– Когда я проиграл свою лошадь – девять против десяти, каково? – мне пришло в голову поиграть на вашу.
– Я надеюсь, однако, что вы не осуществили этого намерения?
– Напротив, я привел его в исполнение немедленно.
– И что же? – вскричал обеспокоенный д’Артаньян.
– Я сыграл и проиграл ее.
– Мою лошадь?
– Вашу лошадь. Семь против восьми – из-за одного очка… Знаете пословицу?
– Атос, вы сошли с ума, клянусь вам!
– Милый д’Артаньян, надо было сказать мне это вчера, когда я рассказывал вам свои дурацкие истории, а вовсе не сегодня. Я проиграл ее вместе со всеми принадлежностями упряжи, какие только можно придумать.
– Да ведь это ужасно!
– Погодите, вы еще не все знаете. Я стал бы превосходным игроком, если бы не зарывался, но я зарываюсь так же, как и тогда, когда пью, и вот…
– Но на что же еще вы могли играть? У вас ведь ничего больше не оставалось.
– Неверно, друг мой, неверно: у нас оставался этот алмаз, который сверкает на вашем пальце и который я заметил вчера.
– Этот алмаз! – вскричал д’Артаньян, поспешно ощупывая кольцо.
– И так как у меня были когда-то свои алмазы и я знаю в них толк, то я оценил его в тысячу пистолей.
– Надеюсь, – мрачно сказал д’Артаньян, полумертвый от страха, – что вы ни словом не упомянули о моем алмазе?
– Напротив, любезный друг. Поймите, этот алмаз был теперь нашим единственным источником надежды, я мог отыграть на него нашу упряжь, лошадей и, сверх того, выиграть деньги на дорогу…
– Атос, я трепещу! – вскричал д’Артаньян.
– Итак, я сказал моему партнеру о вашем алмазе. Оказалось, что он тоже обратил на него внимание. В самом деле, мой милый, какого черта! Вы носите на пальце звезду с неба и хотите, чтобы никто ее не заметил! Это невозможно!
– Кончайте, милый друг, кончайте, – сказал д’Артаньян. – Даю слово, ваше хладнокровие убийственно!
– Итак, мы разделили этот алмаз на десять ставок, по сто пистолей каждая.
– Ах вот что! Вам угодно шутить и испытывать меня? – сказал д’Артаньян, которого гнев уже схватил за волосы, как Минерва Ахилла в «Илиаде».
– Нет, я не шучу, черт возьми! Хотел бы я посмотреть, что бы сделали вы на моем месте! Я две недели не видел человеческого лица и совсем одичал, беседуя с бутылками.
– Это еще не причина, чтобы играть на мой алмаз, – возразил д’Артаньян, судорожно сжимая руку.
– Выслушайте же конец. Десять ставок по сто пистолей каждая, за десять ходов, без права на отыгрыш. На тринадцатом ходу я проиграл все. На тринадцатом ударе – число тринадцать всегда было для меня роковым. Как раз тринадцатого июля…
– К черту! – крикнул д’Артаньян, вставая из-за стола. Сегодняшняя история заставила его забыть о вчерашней.
– Терпение, – сказал Атос. – У меня был свой план. Англичанин – чудак. Я видел утром, как он разговаривал с Гримо, и Гримо сообщил мне, что англичанин предложил ему поступить к нему в услужение. И вот я играю с ним на Гримо, на безмолвного Гримо, разделенного на десять ставок.
– Вот это ловко! – сказал д’Артаньян, невольно разражаясь смехом.
– На Гримо, самого Гримо, слышите? И вот благодаря десяти ставкам Гримо, который и весь-то не стоит одного дукатона, я отыграл алмаз. Скажите после этого, что упорство – не добродетель!
– Клянусь честью, это очень забавно! – с облегчением вскричал д’Артаньян, держась за бока от смеха.
– Вы, конечно, понимаете, что, чувствуя себя в ударе, я сейчас же снова начал играть на алмаз.
– Ах, вот что! – сказал д’Артаньян, лицо которого снова омрачилось.
– Я отыграл ваше седло, потом вашу лошадь, потом свое седло, потом свою лошадь, потом опять проиграл. Короче говоря, я снова поймал ваше седло, потом свое. Вот как обстоит дело. Это был великолепный ход, и я остановился на нем.
Д’Артаньян вздохнул так, словно у него свалился с плеч весь трактир.
– Так алмаз остается моим? – робко спросил он.
– В полном вашем распоряжении, любезный друг, и вдобавок седла наших Буцефалов.[66]
– Да на что нам седла без лошадей?
– У меня есть на этот счет одна идея.
– Атос, вы пугаете меня!
– Послушайте, вы, кажется, давно не играли, д’Артаньян?
– И не имею ни малейшей охоты играть.
– Не зарекайтесь. Итак, говорю я, вы давно не играли, и следовательно, вам должно везти.
– Предположим! Что дальше?
– Дальше? Англичанин со своим спутником еще здесь. Я заметил, что он очень сожалеет о седлах. Вы же, по-видимому, очень дорожите своей лошадью. На вашем месте я поставил бы седло против лошади.
– Но он не согласится на одно седло.
– Поставьте оба, черт побери! Я не такой себялюбец, как вы.
– Вы бы пошли на это? – нерешительно сказал д’Артаньян, помимо воли заражаясь его уверенностью.
– Клянусь честью, на один-единственный ход.
– Но видите ли, потеряв лошадей, мне чрезвычайно важно сохранить хотя бы седла.
– В таком случае поставьте свой алмаз.
– О, это другое дело! Никогда в жизни!
– Черт возьми! – сказал Атос. – Я бы предложил вам поставить Планше, но, так как нечто подобное уже имело место, англичанин, пожалуй, не согласится.
– Знаете что, любезный Атос? – сказал д’Артаньян. – Я решительно предпочитаю ничем не рисковать.
– Жаль, – холодно сказал Атос. – Англичанин набит пистолями. О господи, да решитесь же на один ход! Один ход – это минутное дело.
– А если я проиграю?
– Вы выиграете.
– Ну а если проиграю?
– Что ж, отдадите седла.
– Ну, куда ни шло – один ход! – сказал д’Артаньян.
Атос отправился на поиски англичанина и нашел его в конюшне: тот с вожделением разглядывал седла. Случай был удобный. Атос предложил свои условия: два седла против одной лошади или ста пистолей – на выбор. Англичанин быстро подсчитал: два седла стоили вместе триста пистолей. Он охотно согласился.
Д’Артаньян, дрожа, бросил кости – выпало три очка; его бледность испугала Атоса, и он ограничился тем, что сказал:
– Неважный ход, приятель… Вы, сударь, получите лошадей с полной сбруей.
Торжествующий англичанин даже не потрудился смешать кости; его уверенность в победе была так велика, что он бросил их на стол не глядя. Д’Артаньян отвернулся, чтобы скрыть досаду.
– Вот так штука, – как всегда спокойно, проговорил Атос. – Какой необыкновенный ход! Я видел его всего четыре раза за всю мою жизнь: два очка!
Англичанин обернулся и онемел от изумления; д’Артаньян обернулся и онемел от радости.
– Да, – продолжал Атос, – всего четыре раза: один раз у господина де Креки, другой раз у меня, в моем замке в… словом, тогда, когда у меня был замок; третий раз у господина де Тревиля, когда он поразил всех нас; и, наконец, четвертый раз в кабачке, где я метал сам и проиграл тогда сто луидоров и ужин.
Комментариев нет