Жизнь после смерти

Шмидт быстро изъял всю документацию и печати. С этого момента завод перешел в его руки. Весть об этом мгновенно облетела Моск­ву и сработала как детонатор.

До этого момента все криминальные груп­пировки, зарившиеся на собственность Каве­рина, вынуждены были сохранять нейтрали­тет. Слабые группировки знали, что, начни он первыми, их за такую наглость в порошок со­трут. А сильные хотели захватить сразу иму­щество не только Каверина, но и Белова, при­чем начать следовало с последнего. Победите­лю в борьбе за наследство Белова в качестве бесплатного приза достались бы фирмы Каве­рина. Замысел Ольги, с блеском осуществлен­ный Шмидтом, взорвал ситуацию.

Наутро все объекты, входившие ранее в сферу интересов, либо подчинявшиеся Каверину, были оккупированы боевиками различных преступных группировок. За наследство Бело­ва нужно было еще воевать и воевать, а тут — приходи и бери даром, только не зевай.

Но воевать все равно пришлось и тут. Остав­шейся от Каверина собственности было гораздо меньше, чем ее соискателей. То тут, то там меж­ду вооруженными группами захватчиков вспы­хивали короткие, но ожесточенные схватки.

Милиция сбилась с ног. Омоновцы и со­бровцы забыли об отдыхе. Патрульные маши­ны и целые автобусы мотались по улицам горо­да, выезжали по тревоге десятки раз на дню. Милицейское руководство подумывало о вве­дении в столицу внутренних войск.

Шмидт, устроив всю эту заваруху, больше ни­каких агрессивных действий не предпринимал. Он стянул все свои силы на собственные объек­ты и мобилизовал их для отражения новых напа­дений. Но никто на него больше не наезжал, всем было не до него. В результате Шмидт и Ольга выиграли столь необходимое им время.

Основное противоборство на фронтах кри­минальной войны развернулось между группи­ровкой Кабана и «синими», то есть уголовни­ками. Закончилось все большой перестрелкой на Царицынских прудах, где боевики обеих группировок применили автоматическое ору­жие и гранаты. Народу с обеих сторон положи­ли немало. Через неделю людям Кабана при­шлось еще раз вступить в бой с азербайджанца­ми из-за рынка.

В результате войны Кабан сильно ослабел, остальные группировки тоже понесли значи­тельные потери. Теперь Шмидт, который не только сохранил, но и приумножил свою воен­ную мощь, мог диктовать собственные усло­вия. Он начал с того, что прямо обвинил Каба­на в беспределе и забил ему стрелку.

Встречу назначили за городом, в Покров­ских карьерах. Накануне Шмидт собрал воен­ный совет. На большом листе бумаги он набро­сал схему предстоящей операции.

— Мы с Арамом пойдем с главной колон­ной. Возьмем машин пять, старых джипов. Мы на них в гонках на выживание участвовать хо­тели. Колян со своими ребятами подтянется заранее и поднимется на высотку к северу от большого карьера. Кабан наверняка приедет раньше нас и займет удобные позиции вот здесь. Тогда холм окажется как раз у него в ты­лу. А Толян с тремя машинами запрет дорогу, по которой они приедут, и ударит в самый критический момент, когда они побегут. Так мы их всех прихлопнем. С Кабаном и его бан­дой пора кончать.

План всем понравился. В установленное время колонна джипов с людьми Шмидта вытянулась вдоль шоссе. В первой машине ехал Арам. Он подвергался наибольшему ри­ску. Если бы колонна попала в засаду, весь огонь сосредоточился бы в первую очередь на нем.

Шмидт ехал в следующем джипе. С Толяном и Коляном он поддерживал связь по мобильнику. Чтобы не демаскировать засаду, Шмидт до­говорился с Николаем, что тот сам будет зво­нить ему…

Встреча состоялась, когда уже стемнело. Во­семь машин Кабана стояли на довольно ровной площадке, выстроившись веером. Приезжать на стрелку раньше времени или опаздывать считалось плохим тоном, но Кабану было на это плевать.

Шмидту стало не по себе, когда его машины выехали на ярко освещенный фарами плац. Он в любой момент ожидал начала стрельбы, но Ка­бан выжидал. Шмидт понял, почему он тянет. При всех своих потерях группировка Кабана все еще была достаточно сильна для того, чтобы сло­мить более слабого противника. К таковым он относил и Шмидта. Кроме того, Кабану хотелось лишний раз самоутвердиться и покуражиться. А где еще это можно сделать, как не на стрелке?

Машины Шмидта выстроились в ряд с за­жженными фарами. Люди выбрались из них и укрылись сзади. Нейтральное пространство между противоборствующими сторонами было освещено ярко, слЪвно цирковая арена. Кабан первым ступил в круг света. Шмидт вышел на­встречу. Они остановились в шаге друг от дру­га. Бойцы с обеих сторон замерли в напряже­нии, боясь пропустить сигнал к началу боя. А в том, что боя не миновать, не сомневался никто из присутствующих.

К ночи воздух стал заметно холоднее. Кабан вышел из машины в длинном черном пальто, застегнутом, по американской гангстерской моде, на все пуговицы. Он воротник и поднял, а руки держал засунутыми в карманы. Шмидт не сомневался, что там у Кабана спрятано по пистолету, и что авторитет не замедлит ими воспользоваться. Но он также был уверен, что тот не успеет этого сделать.

Кабан начал нагло, он чувствовал себя хозяи­ном положения. У него людей было больше, к то­му же они успели занять более выгодные позиции.

— Ну что, братан, перетрем тему, как полага­ется, по понятиям? — спросил он полуутверди­тельно.

Шмидт смерил оппонента с ног до головы презрительным взглядом.

— Окстись, Кабан. Какой я тебе братан, и когда ты жил по понятиям? Интересно, по ка­ким понятиям ты на меня наехал? Людей по­бил, убыток нанес.

Кабан в своем длинном пальто чувствовал себя спеленутым по рукам и ногам, ему было неудобно стоять с руками в карманах. От пота рукояти пистолетов стали мокрыми и скольз­кими. Но и вынуть их он не считал возможным, а стрелять сквозь карманы не мог, поскольку пальто было ему узковато. К тому же он боял­ся подвоха со стороны Шмидта. Все-таки, он его побаивался.

— Это не твое имущество. Белого, — насу­пившись, буркнул он.

Шмидт притворно удивился и развел рука­ми. В отличие от противника, он чувствовал се­бя свободно и уверенно.

— А ты что, решил до его возвращения по­сторожить? Или, может, наследникам в опеку­ны набиваешься? Ты вот что, грабли свои под­бери, а то, неровен час, оттяпать могут.

Кабан набычился. Он, наконец, понял, не сможет поднять стволы в карманах на нужную высоту. А расстегиваться было поздно.

— Не по-пацански базаришь! — запальчиво воскликнул он.

Но Шмидт посчитал официальную часть встречи законченной. Он развернулся и врезал Кабану каменным кулаком в челюсть с правой. Тот опрокинулся на спину, зашелся в порося­чьем визге, который большинство его людей восприняли как сигнал к атаке. С той стороны ударили автоматные очереди.

Но Шмидт был готов к этому. По его рас­четам, яркий свет с обеих сторон должен был помешать противникам вести прицельный огонь. Кроме того, перед тем, как ехать на стрелку, он предусмотрительно надел тяже­лый бронежилет.