
И д’Артаньян простился с г-ном де Тревилем, более чем когда-либо растроганный его отеческой заботой о мушкетерах.
Он по очереди обошел квартиры Атоса, Портоса и Арамиса. Ни один из них не возвратился. Их слуги также отсутствовали, и ни о тех, ни о других не было никаких известий.
Д’Артаньян осведомился бы о молодых людях у их любовниц, но он не знал ни любовницы Портоса, ни любовницы Арамиса, а что касается Атоса, то у него любовницы не было.
Проходя мимо гвардейских казарм, он заглянул в конюшню: три лошади из четырех были уже доставлены. Повергнутый в изумление, Планше как раз чистил их скребницей, и две из них были уже готовы.
– Ах, сударь, – сказал Планше, увидев д’Артаньяна, – как я рад, что вас вижу!
– А что такое, Планше? – спросил молодой человек.
– Доверяете вы господину Бонасье, нашему хозяину?
– Я? Ничуть не бывало.
– Вот это хорошо, сударь.
– Но почему ты спрашиваешь об этом?
– Потому что, когда вы разговаривали с ним, я наблюдал за вами, хотя и не слышал ваших слов, и знаете что, сударь: он два или три раза менялся в лице.
– Да ну?
– Вы этого не заметили, сударь, потому что были заняты мыслями о полученном письме. Я же, напротив, был встревожен странным способом, каким это письмо попало к нам в дом, и ни на минуту не спускал глаз с его физиономии.
– И какой же она тебе показалась?
– Физиономией предателя.
– Неужели?
– К тому же, как только вы, сударь, простились с ним и скрылись за углом, Бонасье схватил шляпу, запер дверь и помчался по улице в противоположную сторону.
– В самом деле, Планше, ты прав: все это кажется мне весьма подозрительным. Но будь спокоен: мы не заплатим ему за квартиру до тех пор, пока все не объяснится самым решительным образом.
– Вы все шутите, сударь, но погодите – и увидите сами.
– Что делать, Планше, чему быть, того не миновать!
– Так вы не отменяете своей вечерней прогулки, сударь?
– Напротив, Планше, чем больше я буду сердиться на Бонасье, тем охотнее пойду на свидание, назначенное мне в том письме, которое так тебя беспокоит.
– Ну, сударь, если ваше решение…
– …непоколебимо, друг мой. Итак, в девять часов будь наготове здесь, в казарме. Я зайду за тобой.
Видя, что никакой надежды убедить хозяина отказаться от задуманного предприятия больше нет, Планше глубоко вздохнул и принялся чистить третью лошадь.
Что касается д’Артаньяна – в сущности говоря, весьма осторожного молодого человека, – то он, вместо того чтобы воротиться домой, отправился обедать к тому самому гасконскому священнику, который в трудную для четверых друзей минуту угостил их завтраком с шоколадом.
Комментариев нет