Жизнь после смерти

— Федя, оставь их в покое, — вырвал его из размышлений голос Белова, — пусть делают, что хотят.

Оказывается, тот перевернулся на живот и уже несколько минут с интересом наблюдал за манипуляциями Феди и ходом репрессий в травяном царстве.

За этим занятием их и застали Витек и док­тор Ватсон. Они подошли и расположились ря­дом на траве.

Витек по обыкновению был раздражен, доктор же, наоборот, почти счастлив. Видно, только недавно заправился очередной дозой своего варева.

— Отдыхаете? — с издевкой поинтересовался Витек. — А меня Степаныч в усмерть заго­нял. Три рейса сделали. Мне эти куры долбаные теперь по ночам сниться будут. А что это у тебя за бланш? — поинтересовался он, заметив фонарь у Феди под глазом.

— Это я ему подвесил, — проворчал Белов. —

За нарушение экологического равновесия.

— Не, а серьезно? — недобро прищурился

Витек.

Феде пришлось рассказать свою печальную историю еще раз. Витек внимательно выслу­шал и собрался идти к Михаю — разбираться.

— Отдыхай, — придержал его Белов, не пово­рачивая головы. — Силы тебе еще пригодятся.

Но Витька уже понесло.

— Да пошел ты! — заорал он на Белова. — Толстовец недоделанный! Ну, с этими понят­но, у них все в прошлом, — он махнул рукой на Федю и доктора. — Но ты-то нормальный му­жик. У тебя же где-то жена, дети остались…

— Сын, — сквозь зубы поправил Белов.

— Тем более, — продолжал кипятиться Ви­тек. — Мочкануть тебя кто-то пытался, значит, и проблемы нерешенные имеются. А ты одно знаешь — с утряни зенки залить и на солнышке пузо греть, да языки с Федюней чесать. С Лен­кой Меченой шашни закрутил от нефига де­лать. А ведь ты, поди, своей семье тоже нужен.

Белов ничего не ответил. Он опять перевер­нулся на спину и засмотрелся на белые облака, непрерывно мутировавшие в голубом высоком небе. Плывут они себе куда-то, и нет им дела до человеческих забот, как людям до забот насекомых. Но и они не свободны: летят, куда ветер дует. Есть вещи, на которые можно влиять, и вещи, на которые влиять нельзя.

— Что молчишь? — не отставал Витек. — Сказать нечего? Или западло с таким, как я, ба­зарить?

— Нет, — сказал очень серьезно Белов. — Ба­зарить мне с тобой не западло. И про семью свою я не забываю. Поэтому тут и торчу. Пото­му что самое большое, что я могу для них сде­лать, это умереть. Или считаться мертвым.

Витек помолчал, переваривая услышанное. Несмотря на молодость, а может, наоборот, благодаря ей, он относился к людям, которым все в жизни ясно, которые «знают, как надо», и поэтому считают, что людей — дураков бестол­ковых, — надо учить и учить.

— И что же ты, навсегда решил в бомжи за­писаться? — насмешливо спросил он. — А тот, кто тебя убить хотел, пусть жирует? Может, он как раз сейчас с твоей женой в койке кувырка­ется?..

Витек сам не понял, что сказал нечто обид­ное, а когда сообразил, то дернулся в сторону, ожидая удара. Но Белов только усмехнулся.

— Может, ты и прав. А планов у меня ника­ких нет. Это у Бога, может, насчет меня какие-то планы есть. Я ведь сюда к вам тоже не соби­рался, да вот угодил. И, думаю, не зря. Ты про кельтов когда-нибудь слышал?

— Кого? — переспросил Витек?

— Кельты — это предки шотландцев, ир­ландцев и французов. Галлы были кельты. Это еще во времена Древнего Рима… — проявил на­читанность Федя.

— Они и сейчас живут, то есть, их потомки — поправил его Белов. — Так вот, они верили, что старый мир должен погибнуть, а на его руинах родится новый.

Доктор подвинулся ближе и с интересом по­смотрел на Белова.

— В данном случае под руинами старого ми­ра надо понимать нашу помойку? — уточнил он. — А что, это символично. Родиться заново на помойке! Так сказать, в компосте цивилиза­ции! Ха-ха… Знаешь что, — доктор взял Сашу за плечо и резко переменил тему, — пойдем-ка, я посмотрю как твои дырки поживают.

Вдвоем они направились к вагончику докто­ра. Когда они отошли от холма на приличное расстояние, доктор вполголоса сказал Белову.

— Так вот, насчет жизни и смерти… Я только что был у Лупу. Он обещал мне пять граммов чистого героина, если я тебя отправлю на тот свет с помощью искусства врачевания.

Белов был крайне удивлен. Что-то непохоже на Лупу, он, судя по всему, сторонник силовых

методов решения проблем. Волчара!

— А сам он что, не может или боится? Доктор предположил:

— Может быть, он не хочет, чтобы об этом узнала Лена? Во всяком случае, причиной смерти должно быть воспаление раны, зара­жение крови или что-нибудь в этом роде. Что скажешь?

Белов развел руками.

— У меня нет пяти граммов героина. Даже черняшки нет.

Доктор сокрушенно покачал головой.

— Да, Лупу меня предупредил, что в случае отказа он запретит своим людям продавать мне маковую соломку. Л больше тут никто нарко­той не торгует. Выход один.

Какой? — полюбопытствовал Белов. Придется завязывать, вздохнул док­тор…

 XXX

Тариэл разбежался, плюхнулся и большой бассейн, подняв тучу хрустальных брызг. Шмидт последовал за ним. Через секунду их го­ловы показались на поверхности воды. Вор тут же саженками поплыл к бортику, схватился за него, легко сделал выход силой и выбрался из бассейна. А Шмидт несколько раз проплыл впе­ред и назад сначала брассом, потом кролем. Плавать он любил, даже не столько из-за на­грузки па все мускулы, сколько за то чувство свободы, которое давала ему вода. Он плыл, и представлял, что летит в воздухе, как птица…

— Хорошо, э! — воскликнул Тариэл, когда тот в очередной раз приблизился к нему. Люблю, когда вода в бассейне холодная. Когда теплая — не люблю, э! После парилки надо, чтобы ледяная была!

— Это точно, — согласился Шмидт, окунул­ся еще раз с головой, с силой выдохнул в воду воздух и полез на бортик.

К ним тут же неслышными тенями скольз­нули две светловолосые «девушки без ком­плексов» и накинули на плечи большие махро­вые простыни. В знак благодарности Тариэл хлопнул одну из них ниже спины. Та в востор­ге взвизгнула.

Шмидт закутался в простыню, как римля­нин в тогу, и последовал за вором в комнату от­дыха. Он любил париться с удовольствием, не изнуряя себя и не превращая парилку в экстре­мальный вид спорта. Оба расположились в глубоких креслах перед накрытым с царской роскошью столом.