– Вы правы, и, клянусь душой, я не дал бы сейчас за свою жизнь и гроша, – сказал Атос. – К счастью, послезавтра мы покидаем Париж; по всей вероятности, нас пошлют к Ла-Рошели, а когда мы уедем…
– Она последует за вами на край света, Атос, если только узнает вас. Пусть уж ее гнев падет на меня одного.
– Ах, друг мой, а что за важность, если она и убьет меня! – сказал Атос. – Уж не думаете ли вы, что я дорожу жизнью?
– Во всем этом скрывается какая-то ужасная тайна… Знаете, Атос, эта женщина – шпион кардинала, я убежден в этом.
– В таком случае – берегитесь. Если кардинал не проникся к вам восхищением за лондонскую историю, то он возненавидел вас за нее. Однако ему не в чем обвинить вас открыто, а так как ненависть непременно должна найти исход, особенно если это ненависть кардинала, то берегитесь! Когда вы выходите из дому, не выходите один; когда вы едите, будьте осторожны – словом, не доверяйте никому, даже собственной тени.
– К счастью, – сказал д’Артаньян, – нам надо только дотянуть до послезавтрашнего вечера, так как в армии, надеюсь, нам не придется опасаться никого, кроме вражеских солдат.
– А пока что, – заявил Атос, – я отказываюсь от своих затворнических намерений и буду повсюду сопровождать вас. Вам надо вернуться на улицу Могильщиков, я иду с вами.
– Но как это ни близко отсюда, – возразил д’Артаньян, – я не могу идти туда в таком виде.
– Это правда, – согласился Атос и позвонил в колокольчик.
Вошел Гримо.
Атос знаком приказал ему пойти к д’Артаньяну и принести оттуда платье. Гримо также знаком ответил, что превосходно все понял, и ушел.
– Так-то, милый друг! – сказал Атос. – Однако же вся эта история отнюдь не помогает нам в деле экипировки, ибо, если не ошибаюсь, все ваши пожитки остались у миледи, которая вряд ли позаботится о том, чтобы вернуть их. К счастью, у вас есть сапфир.
– Сапфир принадлежит вам, милый Атос! Ведь вы сами сказали, что это фамильное кольцо.
– Да, мой отец купил его за две тысячи экю – так он говорил мне когда-то. Оно составляло часть свадебных подарков, которые он сделал моей матери, и оно просто великолепно! Мать подарила его мне, а я, безумец, вместо того чтобы хранить это кольцо как святыню, в свою очередь, подарил его этой презренной женщине…
– В таком случае, дорогой мой, возьмите себе это кольцо: я понимаю, как вы должны дорожить им.
– Чтобы я взял это кольцо после того, как оно побывало в преступных руках! Никогда! Это кольцо осквернено, д’Артаньян.
– Если так, продайте его.
– Продать сапфир, полученный мною от матери! Признаюсь, я счел бы это святотатством.
– Тогда заложите его, и вы, бесспорно, получите около тысячи экю. Этой суммы с избытком хватит на ваши надобности, а потом из первых же полученных денег вы выкупите его, и оно вернется к вам очищенным от прежних пятен, потому что пройдет через руки ростовщиков.
Атос улыбнулся.
– Вы чудесный товарищ, милый д’Артаньян, – сказал он. – Своей неизменной веселостью вы поднимаете дух у тех несчастных, которые впали в уныние. Идет! Давайте заложим это кольцо, но с одним условием.
– С каким?
– Пятьсот экю берете вы, пятьсот – я.
– Что вы, Атос! Мне не нужно и четверти этой суммы – я ведь в гвардии. Продав седло, я выручу как раз столько, сколько требуется. Что мне надо? Лошадь для Планше, вот и все. Вы забываете к тому же, что и у меня есть кольцо.
– Которым вы, видимо, дорожите еще больше, чем я своим; по крайней мере так мне показалось.
– Да, потому что в случае крайней необходимости оно может не только вывести нас из затруднительного положения, но и спасти от серьезной опасности. Это не только драгоценный алмаз – это волшебный талисман.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, но верю вам. Итак, вернемся к моему кольцу или, вернее, к вашему. Вы возьмете половину той суммы, которую нам за него дадут, или я брошу его в Сену. А у меня нет уверенности в том, что какая-нибудь рыба будет настолько любезна, что принесет его нам, как принесла Поликрату.[76]
– Ну хорошо, согласен! – сказал д’Артаньян.
В эту минуту вернулся Гримо и с ним Планше; беспокоясь за своего господина и любопытствуя узнать, что с ним произошло, последний воспользовался случаем и принес одежду сам.
Д’Артаньян оделся. Атос сделал то же. Затем, когда оба друга были готовы, Атос знаком показал Гримо, что прицеливается. Гримо тотчас же снял со стены мушкет и приготовился сопровождать своего господина.
Они благополучно добрались до улицы Могильщиков. В дверях стоял Бонасье. Он насмешливо взглянул на д’Артаньяна.
– Поторапливайтесь, любезный жилец, – сказал он, – вас ждет красивая девушка, а женщины, как вам известно, не любят, чтобы их заставляли ждать.
– Это Кэтти! – вскричал д’Артаньян и бросился наверх.
И действительно, на площадке перед своей комнатой он увидел Кэтти: бедная девушка стояла, прислонясь к двери, и вся дрожала.
– Вы обещали защитить меня, – сказала она, – вы обещали спасти меня от ее гнева. Вспомните, ведь это вы погубили меня!
– Конечно, конечно! – сказал д’Артаньян. – Не беспокойся, Кэтти. Однако что же произошло после моего ухода?
– Я и сама не знаю, – ответила Кэтти. – На ее крики сбежались лакеи, она была вне себя от ярости. Нет таких проклятий, каких бы она не посылала по вашему адресу. Тогда я испугалась, как бы она не вспомнила, что вы попали в ее комнату через мою, и не заподозрила, что я ваша сообщница. Я взяла все свои деньги, самые ценные из своих вещей и убежала.
– Бедная девочка! Но что же мне с тобой делать? Послезавтра я уезжаю.
– Все, что хотите, господин д’Артаньян! Помогите мне уехать из Парижа, помогите мне уехать из Франции…
– Но не могу же я взять тебя с собой на осаду Ла-Рошели! – возразил д’Артаньян.
– Конечно, нет, но вы можете устроить меня где-нибудь в провинции, у какой-нибудь знакомой дамы на вашей родине, к примеру…
– Милая Кэтти, у меня на родине дамы не держат горничных… Впрочем, погоди, я знаю, что мы сделаем… Планше, сходи за Арамисом. Пусть сейчас же идет сюда. Нам надо поговорить с ним.
– Понимаю, – сказал Атос. – Но почему же не с Портосом? Мне кажется, что его маркиза…
– Маркиза Портоса одевается с помощью писцов своего мужа, – со смехом сказал д’Артаньян. – К тому же Кэтти не захочет жить на Медвежьей улице… Правда, Кэтти?
– Я буду жить где угодно, – ответила Кэтти, – лишь бы меня хорошенько спрятали и никто не знал, где я.
Комментариев нет