Это было откровенно. Но, как мы уже сказали, Людовик XIV любил фимиам и был не очень требовательным относительно его качества, раз его воскуряли.
– Хорошо, хорошо, – отпустил он Маникана, – я сам повидаюсь с де Гишем и образумлю его.
Маникан попятился к двери.
Тогда король обратился к трем свидетелям этой сцены:
– Скажите мне, д’Артаньян, каким образом вышло, что ваше зрение, обыкновенно такое тонкое, помутилось?
– У меня помутилось зрение, государь?
– Конечно.
– Должно быть, так, раз это утверждает ваше величество. Но какой случай имеет в виду ваше величество?
– Да тот, что произошел в роще Рошен.
– А‑а‑а!
– Конечно. Вы видели следы двух лошадей и двух человек, вы мысленно восстановили подробности поединка. Представьте, что никакого поединка не было; чистейшая иллюзия!
– А‑а‑а! – снова произнес д’Артаньян.
– То же самое относительно гарцевания лошади и следов борьбы. У де Гиша шла борьба только с кабаном, и ни с кем больше; однако эта борьба была, по‑видимому, долгой и ожесточенной.
– А‑а‑а! – в третий раз произнес д’Артаньян.
– И подумать только: рассказ ваш показался мне вполне правдоподобным, – вероятно, оттого, что вы говорили с большой уверенностью.
– Действительно, государь, у меня, должно быть, помутилось в глазах, – добродушно кивнул д’Артаньян, приведя короля в восторг своим ответом.
– Значит, вы согласны с версией господина де Маникана?
– Конечно, государь!
– И для вас теперь ясно, как было дело?
– Оно представляется мне совсем иначе, чем полчаса тому назад.
– Как же вы объясняете эту перемену мнения?
– Самой простой причиной, государь. Полчаса тому назад, когда я возвращался из рощи Рошен, у меня был только жалкий фонарь из конюшни…
– А сейчас?
– Сейчас мне светят все люстры вашего кабинета, а кроме того, глаза вашего величества, источающие свет, как два солнца!
Король рассмеялся, де Сент‑Эньян захохотал.
– Вот и господин Вало, – продолжал д’Артаньян, высказывая слова, которые вертелись на языке короля, – не только вообразил, что господин де Гиш был ранен пулей, но ему показалось также, что он вынул эту пулю у него из груди.
– Право, – начал Вало, – я…
– Не правда ли, вам это показалось? – настаивал д’Артаньян.
– То есть не только показалось, но и сейчас еще кажется, готов вам в этом поклясться.
– А между тем, дорогой доктор, вам это приснилось.
– Приснилось?
– Рана господина де Гиша – сон; пуля – сон… Не говорите больше никому об этом, иначе вас засмеют.
– Хорошо придумано, – одобрил король, – д’Артаньян дает вам прекрасный совет, сударь. Не рассказывайте больше никому о своих снах, господин Вало, и, даю вам слово, вы не раскаетесь. Покойной ночи, господа. Ах, какая опасная вещь – засада на кабана!
– Да, она очень, очень опасна – засада на кабана! – громко повторил д’Артаньян.
И он произносил эту фразу во всех комнатах, по которым проходил.
– Теперь, когда мы одни, – обратился король к Сент‑Эньяну, – назови мне имя противника де Гиша.
Де Сент‑Эньян посмотрел на короля.
– Не смущайся, – ободрил его король, – ты ведь знаешь, что мне придется простить.
– Де Вард, – сказал де Сент‑Эньян.
– Хорошо.
Затем, направляясь в спальню, Людовик XIV прибавил:
– Простить – не значит забыть.
XXVII. Как хорошо иметь две тетивы на своем луке
Маникан выходил от короля очень довольный, что ему удалось так счастливо выпутаться, как вдруг, спустившись с лестницы, он почувствовал, что кто‑то дергает его за рукав. Он оглянулся и увидел Монтале, которая, наклонившись к нему, таинственно прошептала:
– Сударь, пожалуйте сюда поскорее, прошу вас.
