Д’Артаньян оказался в этом мучительном положении, которого он не предвидел: ревность терзала его сердце, и он страдал почти так же сильно, как бедная Кэтти, плакавшая в эту минуту в соседней комнате.
– Да, граф, – нежно говорила миледи, сжимая в своих руках его руку, – да, я счастлива любовью, которую ваши взгляды и слова выдавали мне всякий раз, как мы встречались с вами. Я тоже люблю вас. О, завтра, завтра я хочу получить от вас какое-нибудь доказательство того, что вы думаете обо мне! И чтобы вы не забыли меня, вот, возьмите это.
И, сняв с пальца кольцо, она протянула его д’Артаньяну.
Д’Артаньян вспомнил, что уже видел это кольцо на руке миледи: это был великолепный сапфир в оправе из алмазов.
Первым побуждением д’Артаньяна было вернуть ей кольцо, но миледи не взяла его.
– Нет, нет, – сказала она, – оставьте его у себя в знак любви ко мне… К тому же, принимая его, – с волнением в голосе добавила она, – вы, сами того не зная, оказываете мне огромную услугу.
«Эта женщина полна таинственности», – подумал д’Артаньян.
В эту минуту он почувствовал, что готов сказать миледи всю правду. Он уже открыл рот, чтобы признаться в том, кто он и с какими мстительными намерениями явился сюда, но в эту минуту миледи прибавила:
– Бедный мой друг, это чудовище, этот гасконец, чуть было не убил вас!
Чудовищем был он, д’Артаньян.
– Ваши раны все еще причиняют вам боль? – спросила миледи.
– Да, сильную боль, – ответил д’Артаньян, не зная хорошенько, что отвечать.
– Будьте спокойны, – прошептала миледи, – я отомщу за вас, и моя месть будет жестокой!
«Нет! – подумал д’Артаньян. – Минута откровенности между нами еще не наступила».
Д’Артаньян не сразу пришел в себя после этого короткого диалога, но все помышления о мести, принесенные им сюда, бесследно исчезли. Эта женщина имела над ним поразительную власть, он ненавидел и в то же время боготворил ее; он никогда не думал прежде, что два столь противоречивых чувства могут ужиться в одном сердце и, соединясь вместе, превратиться в какую-то странную, какую-то сатанинскую любовь.
Между тем раздался бой часов, пора было расставаться. Уходя от миледи, д’Артаньян не испытывал ничего, кроме жгучего сожаления о том, что надо ее покинуть, и между страстными поцелуями, которыми они обменялись, было назначено новое свидание – на следующей неделе. Бедная Кэтти надеялась, что ей удастся сказать д’Артаньяну хоть несколько слов, когда он будет проходить через ее комнату, но миледи сама проводила его в темноте и простилась с ним только на лестнице.
Наутро д’Артаньян помчался к Атосу. Он попал в такую странную историю, что нуждался в его совете. Он рассказал ему обо всем; в продолжение рассказа Атос несколько раз хмурил брови.
– Ваша миледи, – сказал он, – представляется мне презренным созданием, но все же, обманув ее, вы сделали ошибку: так или иначе, вы нажили страшного врага.
Говоря это, Атос внимательно смотрел на сапфир в оправе из алмазов, заменивший на пальце д’Артаньяна перстень королевы, который теперь бережно хранился в шкатулке.
– Вы смотрите на это кольцо? – спросил гасконец, гордясь возможностью похвастать перед друзьями таким богатым подарком.
– Да, – сказал Атос, – оно напоминает мне одну фамильную драгоценность.
– Прекрасное кольцо, не правда ли? – спросил д’Артаньян.
– Великолепное! – отвечал Атос. – Я не думал, что на свете существуют два сапфира такой чистой воды. Должно быть, вы его выменяли на свой алмаз?
– Нет, – сказал д’Артаньян, – это подарок моей прекрасной англичанки или, вернее, моей прекрасной француженки, ибо я убежден, что она родилась во Франции, хоть и не спрашивал ее об этом.
– Вы получили это кольцо от миледи? – вскричал Атос, и в голосе его почувствовалось сильное волнение.
– Вы угадали. Она подарила мне его сегодня ночью.
– Покажите-ка мне это кольцо, – сказал Атос.
– Вот оно, – ответил д’Артаньян, снимая его с пальца.
Атос внимательно рассмотрел кольцо и сильно побледнел; затем он примерил его на безымянный палец левой руки; оно пришлось как раз впору, словно было заказано на этот палец. Гневное и мстительное выражение омрачило лицо Атоса, обычно столь спокойное.
– Не может быть, чтобы это было то самое кольцо, – сказал он. – Каким образом могло оно попасть в руки леди Кларик? И в то же время трудно представить себе, чтобы между двумя кольцами могло быть такое сходство.
– Вам знакомо это кольцо? – спросил д’Артаньян.
– Мне показалось, что я узнал его, – ответил Атос, – но, должно быть, я ошибся.
И он вернул кольцо д’Артаньяну, не отрывая от него взгляда.
– Вот что, д’Артаньян, – сказал он через минуту, – снимите с пальца это кольцо или поверните его камнем внутрь: оно вызывает во мне такие мучительные воспоминания, что иначе я не смогу спокойно разговаривать с вами… Кажется, вы хотели посоветоваться со мной о чем-то, говорили, что не знаете, как поступить… Погодите… покажите-ка мне еще раз этот сапфир. На том, о котором я говорил, должна быть царапина на одной из граней: причиной был один случай.
Д’Артаньян снова снял с пальца кольцо и передал его Атосу.
Атос вздрогнул.
– Посмотрите, – сказал он, – ну не странно ли это?
И он показал д’Артаньяну царапину, о существовании которой только что вспомнил.
– Но от кого же вам достался этот сапфир, Атос?
– От моей матери, которая, в свою очередь, получила его от мужа. Как я уже сказал вам, это была старинная фамильная драгоценность… и она никогда не должна была уходить из нашей семьи.
– И вы… вы продали ее? – нерешительно спросил д’Артаньян.
– Нет, – ответил Атос со странной усмешкой. – Я подарил ее в ночь любви, так же как сегодня ее подарили вам.
Д’Артаньян задумался; душа миледи представилась ему какой-то мрачной бездной.
Он не надел кольцо, а положил его в карман.
– Послушайте, – сказал Атос, взяв его за руку, – вы знаете, д’Артаньян, что я люблю вас. Будь у меня сын, я не мог бы любить его больше, чем вас. Поверьте мне: откажитесь от этой женщины! Я не знаю ее, но какой-то внутренний голос говорит мне, что это погибшее создание и что в ней есть нечто роковое.
– Вы правы, – ответил д’Артаньян. – Да, я расстанусь с ней. Признаюсь вам, что эта женщина пугает и меня самого.
– Хватит ли у вас решимости? – спросил Атос.
– Хватит, – ответил д’Артаньян. – И я сделаю это не откладывая.
– Хорошо, мой мальчик. Вы поступите правильно, – сказал Атос, пожимая руку гасконцу с почти отеческой нежностью. – Дай бог, чтобы эта женщина, едва успевшая войти в вашу жизнь, не оставила в ней страшного следа.
И Атос кивнул д’Артаньяну, давая ему понять, что он хотел бы остаться наедине со своими мыслями.
Комментариев нет