Жизнь после смерти

А что если он решил, с некоторой поправ­кой, реализовать старую поговорку «бей своих, чтобы чужие боялись»? Она ведь в обе сторо­ны работает одинаково эффективно?

Во всяком случае, когда Белов после гибели друзей снял Шмидта с должности своего боди-гарда, тот решил всерьез озаботиться собствен­ной безопасностью. Было ясно, что следующий удар потерявший управление Белов мог нанес­ти по ближайшему окружению.

После гибели друзей Саша остался один. Но он сам выбрал одиночество, когда не захотел обратиться за помощью ни к братве, ни к Шмидту, чтобы решить проблему Каверина. Из-за предательства Макса он перестал дове­рять кому бы то ни было.

Все, что связано с Бригадой, в том числе прежнее окружение, вызывало у Саши раздра­жение, которое он не считал нужным скрывать. А ведь именно его, Шмидта как начальника службы безопасности, Белов не мог не обви­нять в смерти Коса, Фила и Пчелы! И по всему выходило, что никто не подходит лучше него на роль жертвы вечерней, или козла отпущения.

Он понимал, что Белов пошел вразнос и ос­тановить его теперь может только пуля. То, что другим, со стороны, казалось понятным и, по крайней мере, мотивированным поведением мстителя, вблизи выглядело кошмаром. Как сцены из голливудского триллера, но не на эк­ране телевизора, а в реальной жизни и с реаль­ной кровью. Одно дело смотреть его по телеви­зору в домашнем кресле, халате и тапочках на босу ногу, и совсем другое — стать участником действа в качестве наиболее вероятного канди­дата на труп.

В тот момент, когда Шмидт окончательно осознал, что в глазах Белова он уже покойник, перед ним встала альтернатива: продолжать плыть по течению, но это означало для него од­но — дожидаться собственной смерти. А если он хотел выкарабкаться, то для этого требова­лось пойти на крайнюю меру — убрать Белова. Третьего не дано.

Итак, на одной чаше весов лежали его жизнь, власть, уважение окружающих, на другой — не­лепое донкихотство, верность потерявшему са­мообладание Белову, гибель от его руки.

Шмидт сделал свой выбор, хотя и не без коле­баний. Все его нутро — офицера и по-своему по­рядочного человека — противилось этому шагу. Но после принятия решения рассуждал и дейст­вовал с холодной расчетливостью автомата. Так было всегда. И никаких угрызений совести уже не испытывал. Он заставил себя расценивать этот шаг как самозащиту и заботу о благе орга­низации. Белов действительно стал лишним…

Поэтому сразу после отставки он дал зада­ние своим людям отслеживать все передвиже­ния Белова, ни в коем случае не обнаруживая своего присутствия и не вмешиваясь в его дела, что бы ни случилось… Вплоть до его распоря­жения…

Знакомый голос вернул его к действитель­ности:

— Дима!

— Ольга! — он обрадовался, увидев ее, и сам удивился этой своей радости.

Оля быстрым шагом приближалась к нему со стороны зеленого коридора. Ванька, вцепив­шись в ее ладонь обеими ручонками, едва по­спевал за ней. Но не плакал, а изо всех сил ста­рался не отстать. Шмидт сделал несколько ша­гов навстречу. Они обнялись как старые друзья или родные. Шмидт вдруг особенно ос­тро почувствовал, как одиноко и страшно сей­час Ольге, как неуверенно чувствует она себя в новом, так резко изменившемся мире. И он имел к этой перемене прямое отношение!

Шмидт не был сентиментален, но он хорошо знал, что такое ответственность. Он отстранился от Ольги и посмотрел на запыхавшегося мальчика. Тот стоял и молча смотрел на взрос­лых снизу вверх.

— Дядь Дима, а где папа? — спросил он.

Ольга поймала взгляд бывшего спецназов­ца. Тот отрицательно покачал головой. Потом присел на корточки и взял Ваньку за руки.

— Понимаешь, Ваня, папа уехал. Его сейчас здесь нет.

— А когда он вернется? — не отставал Ванька. Ольга положила руку на русую головку сы­на и сказала:

— Этого никто не знает. И не должен знать.

— Это тайна? — догадался Ванька. — Папа разведчик?

— Почти угадал, — невесело улыбнулся Шмидт. — Вы без вещей? — спросил он у

Ольги, и, получив утвердительный ответ, произнес: — Тогда в машину, не будем задер­живаться…

Рыжий Толян шел впереди. Блондин Колян и брюнет Арам двигались по бокам и немного сзади. Не успели они пройти сквозь распахнув­шиеся двери аэропорта, как к тротуару подъе­хал сверкающий лаком черный «мерседес».

— Чур, я вперед! — потребовал Ванька. Шмидт вопросительно взглянул на Ольгу.

Та, немного помедлив, кивнула.

— А можно? — спросила она.

Но тот только пожал плечами и сказал очень серьезно:

— Теперь ты хозяйка. По крайней мере, по­ка не вернется Саша. Кстати, ничего, что я на ты?

Ольга нахмурилась. Шутит он что ли? На­шел время! Но тут же вспомнила, что Шмидт при всех своих достоинствах был начисто ли­шен чувства юмора.

Шмидт раскрыл двери машины, пропустил Ольгу в салон. Ванька мышью проскользнул на переднее сиденье, повозился немного, уст­раиваясь поудобнее, и через секунду заснул. Вот что значит привычка! Водитель тщательно пристегнул его ремнями безопасности.

— Можно трогаться, Дмитрий Андреич? — спросил он.

— Можно, если хозяйка не возражает. Отны­не со всеми вопросами обращайся к ней. И толь­ко потом ко мне.

За каких-нибудь пять минут он дважды на­звал Ольгу хозяйкой. Она не занала, как это расценивать. Может, Шмидт все-таки ирони­зирует? Когда «мерседес» тронулся, она молча отвернулась к окну и стала смотреть, как выру­ливает со стоянки и пристраивается следом джип сопровождения.

Проезжая по высокой эстакаде, Ольга вдруг почувствовала болезненный укол в сердце. Она и представить не могла, что именно здесь ее мужа настигли роковые выстрелы. И что его бесчувственное тело отправилось в последний, по мысли заказчика убийства, путь в багажни­ке того самого «Мерседеса», в котором она сей­час ехала.

Когда за окном промелькнули многометро­вые противотанковые ежи, памятник защитни­кам столицы, Ольга не выдержала и прервала молчание.

— Скажи честно, ты думаешь, он жив? — спросила она Шмидта.

В ее голосе Шмидту почудилось нечто боль­шее, чем просто беспокойство. Она спросила так, будто все ее дальнейшее существование за­висело от этого ответа. Что тут сказать? Все что угодно, кроме правды. Поэтому ответил он не сразу.

— Если Саша мертв, то вы с Ванькой почти в безопасности, — сказал он наконец.

— А если нет?

Он снова задумался.

— Тогда риск увеличивается. Вы автомати­чески становитесь предметом торга. Вас можно захватить в заложники, чтобы выдвигать какие-то условия. Можно, наконец, просто убить…

— Зачем? — не поняла Ольга.

Шмидт нахмурил брови. Ему неприятно бы­ло вспоминать о своем поступке.

— А зачем было убивать друзей Саши и уж тем более Тамару? Чтобы сделать ему больно! Прижать, унизить, ударить поподлее. Поэтому, если он жив, вам угрожает опасность. Саша слишком азартный игрок. Он создает себе вра­гов чуть ли не ежедневно.