Через несколько минут председательствующий подошел к генералу и сказал тем же тоном, что судья, выносящий приговор:
– Генерал! Я выражаю не только свою мысль, но говорю от имени большинства присутствующих здесь членов; я уполномочен передать вам следующее. Цезарь говорил, что на жену Цезаря не должно пасть даже подозрения. Свобода – это матрона, которая должна быть всегда столь же чиста и незапятнанна, как жена Цезаря! Итак, брат, – я сожалею, что вынужден дать вам такой ответ, – даже если бы существовали очевидные, бесспорные доказательства невиновности господина Сарранти, по мнению большинства членов, нам не следовало бы поддерживать предприятие, имеющее целью вырвать из рук закона того, кого этот закон осудил справедливо; поймите меня правильно, генерал, я говорю «справедливо», имея в виду: «когда не доказано обратное».. Поверьте, наши искренние симпатии были на стороне господина Сарранти во все время этого мучительного разбирательства; мы содрогнулись в ту минуту, как должны были услышать вердикт; наши сердца обливались кровью, когда ему читали смертный приговор… Теперь, генерал, докажите невиновность господина Сарранти – и у вас будет не две руки, а десять, чтобы помочь вашему делу, да что там десять – сто тысяч рук!
Приблизившись к г-ну Лебастару де Премону еще на шаг, он прибавил:
– Генерал! Вы можете доказать, что господин Сарранти невиновен?
– Увы, – повесив голову, приуныл генерал. – Кроме собственного моего убеждения, других доказательств у меня нет!
– В таком случае, – заметил глава карбонариев, – наше решение окончательно.
Поклонившись г-ну Лебастару де Премону, он отошел к группе заговорщиков; те собрались расходиться.
Генерал поднял голову, протянул руку и, предпринимая последнюю попытку, сказал:
– Братья! Это ответ большинства, и я его принимаю. Однако позвольте мне воззвать к отдельным членам. Братья! Есть ли среди вас человек, убежденный, как и я, в невиновности господина Сарранти? Пусть этот человек выйдет сюда, и мы вместе попытаемся сделать то, что я был бы счастлив предпринять с вашей общей помощью.
Говоривший до этого карбонарий обернулся к товарищам.
– Братья! – сказал он. – Если среди вас есть человек, убежденный в невиновности господина Сарранти, он волен присоединиться к генералу и попытать вместе с ним счастья.
От группы карбонариев отделился один человек. Он подошел к генералу и опустил левую руку на плечо графу де Премону, а правой рукой снял маску.
– Я! – молвил он.
– Сальватор! – воскликнули девятнадцать других заговорщиков.
Это в самом деле был Сальватор. Будучи убежден в невиновности г-на Сарранти, он предложил генералу свою помощь.
Остальные карбонарии потянулись один за другим в терновую аллею, которая вела к входу в подземелье, и исчезли в темноте.
Сальватор остался с графом де Премоном.
ХХХII. Что можно и чего нельзя сделать за деньги
Привалившись спиной к дереву, Сальватор с минуту разглядывал генерала Лебастара де Премона.
Сам г-н Сарранти, слушая свой смертный приговор, был менее подавлен и бледен, чем генерал, получив такой жестокий ответ от друзей, к которым он, рискуя жизнью, пришел за помощью.
Сальватор подошел к нему.
Генерал подал ему руку.
– Сударь! – заговорил генерал. – Я знаю вас только понаслышке. Ваши друзья произнесли ваше имя вслух, и мне это кажется добрым предзнаменованием. Кто вас называет, поминает Спасителя.
– Это, сударь, в самом деле имя не случайное, – улыбнулся Сальватор.
– Вы знакомы с Сарранти?
– Нет, сударь, но я близкий и, главное, верный друг его сына. Признаюсь, генерал, я страдаю не меньше вашего и потому в деле спасения господина Сарранти я весь к вашим услугам.
– Так вы не разделяете мнения ваших братьев? – обрадовался генерал, воспряв духом от добрых слов Сальватора.
– Послушайте, генерал! – проговорил Сальватор. – Движение масс, почти всегда справедливое, потому что оно инстинктивно, зачастую бывает и слепо, сурово, жестоко. Каждый из этих людей, только что утвердивших смертный приговор господину Сарранти, вынес бы, спроси вы каждого по отдельности, совсем другой приговор, то есть тот, который вынесу я сам. Нет, в глубине души я не верю, что господин Сарранти виновен. Кто тридцать лет рискует головой на поле боя, в смертельных схватках политических партий, тот не способен на подлость и не может быть ничтожным вором и обыкновенным убийцей. Итак, душой я на стороне господина Сарранти.
Генерал пожал Сальватору руку.
– Спасибо, сударь, за ваши слова, – поблагодарил он.
– Однако, – продолжал Сальватор, – с той минуты, как я предложил вам свою помощь, я предоставил себя в ваше распоряжение.
– Что вы хотите сказать? Я волнуюсь.
– Я имею в виду, сударь, что в данном положении недостаточно заявить о невиновности нашего друга, надо это доказать, да так, чтобы никто не мог этого оспорить. В борьбе заговорщиков с правительством, а значит и правительства с заговорщиками, любые средства хороши, а то оружие, которое нередко два порядочных человека отказываются употреблять во время дуэли, жадно подхватывают политические партии.
– Прошу объяснить вашу мысль!
– Правительство жаждет смерти господина Сарранти. Оно хочет, чтобы он умер с позором, потому что позор падает на противников этого правительства и можно будет сказать, что все заговорщики – негодяи, раз они выбрали своим главой человека, который оказался вором и убийцей.
– Так вот почему королевский прокурор отклонил политическое обвинение! – догадался генерал.
– Именно поэтому господин Сарранти так настойчиво пытался взять его на себя.
– И что же?
– Правительство уступит лишь по представлении видимых, осязаемых, явных доказательств. Дело не только в том, чтобы сказать: «Господин Сарранти невиновен в преступлении, которое вменяется ему в вину», надобно сказать: «Вот кто виновен в преступлении, в котором вы обвиняете господина Сарранти».
– А у вас есть эти доказательства? – вскричал генерал. – Вы знаете имя настоящего преступника?
– Доказательств у меня нет, виновный мне неизвестен, – признался Сальватор, – однако…
– Однако?..
– Возможно, я напал на его след.
– Говорите же, говорите! И вы и впрямь будете достойны своего имени!
– Слушайте то, что я не говорил никому, но вам скажу, – подходя к генералу вплотную, произнес Сальватор.
– Говорите, говорите! – прошептал генерал, тоже подвигаясь к Сальватору.
– В доме, принадлежавшем господину Жерару, куда господин Сарранти поступил как наставник; в доме, откуда он бежал девятнадцатого или двадцатого августа тысяча восемьсот двадцатого года – а все дело, возможно, как раз и состоит в том, чтобы установить точную дату его отъезда, – в парке Вири, наконец, я нашел доказательство, что по крайней мере один ребенок был убит.
– Уверены ли вы, что это доказательство не усугубит и без того тяжелое положение нашего друга?
– Сударь! Когда ищешь истину – а мы пытаемся установить истину, не так ли, и если господин Сарранти окажется виновен, мы отвернемся от него, как это сделали все остальные, – любое доказательство имеет большое значение, даже если на первый взгляд кажется, что оно свидетельствует против того, чью невиновность мы хотим установить. Истина несет свет в себе самой; если мы найдем истину, все станет ясно.
Комментариев нет