– Мне кажется, ваше высочество, что вы заблуждаетесь относительно короля. Его величество остался очень доволен мною, клянусь вам.
– В таком случае позвольте мне сказать вам, господин де Маникан, что это доказывает лишь нетребовательность его величества.
– Я полагаю, что ваше высочество ошибается. Его величество, как известно, принимает в расчет только серьезные доводы.
– И вы думаете, что король поблагодарит вас за вашу подобострастную ложь, когда узнает завтра, что господин де Гиш затеял ссору из‑за своего друга, господина де Бражелона, и что ссора эта привела к поединку?
– Ссора из‑за господина де Бражелона? – наивнейшим тоном произнес Маникан. – Что вашему высочеству угодно сказать этим?
– Что же тут удивительного? Господин де Гиш подозрителен, раздражителен, легко забывается.
– Я, принцесса, напротив, считаю де Гиша очень терпеливым человеком, который раздражается только в тех случаях, когда для этого есть серьезный повод.
– Разве вступиться за честь друга не серьезный повод? – улыбнулась принцесса.
– О, конечно, принцесса! Особенно для такого сердца, как у него.
– Не станете же вы отрицать, что господин де Бражелон друг господина де Гиша?
– Большой друг.
– Так вот, господин де Гиш вступился за честь господина де Бражелона, и так как господина де Бражелона здесь нет и он не мог драться, то граф дрался вместо него.
Маникан с улыбкой слушал принцессу и раза два или три сделал движение головой и плечами, означавшее: «Если вы хотите во что бы то ни стало…»
– Что же вы молчите? – нетерпеливо спросила принцесса. – Видно, вы не разделяете моего мнения и хотите что‑то возразить?
– Я вам могу сказать, принцесса, только одно: я не понимаю ни слова из всего того, что вы изволили рассказать мне.
– Как! Вы ничего не понимаете в ссоре господина де Гиша с господином де Вардом? – в раздражении воскликнула принцесса.
Маникан молчал.
– Ссоре, – продолжала она, – возникшей из‑за одной довольно недоброжелательной и довольно обоснованной фразы относительно поведения одной дамы.
– Ах, одной дамы! Это другое дело, – протянул Маникан.
– Вы начинаете понимать, не правда ли?
– Простите, ваше высочество, но я не решаюсь…
– Вы не решаетесь? – спросила принцесса, выведенная из себя. – В таком случае решусь я!
– Принцесса, принцесса! – остановил Маникан, делая вид, что он страшно испуган. – Взвесьте хорошенько, что вы хотите сказать.
– Можно подумать, что, если бы я была мужчиной, вы бы вызвали меня на дуэль, несмотря на запрещение его величества, как господин де Гиш вызвал на дуэль господина де Варда из‑за сомнений последнего в добродетели мадемуазель де Лавальер.
– Мадемуазель де Лавальер! – вскричал Маникан, даже подпрыгнув от изумления, точно он меньше всего на свете ожидал услышать это имя.
– Что с вами, господин де Маникан, почему вы подскочили? – иронически усмехнулась принцесса. – Неужели и вы имеете дерзость сомневаться в ее добродетели?
– Но во всей этой истории не было и речи о добродетели мадемуазель де Лавальер, принцесса.
– Как! Два человека стрелялись из‑за женщины, а вы говорите, что она здесь ни при чем и что о ней не было речи? Я и не знала, что вы такой ловкий царедворец, господин де Маникан.
– Извините, принцесса, – сказал молодой человек, – мы совсем не понимаем друг друга; вы делаете мне честь говорить со мной на одном языке, я же, по‑видимому, говорю с вами на другом.
– Что такое?
– Извините, мне показалось, будто вашему высочеству было угодно сказать, что господин де Гиш и де Вард дрались из‑за мадемуазель де Лавальер.
– Да.
– Из‑за мадемуазель де Лавальер, не правда ли? – повторил Маникан.
– Боже мой, я не утверждаю, что господин де Гиш лично принял к сердцу интересы мадемуазель де Лавальер, он вступился за нее по полномочию.
– По полномочию?
– Полно, не разыгрывайте изумления! Разве вам не известно, что господин де Бражелон – жених мадемуазель де Лавальер и, отправляясь по поручению короля в Лондон, он попросил своего друга, господина де Гиша, блюсти честь интересующей его особы?
– Больше я не произнесу ни слова; ваше высочество осведомлены гораздо лучше меня.
– Обо всем, предупреждаю вас.
Маникан рассмеялся, и его смех чуть не вывел из себя принцессу, которая, как известно, не отличалась большой сдержанностью.
– Принцесса, – с поклоном продолжал Маникан, – предадим все это дело забвению, так как все равно оно никогда не разъяснится вполне.
– Вы ошибаетесь, оно совершенно ясно! Король узнает, что де Гиш выступил на защиту этой авантюристки, которая напускает на себя вид важной персоны; он узнает, что господин де Бражелон избрал охранителем сада Гесперид своего друга, господина де Гиша, и что последний укусил маркиза де Варда, осмелившегося протянуть руку к золотому яблочку. А вам небезызвестно, господин де Маникан, – ведь вы знаете очень многое, – что и королю очень хочется полакомиться этим яблочком, и он, пожалуй, не особенно поблагодарит господина де Гиша за то, что тот взял на себя роль дракона. Теперь вам ясно, или нужны еще какие‑нибудь сведения? Говорите, спрашивайте.
– Нет, принцесса, с меня довольно.
– Однако да будет вам известно, господин де Маникан, что негодование его величества приведет к самым ужасным последствиям. У государей с таким характером, как у короля, любовная страсть подобна урагану.
– Который вы усмирите, принцесса.
– Я? – вскричала принцесса с ироническим жестом. – Я? На каком основании?
– Потому что вы не переносите несправедливости, принцесса.
– Разве, по‑вашему, несправедливо мешать королю обделывать свои любовные дела?
– Но все же вы вступитесь за господина де Гиша?
– Вы забываетесь, сударь, – надменным тоном сказала принцесса.
– Напротив, принцесса, я рассуждаю совершенно здраво и повторяю, что вы заступитесь за господина де Гиша перед королем.
– Я?
– Да.
– С какой стати?
– Потому что интересы господина де Гиша – ваши интересы, – горячим шепотом проговорил Маникан, глаза которого загорелись.
– Что вы хотите сказать?
– Я говорю, принцесса, что меня удивляет, каким образом ваше высочество не догадались, что имя Лавальер в этой защите, взятой на себя господином де Гишем вместо отсутствующего господина де Бражелона, было только предлогом.
– Предлогом?
– Да.
– Предлогом для чего? – прошептала принцесса; взгляды Маникана были так красноречивы, что она начала понимать.
– А теперь, принцесса, – проговорил молодой человек, – мне кажется, мною сказано достаточно, чтобы убедить ваше высочество не нападать в присутствии короля на беднягу де Гиша; и без того на него обрушится вся вражда той партии, которая и вам не сочувствует.
– Мне кажется, наоборот, вы хотите сказать, что на графа вознегодуют все, питающие неприязнь к мадемуазель де Лавальер, а может быть, и некоторые из расположенных к ней.
– Принцесса, неужели ваше упрямство простирается так далеко, что вы отказываетесь понять слова преданного друга? Неужели мне придется под страхом навлечь вашу немилость назвать, вопреки своему желанию, имя особы, которая была истинной причиной ссоры?
Комментариев нет