Сальватор. Том 1



Давайте вернемся немного назад.

Среди всеобщего смятения, причиной которого послужило бегство Бабиласа, хозяин Карамельки – знакомый нам пока только по резкому голосу, до смерти напугавшему Бабиласа, – увидел, как его собачка свернула за угол, как за ней бросился Бабилас, как потом выскочила из окошка Броканта, как за Брокантой полетел Фарес, как другие собаки последовали за вороном, а пять минут спустя шествие уже замыкал Баболен. То ли хозяин Карамельки сам подготовил (возможно, нам еще предстоит узнать, какую цель он преследовал) свидание двух влюбленных, то ли он нимало не интересовался помолвкой своей воспитанницы, но он вошел к Броканте через дверь сразу после того, как Баболен вылез через окно.

В квартире не было ни души, что ничуть не удивило посетителя.

Засунув руки в широкие карманы редингота, он с равнодушным видом прошелся по комнате Броканты. Равнодушие, благодаря которому он напоминал англичанина, посещающего музей, словно ветром сдуло, когда он увидел очаровательный эскиз Петруса; на нем были изображены три колдуньи из «Макбета», совершавшие дьявольский обряд вокруг своего котла.

Он торопливо подошел к картине, снял ее со стены, стал рассматривать сначала с удовольствием, потом с любовью; он тщательно обтер пыль рукавом и снова стал всматриваться в мельчайшие детали, причем на его лице можно было прочитать восхищение сродни тому, с каким влюбленный юноша изучает портрет своей невесты; наконец пришелец спрятал эскиз в широкий карман, чтобы, вероятно, насладиться шедевром дома в свое удовольствие.

Господин Жакаль вошел в комнату Броканты как раз в тот момент, как картина исчезла в кармане незнакомца.

– Жибасье! – воскликнул г-н Жакаль, стараясь не показать удивления перед подчиненным. – Вы здесь? А я думал, что вы на Почтовой улице…

– Там сейчас Карамелька с Бабиласом, – с поклоном доложил прославленный граф Баньер де Тулон. – Я сделал все, как вы велели, и подумал, что могу пригодиться вашему превосходительству здесь, а потому и пришел.

– Благодарю вас за доброе намерение, однако я уже знаю все, что хотел узнать… Идемте, дорогой Жибасье, нам здесь больше нечего делать.

– Вы правы, – согласился Жибасье, хотя по его глазам было ясно, что думает он как раз наоборот. – Верно! Делать здесь больше нечего.

Но большой любитель живописи приметил на противоположной стене картину таких же размеров, что и первая; она изображала путешествие Фауста и Мефистофеля. Он почувствовал, что его непреодолимо тянет к «Фаусту», как недавно привлекли к себе «Колдуньи».

Тем не менее Жибасье прекрасно умел владеть собой, чему был обязан силе своего разума. Он остановил себя, пробормотав сквозь зубы:

– В конце концов, кто мне мешает вернуться сюда в один из ближайших дней? Было бы глупо не иметь пару, когда дают такую хорошую цену! Зайду завтра или послезавтра.

Уверив себя на этот счет, Жибасье догнал г-на Жакаля, который уже отворил входную дверь и, не слыша шагов своего приспешника, обернулся спросить о причине его задержки.

Жибасье отлично понял беспокойство начальника.

– Я здесь, – доложил он.

Господин Жакаль кивнул подчиненному, проследил за тем, чтобы тот плотно притворил дверь, и, уже выйдя на Ульмскую улицу, заметил:

– А знаете, Жибасье, у вас бесценная собачка, по-настоящему редкий зверек!

– Собаки как дети, ваше превосходительство, – нравоучительно ответил Жибасье. – Если вовремя за них взяться, можно сделать и из тех, и из других абсолютно все, что вам хочется, то есть по желанию воспитать их послушными или бунтовщиками, святыми или негодяями, идиотами или умниками. Главное – взяться вовремя. Если вы не вдолбите им с раннего детства самые строгие принципы, ничего стоящего из них не выйдет; в три года собаку уже не исправить, как и ребенка в пятнадцать лёт. Ведь вы знаете, ваше превосходительство, что способности у человека и инстинкт у животного развиваются из расчета продолжительности их жизни.

– Да, Жибасье, знаю. Но в ваших устах самые банальные истины приобретают совершенно новое звучание. Вы – светоч.

Жибасье!

Жибасье скромно опустил голову.

– Мое образование началось в семинарии, ваше превосходительство, – сказал он, – а закончил я его под наблюдением опытных теологов… или, точнее, я его еще не завершил, потому что пополняю свои познания ежедневно. Но должен сказать, что особенно старательно я изучал принципы, способы и системы воспитания и развращения юношества. О, в этой области поднаторели мои учителя-иезуиты! Я даже не всегда мог следовать их урокам! Но хотя я порой и расходился с ними во взглядах на воспитание, я очень много почерпнул из их учения. И если мне суждено стать министром народного просвещения, я начну с полного, радикального, абсолютного преобразования нашей воспитательной системы, имеющей тысячи недостатков.

– Не совсем разделяя ваше мнение по этому вопросу, Жибасье, – сказал г-н Жакаль, – я все же считаю, что это серьезное дело заслуживает всяческого внимания. Но позвольте вам заметить, что меня сейчас занимает не столько воспитание детей, сколько вопрос о том, как вам удалось выдрессировать вашу Карамельку.

– О, очень просто, ваше превосходительство!

– А все-таки?

– Как можно меньше ласкал и как можно больше бил.

– Как давно у вас эта собака, Жибасье?

– С тех пор как умерла маркиза.

– Кого вы называете маркизой?

– Свою любовницу, ваше превосходительство, которая и была первой хозяйкой Карамельки.

Господин Жакаль приподнял очки и взглянул на Жибасье.

– Вы любили маркизу, Жибасье? – спросил он.

– Она, во всяком случае, меня любила, ваше превосходительство, – скромно промолвил Жибасье.

– Настоящая маркиза?

– Не могу поручиться, ваше превосходительство, что она когда-нибудь ездила в королевских каретах… но я видел ее титулы.

– Примите мои поздравления, Жибасье, и в то же время соболезнования, раз вы сообщаете мне и о существовании, и о кончине этой аристократической особы… Так она умерла?

– Так она, во всяком случае, утверждает.

– Вас, стало быть, не было в Париже, когда случилась трагедия, Жибасье?

– Нет, ваше превосходительство, я находился на юге.

– Где поправляли свое здоровье, как я имел честь от вас слышать?

– Да, ваше превосходительство… Однажды утром ко мне прибежала Карамелька, немой, если не слепой свидетель нашей любви. К ее хвосту было привязано письмо, в котором маркиза мне сообщала, что находится при смерти в соседнем городе и посылает мне с Карамелькой последний привет.

– О-о, от вашего рассказа слезы наворачиваются на глаза! – заметил г-н Жакаль и громко высморкался, словно бросая вызов хорошим манерам. – И вы удочерили Карамельку?

– Да, ваше превосходительство. Около восьми месяцев тому назад я взялся за ее воспитание и продолжил его с того, на чем остановился. Она стала мне подругой, наперсницей, и через неделю у меня уже не было от нее тайн.

– Трогательная дружба! – молвил г-н Жакаль.

– Да, действительно, очень трогательная, ваше превосходительство, потому что в наш век интересы вытеснили чувства, и приятно видеть, что хотя бы животные оказывают нам знаки внимания, в которых нам отказывают люди.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *