– Итак, господин д’Артаньян, вы берете свою лошадь обратно? – спросил англичанин.
– Разумеется, – ответил д’Артаньян.
– Значит, отыграться я не смогу?
– Мы условились не отыгрываться, припомните сами.
– Это правда, лошадь будет передана вашему слуге.
– Одну минутку, – сказал Атос. – С вашего разрешения, сударь, я хочу сказать моему приятелю несколько слов.
– Прошу вас.
Атос отвел д’Артаньяна в сторону.
– Ну, искуситель, – сказал д’Артаньян, – что еще ты хочешь? Чтобы я продолжал играть, не так ли?
– Нет, я хочу, чтобы вы подумали.
– О чем?
– Вы хотите взять обратно лошадь, так ведь?
– Разумеется.
– Вы сделаете ошибку. Я взял бы сто пистолей. Вам ведь известно, что вы ставили седла против лошади или ста пистолей – на выбор?
– Да.
– Я взял бы сто пистолей.
– Ну а я возьму лошадь.
– Повторяю: вы сделаете ошибку. Что станем мы делать с одной лошадью на двоих? Не смогу же я сидеть сзади вас – мы были бы похожи на двух сыновей Эмона,[67] потерявших своих братьев. Вы не захотите также обидеть меня, гарцуя рядом со мной на этом великолепном боевом коне. Я не колеблясь взял бы сто пистолей. Чтобы добраться до Парижа, нам нужны деньги.
– Я дорожу этой лошадью, Атос.
– И напрасно, друг мой: лошадь может споткнуться и вывихнуть себе ногу, она может облысеть на коленях, может поесть из яслей, из которых ела сапная лошадь, и вот она пропала или, вернее, пропали сто пистолей. Хозяин должен кормить свою лошадь, в то время как сто пистолей, напротив, кормят своего хозяина.
– Но на чем мы поедем домой?
– На лошадях наших лакеев, черт побери! По нашему виду всякий и так поймет, что мы не простые люди.
– Хорош у нас будет вид на этих клячах рядом с Арамисом и Портосом, которые будут красоваться на своих скакунах!
– С Арамисом и Портосом! – вскричал Атос и расхохотался.
– В чем дело? – спросил д’Артаньян, не понимавший причины веселости своего друга.
– Нет, ничего, продолжим нашу беседу, – сказал Атос.
– Значит, по-вашему…
– Надо взять сто пистолей, д’Артаньян. На сто пистолей мы будем пировать до конца месяца. Все мы очень устали, и неплохо будет отдохнуть.
– Отдохнуть?.. О нет, Атос, немедленно по возвращении в Париж я начну отыскивать эту несчастную женщину.
– Тем более! Неужели вы думаете, что лошадь будет при этом так же полезна вам, как звонкие золотые монеты? Берите сто пистолей, друг мой, берите сто пистолей!
Д’Артаньяну недоставало лишь одного довода, чтобы сдаться. Последний показался ему очень убедительным. К тому же, продолжая упорствовать, он боялся показаться Атосу эгоистичным. Итак, он уступил и решился взять сто пистолей, которые англичанин тут же и отсчитал ему.
Теперь ничто больше не отвлекало наших друзей от мыслей об отъезде. Мировая с хозяином стоила им, помимо старой лошади Атоса, еще шесть пистолей. Д’Артаньян и Атос сели на лошадей Планше и Гримо, а слуги отправились пешком, неся седла на голове.
Как ни плохи были лошади, все же господа быстро обогнали своих лакеев и первыми прибыли в Кревкер. Еще издали они увидели Арамиса, который грустно сидел у окна и, как «сестрица Анна» в сказке, смотрел на клубы пыли, застилавшей горизонт.
– Эй, Арамис! Какого черта вы тут торчите? – крикнули оба друга.
– Ах это вы, д’Артаньян… это вы, Атос, – сказал молодой человек. – Я размышлял о том, как преходящи блага этого мира, и моя английская лошадь, которая только что исчезла в облаке пыли, явилась для меня живым прообразом недолговечности всего земного. Вся наша жизнь может быть выражена тремя словами: erat, est, fuit.[68]
– Иначе говоря? – спросил д’Артаньян, уже заподозривший истину.
– Иначе говоря, меня одурачили. Шестьдесят луидоров за лошадь, которая, судя по ее ходу, может рысью проделать пять лье в час!
Д’Артаньян и Атос покатились со смеху.
– Прошу вас, не сердитесь на меня, милый д’Артаньян, – сказал Арамис. – Нужда не знает закона. К тому же я сам пострадал больше всех, потому что этот бессовестный барышник украл у меня по меньшей мере пятьдесят луидоров. Вот вы бережливые хозяева! Сами едете на лошадях лакеев, а своих прекрасных скакунов приказали вести на поводу, потихоньку, небольшими переходами.
В эту минуту какой-то фургон, за несколько мгновений до того появившийся на Амьенской дороге, остановился у трактира, и из него вылезли Планше и Гримо, с седлами на голове. Фургон возвращался в Париж порожняком, и лакеи взялись вместо платы за провоз поить возчика всю дорогу.
– Как так? – удивился Арамис, увидев их. – Одни седла?
– Теперь понимаете? – спросил Атос.
– Друзья мои, вы поступили точно так же, как я. Я тоже сохранил седло, сам не знаю почему… Эй, Базен! Возьмите мое новое седло и положите рядом с седлами этих господ.
– А как вы разделались со своими священниками? – спросил д’Артаньян.
– На следующий день я пригласил их к обеду – здесь, между прочим, есть отличное вино – и так напоил их, что кюре запретил мне расставаться с военным мундиром, а иезуит попросил похлопотать, чтобы его приняли в мушкетеры.
– Но только без диссертации! – вскричал д’Артаньян. – Без диссертации! Я требую отмены диссертации!
– С тех пор, – продолжал Арамис, – моя жизнь протекает очень приятно. Я начал писать поэму односложными стихами. Это довольно трудно, но главное достоинство всякой вещи состоит именно в ее трудности. Содержание любовное. Я прочту вам первую песнь, в ней четыреста стихов, и читается она в одну минуту.
– Знаете что, милый Арамис? – сказал д’Артаньян, ненавидевший стихи почти так же сильно, как латынь. – Добавьте к достоинству трудности достоинство краткости, и вы сможете быть уверены в том, что ваша поэма будет иметь никак не менее двух достоинств.
– Кроме того, – продолжал Арамис, – она дышит благородными страстями, вы сами убедитесь в этом… Итак, друзья мои, мы, стало быть, возвращаемся в Париж? Браво! Я готов! Мы снова увидим нашего славного Портоса. Я рад! Вы не можете себе представить, как мне недоставало этого простодушного великана! Вот этот не продаст своей лошади, хотя бы ему предложили за нее целое царство! Хотел бы я поскорей взглянуть, как он красуется на своем скакуне, да еще в новом седле. Он будет похож на Великого Могола,[69] я уверен…
Друзья сделали часовой привал, чтобы дать передохнуть лошадям. Арамис расплатился с хозяином, посадил Базена в фургон к его товарищам, и все отправились в путь – за Портосом.
Он был уже здоров, не так бледен, как во время первого посещения д’Артаньяна, и сидел за столом, на котором стоял обед на четыре персоны, хотя Портос был один; обед состоял из отлично приготовленных мясных блюд, отборных вин и великолепных фруктов.
Комментариев нет