Жизнь после смерти

То, что переговоры вел Асланбск, оскорбля­ло Мусу до глубины души, но он ни за что не показал бы этого никому, особенно тому же Ас-ланбеку. В их паре Муса всегда был вторым, всегда подчиненным. Такое положение опреде­лялось не только его возрастом.

В отличие от Асланбска, Муса был родом из малочисленного тейпа, давно утратившего свою силу и значение. Поэтому будь он даже старше Асланбска, тот все равно был бы на­чальником, а Муса на посылках.

И ничто не могло изменить этого положе­ния дел, кроме разве что… физического устра­нения Мокосва.

Время от времени к их группе присоединял­ся восемнадцати летний племянник Асланбека Каюм. И тогда дядя с племянником вели себя так, словно он человек второго сорта и создан Аллахом, чтобы должен им прислуживать.

Вот и сейчас делами занимался Асланбек, а Муса был у него вроде как на побегушках.

—           Значит, вы требуете все акции? — уточнил Асланбек.

—           Все до последней, — подтвердил Райнеке.

—           А если вы получите эти акции не от Шмидта, а от нас, вас это устроит?

—           Вы хотите сказать, что герр Шмидт не со­гласился продать акции нам, но продаст их вам? — Райнеке не счел нужным скрывать не­доверчивую улыбку.

Асланбек прикусил язык. А эти немцы не та­кие лохи, какими кажутся на первый взгляд. Для них главное, чтобы ни один суд не мог впос­ледствии доказать, что при заключении сделки имел место хоть какой-то намек на криминал.

Как бы читая его мысли, к разговору под­ключился герр Шнапскопф.

—      Я не сомневаюсь, господин Мокоев, что сделка со Шмидтом с вашей стороны будет со­вершена законными методами. Это наше поже­лание. Все остальное — ваше личное дело. Весь «русский пакет» должен быть у нас.

Не дослушав коллегу, Райнеке возмущенно фыркнул и ушел в другую комнату. Через секун­ду оттуда послышался возбужденный женский голос. Шнапскопф выразительно посмотрел на гостей и пожал плечами. Дескать — сами видите, разговор окончен. Чеченцы тактично поднялись и направились к выходу из квартиры.

В лифте оба молчали. Кто их знает, этих не­верных, не напихали ли они микрофонов и в лифте? Только выйдя на улицу, Муса спросил Асланбека.

—       Что будем делать?

—      Там видно будет, — ответил тот, — скорее всего Длинного, если будет мешать, придется замочить, а с толстяком договоримся. Он, я за­метил, очень любит деньги. — Мокоев посмот­рел на часы.

Пора было ехать на встречу. Эмиссары жда­ли приезда боевиков из Ичкерии. Без них Асланбек был сейчас как без рук. Правда, он не до конца понимал — будет ли он командовать группой или сам поступит в подчинение воз­главляющего боевиков арабского инструктора, ваххабита Омара.

Полученные Асланбеком от Басаева на этот счет инструкции были весьма туманными и расплывчатыми. Он решил до времени не заос­трять этот вопрос и посмотреть, как все будет выглядеть на практике. Во всяком случае, он не собирался позволять арабу диктовать ему свои условия…

Боевики прибыли рано утром. Они приеха­ли на двух микроавтобусах «Газель». Муса встретил их на въезде в Москву, провел через милицейские посты и проводил на скромной «восьмерке» до района новостроек, где для прибывших были сняты четыре квартиры на одном этаже. Новый дом и отсутствие соседей должны были компенсировать риск содержа­ния всех боевиков в одном месте.

В обозримом будущем планировалось пере­везти их в загородный дом, Муса сейчас как раз подыскивал такой вариант. Расселять прибыв­ших по разным квартирам в Москве по двое-трое человек было нереально. Они не ориентирова­лись в городе и не смогли бы быстро собраться по сигналу тревоги. Кроме того, их внешность и поведение могли привлечь внимание соседей и милиции, а этого допустить было никак нельзя. Асланбек уже ждал их в одной из квартир.

— Салам! — поприветствовал он шедшего пер­вым командира боевиков Омара, высокого парня лет тридцати почти европейской внешности.

Тот ответил на приветствие. Асланбек внеш­не излучал дружелюбие, внутренне же весь сжался как пружина. Омар ему очень не понра­вился: слишком самоуверенный и, видно, лю­бит командовать.

Асланбек вообще не любил арабских ваххаби­тов, которые с недавних пор стали все чаще по­являться в чеченских горах. Узнать их можно было по коротко подстриженным усам и длин­ным бородам. Сектанты, одно слово. Па обыч­ных мусульман смотрят свысока, как на грешни­ков. А ведь если бы не нашли англичане в их пу­стыне нефть, они бы и сейчас верблюдов пасли.

А па что они тратят свои халявные нефте­доллары? Сады и дворцы в пустыне строят. У них нищие на «мерседесах» разъезжают. До­шло до того, что воду в прудах замораживать стали, чтобы при тридцатиградусной жаре ры­бу подо льдом ловить и на естественных катках на коньках кататься!

Сам Асланбек считал себя суфием. Он не падал в обморок, если ему случалось пропус­тить время молитвы, и в глубине души превы­ше Мохамеда, мир ему, почитал святых героев Кавказа — Кази-муллу и Шамиля. Главным же в жизни он считал тарикат — путь борьбы с неверными. Впрочем, здесь их позиции схо­дились.

Внешне Омар ничем не напоминал религи­озного фанатика. Никакой бороды и стриже­ных усов. Он выглядел, как интеллигент. С ним приехали четырнадцать бойцов. Это были мо­лодые парни из горных аулов и две женщины: Сажи и Айза.

— У той, что постарше, федералы убили му­жа, младшая — ее сестра, — пояснил Омар.

Распределив боевиков на постой, Муса оста­вил их размещаться, а сам вышел из квартиры и спустился вниз. «Гостям столицы» категори­чески запрещалось выходить из дома, поэтому их снабжение целиком лежало на нем. Правда, холодильники в квартирах были под завязку набиты продуктами, но ему предстояло сделать дополнительные покупки.

Отъехав от дома, Муса достал трубку теле­фона и набрал номер. Мобильник был самый обыкновенный, и номер его ничем не отличал­ся от других семизначных номеров. Особен­ность была в том, что мобильник не фиксиро­вал в своей памяти этот номер — ни как входя­щий, ни как выходящий. И прослушивать его смог бы только один человек, тот, которому Муса сейчас и звонил.

Если бы Асланбек услышал этот разговор, Муса не прожил бы и минуты после этого. Дождавшись длинного гудка, Муса нажал звез­дочку и набрал цифровой код. Трубку сняли сразу.

—        Алло, Игорь Леонидович, — сказал зво­нивший, — Муса говорит…

И он подробно доложил полковнику о при­езде боевиков, назвал номера их машин и ад­рес, по которому их можно найти.

—        Цель приезда пока неизвестна, — закон­чил он свой доклад. — Когда узнаю, сообщу…

Введенский завербовал Мусу давно, вскоре после того, как тот впервые приехал в Москву. Тогда, после перестрелки с ореховскими, тот оказался в одной камере с четырьмя братками. Жить ему оставалось — до утра в лучшем случае.