– А куда я пойду, не имея друзей, не имея денег, в незнакомых мне краях, в которых я прежде никогда не бывала?
– Ах, что касается друзей, они будут у вас везде, где бы вы ни были! – воскликнула послушница. – Вы кажетесь такой доброй, и вы такая красавица!
– Что не мешает мне быть одинокой и гонимой, – возразила миледи, придавая своей улыбке ангельское выражение.
– Верьте мне, – заговорила послушница, – надо надеяться на провидение. Всегда наступает такая минута, когда однажды сделанное нами добро становится нашим ходатаем перед богом. И быть может, как я ни бессильна, как ни ничтожна – это ваше счастье, что вы меня встретили. Если я выйду отсюда, у меня найдутся влиятельные друзья, которые, выступив на мою защиту, смогут потом выступить и на вашу.
– Если я сказала, что я одинока, это не значит, что у меня нет знакомых, занимающих высокое положение, – продолжала миледи в надежде, что, говоря о себе, она вызовет послушницу на откровенность. – Но эти знакомые сами трепещут перед кардиналом, сама королева не осмеливается никого поддержать против грозного министра. У меня есть доказательства того, что ее величество, несмотря на доброе сердце, не раз бывала вынуждена отдавать в жертву гнева его высокопреосвященства тех, кто оказывал ей услуги.
– Поверьте мне, сударыня, королева может сделать вид, что она от них отступилась, но нельзя судить по внешнему впечатлению: чем больше они подвергаются гонениям, тем больше королева о них думает, и часто в ту минуту, когда они этого меньше всего ожидают, они убеждаются в том, что не забыты ее милостивым вниманием.
– Увы! – вздохнула миледи. – Я верю этому – ведь королева так добра!
– Ах, значит, вы знаете нашу прекрасную и великодушную королеву, если вы о ней так отзываетесь! – восторженно произнесла послушница.
– То есть я не имею чести быть лично знакомой с ней, – ответила миледи, спохватившись, что она зашла слишком далеко, – но я знакома со многими из ее ближайших друзей: я знаю господина де Пютанжа, знала в Англии господина Дюжара, знакома с господином де Тревилем…
– С господином де Тревилем! – вскричала послушница. – Вы знакомы с господином де Тревилем?
– Да, как же, и даже хорошо знакома.
– С капитаном королевских мушкетеров?
– Да, с капитаном королевских мушкетеров.
– В таком случае вы увидите, что скоро, очень скоро мы с вами станем близкими знакомыми, почти друзьями! Если вы знакомы с господином де Тревилем, вы, вероятно, бывали у него в доме?
– Да, часто, – подтвердила миледи. Вступив на этот путь и видя, что она лжет удачно, она решила держаться его до конца.
– Вы, вероятно, встречали у него кое-кого из мушкетеров?
– Всех, кого он обычно у себя принимает, – ответила миледи, уже по-настоящему заинтересованная этим разговором.
– Назовите мне кого-нибудь из тех, кого вы знаете, и вы увидите – они окажутся моими друзьями.
– Ну, например… – в замешательстве начала миледи, – я знаю господина де Сувиньи, господина де Куртиврона, господина де Ферюссака…
Послушница выслушала миледи, не перебивая ее, потом, видя, что миледи умолкла, спросила:
– Не знаете ли вы кавалера по имени Атос?
Миледи побледнела, как полотно простыни, на которой она лежала, и, как ни велико было ее умение владеть собой, она невольно вскрикнула, схватив собеседницу за руку и пожирая ее глазами.
– Что такое? Что с вами? – спросила бедняжка. – Ах боже мой, не сказала ли я чего-нибудь такого, что оскорбило вас?
– Нет, но это имя поразило меня, так как я тоже знала этого кавалера, и мне показалось странным встретить человека, который, по-видимому, хорошо знаком с ним.
– Да, хорошо, очень хорошо! И не только с ним, но и с его друзьями господином Портосом и господином Арамисом.
– В самом деле? Их я тоже знаю! – воскликнула миледи, чувствуя, что вся холодеет от страха.
– Ну, если вы их знаете, вам, конечно, известно, что они славные и смелые люди. Отчего вы не обратитесь к ним, если вам нужна помощь?
– Дело в том… – запинаясь ответила миледи, – что я ни с кем из них не связана дружбой. Я их знаю только по рассказам их друга, господина д’Артаньяна.
– Вы знаете господина д’Артаньяна? – вскричала послушница, в свою очередь схватив миледи за руку и впиваясь в нее глазами. Заметив странное выражение во взгляде миледи, она спросила: – Простите, сударыня, в каких вы с ним отношениях?
– Он… – смутилась миледи, – он мой друг.
– Вы меня обманываете, сударыня, – сказала послушница. – Вы были его любовницей!
– Это вы были любовницей д’Артаньяна! – воскликнула в ответ миледи.
– Я? – проговорила послушница.
– Да, вы. Теперь я вас знаю: вы госпожа Бонасье.
Молодая женщина удивленно и испуганно отшатнулась.
– Не отпирайтесь! Отвечайте мне! – продолжала миледи.
– Ну что ж! Да, сударыня! – сказала послушница. – Значит, мы соперницы?
Лицо миледи вспыхнуло таким свирепым огнем, что при всяких иных обстоятельствах г-жа Бонасье со страха обратилась бы в бегство, но в эту минуту она была во власти ревности.
– Признайтесь же, сударыня, – заговорила она с такой настойчивостью, какую нельзя было предположить в ней, – вы его любовница? Или может быть, вы были его любовницей прежде?
– О нет! – воскликнула миледи голосом, не допускавшим сомнения в ее правдивости. – Никогда! Никогда!
– Я верю вам, – сказала г-жа Бонасье. – Но отчего же вы так вскрикнули?
– Как, вы не понимаете? – притворно удивилась миледи, уже оправившаяся от смущения и вполне овладевшая собой.
– Как я могу понять? Я ничего не знаю.
– Вы не понимаете, что господин д’Артаньян поверял мне, как другу, свои сердечные тайны?
– В самом деле?
– Вы не понимаете, что мне известно все: ваше похищение из домика в Сен-Клу, его отчаяние, отчаяние его друзей и их безуспешные поиски. И как же мне не удивляться, когда я вдруг неожиданно встречаюсь с вами? Ведь мы так часто беседовали с ним о вас! Ведь он вас любит всей душой и заставил меня полюбить вас заочно. Ах, милая Констанция, наконец-то я нашла вас, наконец-то я вас вижу!
И миледи протянула г-же Бонасье руки, и г-жа Бонасье, убежденная ее словами, видела теперь в этой женщине, которую она за минуту до того считала соперницей, своего искреннего и преданного друга.
– О, простите меня! Простите! – воскликнула она и склонилась на плечо к миледи. – Я так люблю его!
Обе женщины с минуту держали друг друга в объятиях. Если бы силы миледи равнялись ее ненависти, г-жа Бонасье, конечно, нашла бы в объятиях миледи смерть. Но, не будучи в состоянии задушить ее, миледи ей улыбнулась и воскликнула:
– Милая моя красавица, дорогая моя малютка, как я счастлива, что вижу вас! Дайте мне на вас наглядеться!
Комментариев нет