Всадник сказал своей сестре несколько слов по-английски.

– Я говорю с вами по-французски, – сказал д’Артаньян, – будьте любезны отвечать мне на том же языке. Вы брат этой дамы – отлично, пусть так, но мне вы, к счастью, не брат.

Можно было ожидать, что миледи, со свойственной ее полу боязливостью, вмешается, чтобы предотвратить начинающуюся ссору и не дать ей зайти слишком далеко, но она, напротив, откинулась в глубь кареты и спокойно приказала кучеру:

– Домой.

Хорошенькая субретка метнула тревожный взгляд на д’Артаньяна, красивая внешность которого, видимо, произвела на нее впечатление.

Карета укатила и оставила мужчин друг против друга: никакое вещественное препятствие больше не разделяло их.

Всадник сделал было движение, чтобы последовать за каретой, но д’Артаньян, чей гнев вспыхнул с новой силой, ибо он узнал в незнакомце того самого англичанина, который выиграл у него в Амьене лошадь и едва не выиграл у Атоса алмаз, рванул за повод и остановил его.

– Эй, сударь, – сказал он, – вы, кажется, еще больший ветрогон, чем я: уж не забыли ли вы, что между нами завязалась небольшая ссора?

– Ах, это вы, сударь? – сказал англичанин. – Вы, как видно, постоянно играете – не в одну игру, так в другую?

– Да. И вы напомнили мне, что я еще должен отыграться. Посмотрим, милейший, так ли вы искусно владеете рапирой, как стаканчиком с костями!

– Вы прекрасно видите, что при мне нет шпаги, – сказал англичанин. – Или вам угодно щегольнуть своей храбростью перед безоружным человеком?

– Надеюсь, дома у вас есть шпага, – возразил д’Артаньян. – Так или иначе, у меня есть две, и, если хотите, я проиграю вам одну из них.

– Это лишнее, – сказал англичанин, – у меня имеется достаточное количество такого рода вещичек.

– Прекрасно, достопочтенный кавалер! – ответил д’Артаньян. – Выберите же самую длинную и покажите мне ее сегодня вечером.

– Где вам будет угодно взглянуть на нее?

– За Люксембургским дворцом. Это прекрасное место для такого рода прогулок.

– Хорошо, я там буду.

– Когда?

– В шесть часов.

– Кстати, у вас, вероятно, найдутся один или два друга?

– У меня их трое, и все они сочтут за честь составить мне партию.

– Трое? Чудесно! Какое совпадение! – сказал д’Артаньян. – Ровно столько же и у меня.

– Теперь скажите мне, кто вы? – спросил англичанин.

– Я д’Артаньян, гасконский дворянин, гвардеец роты господина Дезэссара. А вы?

– Я лорд Винтер, барон Шеффилд.

– Отлично! Я ваш покорный слуга, господин барон, – сказал д’Артаньян, – хотя у вас очень трудное имя.

Затем, пришпорив лошадь, он пустил ее галопом и поскакал обратно в Париж.

Как всегда в таких случаях, д’Артаньян заехал прямо к Атосу.

Атос лежал на длинной кушетке и – если воспользоваться его собственным выражением – ожидал, чтобы к нему пришла его экипировка.

Д’Артаньян рассказал ему обо всем случившемся, умолчав лишь о письме к де Варду.

Атос пришел в восторг, особенно когда узнал, что драться ему предстоит с англичанином. Мы уже упоминали, что он постоянно мечтал об этом.

Друзья сейчас же послали слуг за Портосом и Арамисом и посвятили их в то, что случилось.

Портос вынул шпагу из ножен и начал наносить удары стене, время от времени отскакивая и делая плие, как танцор. Арамис, все еще трудившийся над своей поэмой, заперся в кабинете Атоса и попросил не беспокоить его до часа дуэли.

Атос знаком потребовал у Гримо бутылку.

Что же касается д’Артаньяна, то он обдумывал про себя один небольшой план, осуществление которого мы увидим в дальнейшем и который, видимо, обещал ему какое-то приятное приключение, если судить по улыбке, мелькавшей на его губах и освещавшей его задумчивое лицо.

Часть вторая

I

В назначенное время друзья вместе с четырьмя слугами явились на огороженный пустырь за Люксембургским дворцом, где паслись козы. Атос дал пастуху какую-то мелочь, и тот ушел. Слугам было поручено стать на страже.

Вскоре к тому же пустырю приблизилась молчаливая группа людей, вошла внутрь и присоединилась к мушкетерам; затем, по английскому обычаю, состоялись взаимные представления.

Англичане, люди самого высокого происхождения, не только удивились, но и встревожились, услышав странные имена своих противников.

– Это ничего не говорит нам, – сказал лорд Винтер, когда трое друзей назвали себя. – Мы все-таки не знаем, кто вы, и не станем драться с людьми, носящими подобные имена. Это имена каких-то пастухов.

– Как вы, наверное, и сами догадываетесь, милорд, это вымышленные имена, – сказал Атос.

– А это внушает нам еще большее желание узнать настоящие, – ответил англичанин.

– Однако вы играли с нами, не зная наших имен, – заметил Атос, – и даже выиграли у нас двух лошадей.

– Вы правы, но тогда мы рисковали только деньгами, на этот раз мы рискуем жизнью: играть можно со всяким, драться – только с равным.

– Это справедливо, – сказал Атос, и, отозвав в сторону того из четырех англичан, с которым ему предстояло драться, он шепотом назвал ему свое имя.

Портос и Арамис сделали то же.

– Удовлетворены ли вы, – спросил Атос своего противника, – и считаете ли вы меня достаточно знатным, чтобы оказать мне честь скрестить со мной шпагу?

– Да, сударь, – с поклоном ответил англичанин.

– Хорошо! А теперь я скажу вам одну вещь, – холодно продолжал Атос.

– Какую? – удивился англичанин.

– Лучше было вам не требовать у меня, чтобы я открыл свое имя.

– Почему же?

– Потому что меня считают умершим, потому что у меня есть причина желать, чтобы никто не знал о том, что я жив, и потому что теперь я вынужден буду убить вас, чтобы моя тайна не разнеслась по свету.

Англичанин взглянул на Атоса, думая, что тот шутит, но Атос и не думал шутить.

– Вы готовы, господа? – спросил Атос, обращаясь одновременно и к товарищам и к противникам.

– Да, – разом ответили англичане и французы.

– В таком случае – начнем!

И в тот же миг восемь шпаг блеснули в лучах заходящего солнца: поединок начался с ожесточением, вполне естественным для людей, являвшихся вдвойне врагами.

Атос дрался с таким спокойствием и с такой методичностью, словно он был в фехтовальном зале.

Портос, которого приключение в Шантильи, видимо, излечило от излишней самоуверенности, разыгрывал свою партию весьма хитро и осторожно.

Арамис, которому надо было закончить третью песнь своей поэмы, торопился, как человек, у которого очень мало времени.

Атос первый убил своего противника; он нанес ему лишь один удар, но, как он и предупреждал, этот удар оказался смертельным: шпага пронзила сердце.

После него Портос уложил на траву своего врага: он проколол ему бедро. Не пытаясь сопротивляться больше, англичанин отдал ему шпагу, и Портос на руках отнес его в карету.