Жизнь после смерти

— Я так понимаю, вы хотите поручить мне раз­работку этих абреков? — догадался Введенский.

— Правильно понял, — подтвердил генерал. — Иди, составляй план работы. И о Белове не за­бывай. Ну, флаг тебе на башню…

 XXII

Белов проснулся рано, едва за окном начало светать. Он не сразу понял, что его разбудило. Оказалось, с трудом сдерживаемые рыдания Лены. Вглядевшись в полумрак, он увидел, что она сидит с ногами на постели, обхватив рука­ми колени и уткнувшись в них лицом. Он встал с койки и подошел к ней. После той короткой близости между ними словно черная кошка пробежала, причем инициатором отчуждения была Лена. Она упорно делала вид, словно между ними в ту ночь ничего не произошло. Александру оставалось только гадать о причи­не такой резкой и ничем не спровоцированной с его стороны перемены.

Он легонько прикоснулся к ее плечу. Лена вздрогнула, как от удара, и повернула к нему заплаканное лицо. При этом она даже не пыта­лась, как обычно, спрятать свою изуродован­ную шрамом щеку.

— Что? Чего ты еще от меня хочешь?! — за­кричала она, подняв на него ненавидящий взгляд. — Да, я дрянь! Продажная, развратная тварь! Да, я исковеркала твою жизнь! А заодно и свою! Но в твоей жалости я не нуждаюсь, за­помни это. Ты мне не нужен! Если выздоровел, можешь убираться хоть сейчас на все четыре стороны. Не держу! — он закрыла глаза ладо­нями и снова зарыдала.

Белов оторопел: скорее это у него могли быть претензии к Лене. Но он-то не выставля­ет счетов, и ничего не требует, кроме человече­ского отношения к себе. Откуда эта ненависть? Может, он не прав, и не следовало возвращать­ся к близким отношениям? Однако это полу­чилось само собой, спонтанно, бездумно. Кто-то хорошо сказал: не ворошите старые могилы, они чреваты новою бедой. Но в чем он вино­ват? Его захлестнула волна обиды.

— Ты не дрянь и не тварь, ты просто дура! — сказал он с чувством и вышел из бытовки, ак­куратно прикрыв за собой дверь.

Чтобы немного успокоиться, он направился знакомой дорогой к вершине поросшего куста­ми орешника холма. Взобравшись на плиты, сел и задумался. Состояние Лены беспокоило его не на шутку. Надо было срочно предпринимать ка­кие-то меры, но какие? Он не был психологом, а тут, похоже, требовалась помощь профессиона­ла. Сама Лена помочь ему и себе не желала и ни на какой контакт не шла. Полный тупик.

Чтобы отвлечься от бесплодных размышле­ний, Белов решил переключиться на что-ни­будь другое. Он вздохнул и посмотрел на посе­лок, раскинувшийся внизу между свалкой и стройкой. Надо отдать должное покойному Пчеле. Он замыслил и начал дело с размахом. Это было видно даже сейчас, несмотря на то, что стройка была заброшена, а оборудование вывезено и разворовано.

Белов наконец вспомнил эту историю. Про­ект строительства нефтеперерабатывающего завода обещал хорошую прибыль и не был реа­лизован из-за жадности местных чиновников, которые потребовали запредельные взятки. Людям Асланбека пришлось даже похитить жену одного из самых бессовестных и упрямых бюрократов. Тот сразу же согласился на пред­ложенные условия, его примеру последовали остальные.

Строительство начали ударными темпами, не дожидаясь официального разрешения: в его получении уже никто не сомневался. Завезли материалы, технику и поставили огромное ко­личество вагончиков-бытовок для строителей-нелегалов. Но тут федеральные власти по всей стране начали негласную, но жесткую борьбу по вытеснению чеченского капитала. Чечен­ские же боевики в это время срочно понадоби­лись у себя на родине.

После гибели Пчелы, Фила и Космоса Саше стало не до империи и собственных многочис­ленных проектов. Воспользовавшись удобным моментом, местные чиновники поставили строителей нефтяного гиганта на колени, объ­ект пришлось закрыть, стройку свернули. Ос­новные убытки, понятно, легли на немцев…

О том, что было дальше, Саше рассказал Фе­дор. Оставленные на законсервированном объ­екте сторожа сбежали через неделю: соседство свалки, населенной бомжами, делало их работу опасной для жизни. Как и полагается, поле битвы осталось за мародерами.

Добыча им досталась немалая. Одних быто­вок-вагончиков столько, что с лихвой хватило бы на всех бомжей Москвы и Московской об­ласти. Это был настоящий рай для бездомных. Бомжовый коммунизм с окончательным реше­нием жилищного вопроса.

Часть домиков заняли бывшие строители, хохлы и молдаване, которым было просто некуда деваться. Они создали некое подобие группировки, которую возглавил их бригадир, молдаванин Михай Лупу по кличке Румын. Какое-то время бывшие рабочие зарабатывали на жизнь тем, что разворовывали и продавали оставшиеся материалы. Некоторые сколотили шабашки и отправились строить дачи.

Время было сказочное. На каждую просьбу заказчика поправить баньку, переложить ка­мин, или починить водопровод пролетарии за­ученно гнусавили в ответ: «Гони штуку бак­сов». И получали! Что говорить о строительст­ве дачи или той же бани! Каждый гастарбайтер рассчитывал на листопад баксов после оконча­ния строительства. С такими деньгами можно было вернуться в родную Жмеринку или Флорешты Рокфеллером. Но после дефолта все не­легальные труженики снова собрались на по­мойке. Легкие времена закончились.

Группировка Михая Лупу была хорошо ор­ганизована и крепко спаяна, поскольку все ее члены были для местных чужаками. А внеш­няя угроза, как известно, объединяет. Нелега­лы сумели потеснить бывших обитателей свал­ки и сами занялись помойным бизнесом. Свал­ка давала средства не только для пропитания. Поначалу аборигены и пришельцы по привыч­ке принялись делить домики и добычу, но быс­тро поняли, что делить-то, в сущности, нечего. Хватало на всех. И агломерация свалки и стройки зажила спокойной мирной жизнью.

Задумавшись, Белов не сразу услышал не­ровную поступь Витька. Тот, прихрамывая, взбирался на холм со стороны поселка. Витек был один.

— Где Федю потерял? — спросил Белов у парня.

Тот сел рядом на плиты, достал из кармана бушлата пачку «Беломора» и предложил Бело­ву. Они не спеша закурили. Поэтому Витек от­ветил не сразу.

— Он со Степанычем колбасу по точкам по­вез. Вчера целую фуру с «Микояна» свалили, вот он по ихним точкам и повез. У Степаныча порядок строгий, никакой пересортицы. А ты что такой смурной? — прищурился Витек. — Настроение плохое?

Белов кивнул. Про Лену и их взаимоотно­шения говорить не стал, перевел разговор на другую тему.

— Плохое настроение. Ты про дефолт слы­хал?

Витек ощерился в улыбке до ушей.

— Ха! Мне твой дефолт по барабану. Меня он никаким краем не касается. Сбережений в рублях не держу, а в долларах и подавно.

Белов только головой покачал. Говорить на эту тему с его новыми друзьями было совер­шенно бессмысленно. Они жили словно бабоч­ки-однодневки, не задумываясь о том, что бу­дет завтра, и наступит ли оно вообще. Как в детском стишке:

Птичка божия не знает Ни заботы, ни труда, Хлопотливо не свивает Долговечного гнезда…