Жизнь после смерти

Выручил Федя. Его появление несколько разрядило ситуацию.

— Привет, ребята, доктора не видали? — спросил он. — А то ко мне под утро Бакен за­явился. Я его таким никогда не видел. Вошел в мою каморку, сел прямо на пол и, как птица бу­ревестник, — матерится и рыдает. Вид — будто по нему асфальтовый каток проехал. По-мое­му, у него половина костей переломана. Я пока глаза продрал, он уже исчез. Но пообещал вер­нуться. Я подумал, может, он к доктору пошел?

Белов с Леной переглянулись. Судя по все­му, отделаться от Бакена было не так просто.

— Был доктор, но про Бакена ничего не гово­рил, — отозвалась Лена. — Его вот только осмо­трел и сказал, что все в порядке.

— Выздоровел?! — обрадовался Федя. — Ну, наконец-то! Поднимайся, хватит в четырех сте­нах сидеть, как таинственная Тамара. Пошли, воздухом подышим. Я тебе наши Палестины покажу.

Белов посмотрел на Лену. Ему не хотелось обидеть ее каким-нибудь неловким движением или поступком. Он понимал, что новый разрыв с ней будет уже необратимым и старался ни в коем случае не допустить даже малейшего не­понимания.

— Ты как, не возражаешь? — спросил он ее.

— Сходи, прогуляйся, — ответила Лена. — Только не долго.

Они вышли из бытовки. День был солнеч­ный, а воздух показался Белову альпийским. Видимо, ветер дувший в сторону свалки, унес ее испарения. У него слегка закружилась голова.

Федя повел Белова к вершине невысокого холма. Местность выглядела знакомой, но ему не хотелось напрягаться и вспоминать, когда и при каких обстоятельствах он мог здесь бывать. Он вообще старался сейчас ни о чем не думать и просто шагал за Федей по высокой траве, ла­вируя между кустами. Поначалу он ощущал слабость в ногах, но с каждым шагом идти ему становилось все легче. В итоге он почти не от­ставал он своего проводника, только слегка за­дыхался с отвычки. На вершине холма они взо­брались на положенные друг на друга штабелем плиты, оставленные здесь рабочими.

— Вот, гляди, куда тебя занесло, — Федя же­стом экскурсовода обвел рукой окрестности: внизу под ними раскинулся поселок из не­скольких десятков бытовок, за ним какие-то недостроенные сооружения, а дальше, чуть ли не до горизонта, дымились эвересты городских отходов. — Свалка, брат, это место, где цивили­зация освобождается от мусора! Цивилизация и мусор — близнецы-братья! У нас здесь есть все, как на острове Робинзона. Я даже думаю: только на свалке человек может стать свобод­ным, потому что деньги здесь не нужны, живи себе, как птица, ни забот ни хлопот…

Слушая впавшего в раж Федю, Белов смот­рел на заброшенную стройку: котлован, фунда­менты, какие-то мощные коммуникации. Во всем этом чувствовался размах. Видимо, здесь затевалось большое строительство, судя по трубам большого диаметра, что-то вроде неф­тяного гиганта.

И тут Белов вспомнил, что где-то под Моск­вой Пчела собирался строить нефтеперегон­ный завод… Это отложилось в памяти, потому что в проекте должны были участвовать немцы и чеченцы… Такое вот оригинальное сочета­ние! Тогда проект натолкнулся на сопротивле­ние со стороны чиновников и был заморожен. Стороны никак не могли сойтись на приемле­мой цене отката. «Так значит, это и есть тот са­мый завод…» — подумал Саша.

Одновременно он поймал себя на том, что с интересом прислушивается к словам Феди.

— Мусор вокруг — фигня, — размахивая ру­кам, вещал тот, — надо бороться с мусором в себе. Мы сами себя загаживаем с помощью ци­вилизации. Выносим мусор из квартир, но од­новременно засоряем себя никотином, алкого­лем, матом, попсой, телесериалами, политикой, низкопробным чтивом, псевдоценностями и так далее. Ну скажи сам, если тело — наш дом, временное пристанище, есть смысл тащить в него помои с улицы?

— А ты философ, — заметил Саша, пропус­кая вопрос мимо ушей. — Ты что окончил, Ок­сфорд или Сорбонну?

Федя вдруг сдулся, как проколотая шина, и нехотя ответил, что учился на филфаке МГУ, но ушел с третьего курса. Саша не стал допы­тываться, почему, тем более, что Федя резко переменил тему разговора:

— Кстати, хоть ты и не тот, что на плакате изображен, но ведь звать-то тебя как-то надо. А то неудобно даже.

Саша на секунду замялся: в его ситуации просто глупо было бы заявлять во всеуслы­шание, что небезызвестный Белов жив. Ведь тот, кто допустил оплошность и не добил его контрольным выстрелом, может вернуться, узнав об этом. Кто же все-таки его заказал: Зорин, Кабан, Введенский? Или еще кто? Желающих было предостаточно. Скорее все­го — Зорин!

— Зови Сергеем. Серегой, — сказал Белов твердо.

— Серый, значит? — уточнил Федя с сомне­нием в голосе. — Ладно, так и запишем. По та­кому случаю полагается причаститься «спири-тус вини», спиртным духом то есть. Ты, поди, православный? Стало быть, водку пьешь?

— Только не с утра, — поморщился Белов. Судя по всему, местный философ не слишком последовательно придерживался своих убеждений. Во всяком случае, в части отравле­ния организма продуктами цивилизации.

Федор достал из одного кармана своей не­объятной куртки бутылку водки с непонятной этикеткой, а из другого пластиковый стакан. Откупорил бутылку и аккуратно налил стакан до краев.

— Прошу.

Белов помотал головой.

— Не, я так сразу не могу. Погоди, давай ты первый.

— Как угодно.

Федя опустил веки, припал ртом к стакану с сивухой и принялся тянуть ее с видимым удо­вольствием, только что не причмокивая. В дет­стве Белов так пил газировку, потом, в молодо­сти, пиво.

— Эх, крепка Советская власть!— У Феди даже слезы навернулись на глаза, он вздрогнул и занюхал принятое тыльной стороной ладо­ни. — Так о чем мы? Да, так вот, что я хотел сказать. Вас, Саша, друг мой…

— Сережа, — поправил Белов, с удивлением отмечая перемену в речи своего спасителя: она стала более изысканной и витиеватой.

Они сели на край плиты, спустив ноги вниз. Поднялся легкий ветерок. По небу бежали бе­лые облачка, поминутно менявшие свою фор­му. Вдали над свалкой кружили стаи птиц. До них долетали их крики. На душе у Саши стало легко и покойно.

— Конечно, разумеется, я оговорился, простите, — продолжал Федя преувеличенно веж­ливым тоном. — Так вот, наш Доктор Ватсон только поставил вас на ноги, не более того. Главный же вопрос в другом — как вернуть вас к нормальной жизни? Вылечить окончательно!

Белов задумался. Это был тот самый вопрос, над которым он ломал голову все последнее время. Как ему теперь жить, и нужно ли жить вообще?

— Если ты имеешь в виду дырки от пуль, то они уже практически зажили, — заметил он.