– Виновна, я виновна! – произнесла миледи с улыбкой, которая обезоружила бы ангела на Страшном суде. – Боже, ты знаешь, так ли это! Скажите, что я осуждена, это правда, но вам известно, что господь бог любит мучеников и допускает, чтобы иной раз осуждали невинных.
– Преступница вы или мученица – и в том и в другом случае вам надлежит молиться, и я сам буду молиться за вас.
– О, вы праведник! – вскричала миледи и упала к его ногам. – Выслушайте, я не могу дольше таиться перед вами: я боюсь, что у меня не хватит сил в ту минуту, когда мне надо будет выдержать борьбу и открыто исповедать свою веру. Выслушайте же мольбу отчаявшейся женщины! Вас вводят в заблуждение, но не в этом дело – я прошу вас только об одной милости, и, если вы мне ее окажете, я буду благословлять вас и на этом и на том свете!
– Поговорите с моим начальником, сударыня, – ответил Фельтон, – мне, к счастью, не дано права ни прощать, ни наказывать. Эту ответственность бог возложил на того, кто выше меня.
– Нет, на вас, на вас одного! Лучше вам выслушать меня, чем способствовать моей гибели, способствовать моему бесчестью!
– Если вы заслужили этот позор, сударыня, если вы навлекли на себя это бесчестье, надо претерпеть его, покорившись воле божьей.
– Что вы говорите? О, вы меня не понимаете! Вы думаете, что, говоря о бесчестье, я разумею какое-нибудь наказание, тюрьму или смерть? Дай бог, чтобы это было так! Что мне смерть или тюрьма!
– Я перестаю понимать вас, сударыня.
– Или делаете вид, что перестали, – проронила пленница с улыбкой сомнения.
– Нет, сударыня, клянусь честью солдата, клянусь верой христианина!
– Как! Вам неизвестны намерения лорда Винтера относительно меня?
– Нет, неизвестны.
– Не может быть, ведь вы его поверенный!
– Я никогда не лгу, сударыня.
– Ах, он так мало скрывает свои намерения, что их нетрудно угадать!
– Я не стараюсь ничего отгадывать, сударыня, я жду, чтобы мне доверились, а лорд Винтер, кроме того, что он говорил при вас, ничего мне больше не доверял.
– Значит, вы не его сообщник? – вскричала миледи с величайшей искренностью в голосе. – Значит, вы не знаете, что он готовит мне позор, в сравнении с которым ничто все земные наказания?
– Вы ошибаетесь, сударыня, – краснея, возразил Фельтон. – Лорд Винтер не способен на такое злодеяние.
«Отлично! – подумала миледи. – Еще не зная, о чем идет речь, он называет это злодеянием».
И продолжала вслух:
– Друг низкого человека на все способен.
– Кого вы называете низким человеком? – спросил Фельтон.
– Разве есть в Англии другой человек, которого можно было бы назвать так?
– Вы говорите о Джордже Вилльерсе?.. – снова спросил Фельтон, и глаза его засверкали.
– …которого язычники и неверующие зовут герцогом Бекингэмом, – договорила миледи. – Я не думала, чтобы в Англии нашелся хоть один англичанин, которому нужно было бы так долго объяснять, о ком я говорю!
– Десница господня простерта над ним, – сказал Фельтон, – он не избегнет кары, которую заслуживает.
Фельтон лишь выражал по отношению к герцогу чувство омерзения, которое питали все англичане к тому, кого даже католики называли вымогателем, кровопийцей и развратником, а пуритане – просто сатаной.
– О боже мой! Боже мой! – воскликнула миледи. – Когда я молю тебя послать этому человеку заслуженную им кару, ты знаешь, что я поступаю так не из личной мести, а взываю об избавлении целого народа!
– Разве вы его знаете? – спросил Фельтон.
«Наконец-то он обращается ко мне с вопросом!» – мысленно отметила миледи, вне себя от радости, что она так быстро достигла такого значительного результата.