– Куда, мадемуазель? – спросил Маникан.
– Прежде всего настоящий рыцарь никогда бы не задал мне такого вопроса, а просто пошел бы за мной, не требуя никаких объяснений.
– Хорошо, мадемуазель, – согласился Маникан, – я готов вести себя по‑рыцарски.
– Слишком поздно. Теперь у вас нет никакой заслуги. Мы идем к принцессе.
– Вот как, к принцессе?
И он пошел за Монтале, которая бежала впереди, легкая, как Галатея.
«На этот раз, – говорил себе Маникан, – охотничьи истории будут, пожалуй, неуместны. Попробуем, однако, а если понадобится… ей‑богу, если понадобится, выдумаем еще что‑нибудь».
Монтале все бежала.
«Как это утомительно, – думал Маникан, – напрягать одновременно ум и ноги».
Наконец они пришли. Принцесса окончила свой ночной туалет и была в изящном пеньюаре; она кого‑то ждала с явным нетерпением. Поэтому Монтале и Маникан застали ее подле самых дверей.
– Наконец‑то! – воскликнула она.
– Вот господин де Маникан, – представила Монтале.
Маникан почтительно поклонился.
Принцесса знаком приказала Монтале удалиться. Фрейлина повиновалась. Принцесса молча проводила ее глазами и подождала, пока двери за нею закрылись; затем, обращаясь к Маникану, молвила:
– Что случилось? Говорят, в замке кого‑то ранили?
– К несчастью, да, принцесса… господина де Гиша.
– Да, господина де Гиша, – повторила принцесса. – Мне уже известно об этом, но только по слухам. Значит, несчастье случилось действительно с господином де Гишем?
– С ним самим, принцесса.
– Знаете ли вы, господин де Маникан, – с живостью сказала принцесса, – что король питает отвращение к дуэлям?
– Конечно, принцесса. Но дуэль с диким зверем не осуждается его величеством.
– Надеюсь, вы не оскорбите меня предположением, будто я поверю в нелепую басню, пущенную неизвестно для чего, согласно которой господин де Гиш ранен кабаном. Нет, нет, сударь, истина обнаружена, а в настоящую минуту господин де Гиш не только страдает от раны, но подвергается еще опасности лишиться свободы.
– Увы, принцесса, – вздохнул Маникан, – мне это прекрасно известно, но что же делать?
– Вы видели его величество?
– Да, принцесса.
– Что вы сказали ему?
– Я рассказал ему, как господин де Гиш сидел в засаде, как из рощи Рошен выскочил кабан, как господин де Гиш выстрелил в него и как, наконец, рассвирепевший зверь бросился на стрелка, убил его лошадь и серьезно ранил его самого.
– И король всему этому поверил?
– Вполне.
– Вы меня удивляете, господин де Маникан, вы меня очень удивляете!
И принцесса принялась расхаживать по комнате, бросая по временам вопросительные взгляды на Маникана, неподвижно и бесстрастно стоявшего на месте, которое он занял, войдя в комнату. Наконец принцесса остановилась.
– А между тем, – начала она, – все в один голос объясняют эту рану совсем иначе.
– Каким же образом, принцесса? – спросил Маникан. – Простите, что я задаю этот нескромный вопрос вашему высочеству.
– И это спрашиваете вы, ближайший друг господина де Гиша, поверенный его тайн?
– Ближайший друг – да; поверенный его тайн – нет. Де Гиш из тех людей, которые никому не доверяют своих тайн. Де Гиш очень скрытен, принцесса.
– Хорошо, в таком случае я буду иметь удовольствие открыть вам эти тайны, которые так хорошо умеет прятать господин де Гиш, – с досадой молвила принцесса, – ибо ведь король, может быть, вторично пожелает расспросить вас, и если вы снова расскажете ему эту небылицу, то он, пожалуй, вам больше не поверит.
Комментариев нет