– Знаю ли я его! О да! К моему несчастью, к моему вечному несчастью!
Миледи стала ломать руки, словно в порыве глубочайшей скорби. Фельтон, должно быть, почувствовал, что стойкость оставляет его, и сделал несколько шагов к двери, пленница, не спускавшая с него глаз, вскочила, кинулась ему вслед и остановила его.
– Господин Фельтон, будьте добры, будьте милосердны, выслушайте мою просьбу! – вскричала она. – Дайте мне нож, который из роковой предосторожности барон отнял у меня, ибо он знает, для чего я хочу им воспользоваться… О, выслушайте меня до конца! Отдайте мне на минуту нож, сделайте это из милости, из жалости! Смотрите, я у ваших ног! Поверьте мне, к вам я не питаю злого чувства. Бог мой! Ненавидеть вас… вас, единственного справедливого, доброго, сострадательного человека, которого я встретила! Вас, моего спасителя, быть может!.. На одну только минуту, на одну-единственную минуту, и я верну его вам через окошечко двери. Всего лишь на минуту, господин Фельтон, и вы спасете мне честь!
– Вы хотите лишить себя жизни? – в ужасе вскрикнул Фельтон, забывая высвободить свои руки из рук пленницы.
– Я выдала себя! – прошептала миледи и, как будто обессилев, опустилась на пол. – Я выдала себя! Теперь он все знает… Боже мой, я погибла!
Фельтон стоял, не двигаясь и не зная, на что решиться.
«Он еще сомневается, – подумала миледи, – я была недостаточно естественна».
Они услышали, что кто-то идет по коридору. Миледи узнала шаги лорда Винтера; Фельтон узнал их тоже и сделал движение к двери.
Миледи кинулась к нему.
– Не говорите ни слова… – сказала она сдавленным голосом, – ни слова этому человеку из всего, что я вам сказала, иначе я погибла, и это вы, вы…
Шаги приближались. Она умолкла из страха, что услышат их голоса, и жестом бесконечного ужаса приложила свою красивую руку к губам Фельтона. Фельтон мягко отстранил миледи; она отошла и упала в кресло.
Лорд Винтер, не останавливаясь, прошел мимо двери, и шаги его удалились.
Фельтон, бледный как смерть, несколько мгновений напряженно прислушивался, затем, когда шум шагов замер, вздохнул, как человек, пробудившийся от сна, и кинулся прочь из комнаты.
– А! – сказала миледи, в свою очередь прислушавшись и уверившись, что шаги Фельтона удаляются в сторону, противоположную той, куда ушел лорд Винтер. – Наконец-то ты мой!
Затем ее лицо снова омрачилось.
«Если он скажет барону, – подумала она, – я погибла: барон знает, что я не убью себя, он при нем даст мне в руки нож, и Фельтон убедится, что все это ужасное отчаяние было притворством».
Она посмотрела в зеркало: никогда еще она не была так хороша собой.
– О нет! – проговорила она, улыбаясь. – Конечно, он ему ничего не скажет.
Вечером, когда принесли ужин, пришел лорд Винтер.
– Разве ваше присутствие, милостивый государь, – обратилась к нему миледи, – составляет неизбежную принадлежность моего заточения? Не можете ли вы избавить меня от терзаний, которые причиняет мне ваш приход?
– Как, любезная сестра! – сказал лорд Винтер. – Ведь вы сами трогательно объявили мне вашими красивыми устами, из которых я слышу сегодня такие жестокие речи, что приехали в Англию только для того, чтобы иметь удовольствие видеться со мной, удовольствие, лишение которого вы, по вашим словам, так живо ощущали, что ради него решились пойти на все: на морскую болезнь, на бурю, на плен! Ну вот, я перед вами, будьте довольны. К тому же на этот раз мое посещение имеет определенную цель.
Комментариев нет