– Мы еще вернемся, Бразил, обязательно вернемся! – пообещал Сальватор.
Пес будто понял эти слова и побежал на третий этаж.
На лестничной площадке он замер; потом глаза его загорелись, шерсть встала дыбом, и он с угрожающим рычанием подошел к одной из дверей.
– Дьявольщина! – бросил Сальватор. – За этой дверью притаился враг. Посмотрим!
Дверь, как и в детскую, была заперта. Но, как и та, она поддалась под мощным напором.
Бразил влетел в комнату и стал оглушительно лаять, обратив всю свою злобу на комод.
Сальватор попытался его открыть: ящики были заперты на ключ.
Бразил в ярости бросался на ручки.
– Подожди, Бразил, подожди! – остановил его Сальватор. – Сейчас мы посмотрим, что в этих ящиках. А пока помолчи!
Пес затих, наблюдая за действиями хозяина. Но глаза его метали молнии, а на морде запеклась пена, тогда как с кровавокрасного языка капля за каплей стекала слюна.
Сальватор приподнял с комода мраморную крышку и прислонил ее к стене.
Бразил словно понимал намерения хозяина и одобрял их, семеня вокруг.
Сальватор вынул из кармана короткий кинжал, вставил его в щель и, нажав, приподнял деревянную панель.
Бразил поставил на комод передние лапы.
Сальватор запустил руку в образовавшееся отверстие и достал из комода корсаж из красной шерсти.
Но не успел он вытащить его полностью, как Бразил впился в него зубами и вырвал из рук хозяина.
Корсаж был частью национального костюма Урсулы.
Сальватор бросился к собаке, с остервенением терзавшей ткань; с величайшим трудом ему удалось вырвать корсаж, который Бразил крепко держал в зубах и лапах.
– Я не ошибся, – заметил Сальватор. – Это женщина, пытавшаяся убить девочку. А зовут женщину госпожа Жерар, или, вернее, Урсула.
Он поднял ярко-красный корсаж высоко над головой, потому что Бразил продолжал набрасываться на него с яростным лаем.
Генерал был поражен тем, как понимают друг друга пес и его хозяин.
– Взгляните, – предложил Сальватор. – Сомнений быть не может.
Уверившись на этот счет совершенно, он бросил корсаж в комод, приладил, как мог, деревянную панель, сверху положил мраморную плиту.
Пес недовольно ворчал, словно у него отняли мозговую кость.
– Ну, ну, довольно! – остановил.Сальватор Бразила. – Ты же понимаешь, что мы сюда еще придем, славный мой пес.
Самое главное сейчас – гувернантка. Давай искать гувернантку!
Он вытолкал Бразила из комнаты; тот недовольно ворчал.
Но очутившись на лестнице, он стал искать, наконец остановился у последней двери в конце коридора и призывно залаял.
– Мы у цели, генерал, – сказал Сальватор, направляясь к указанной двери.
Потом он обратился к собаке:
– Там кто-то есть, Бразил?
Пес залаял еще громче.
– Ну, раз полиция своим делом не занимается, придется ей помочь, – проворчал Сальватор.
Протянув фонарь генералу, он прибавил:
– Держите фонарь и не возражайте.
Генерал не сопротивлялся. Сальватор обвязал вокруг талии белый пояс, какие тогда носили комиссары полиции, чиновники и офицеры министерства.
Трижды ударив в дверь, он приказал:
– Именем короля!
Дверь отворилась.
При виде двух мужчин, один из которых, одетый во все черное, держал фонарь, а другой стоял в белой перевязи, из-за чего она приняла его за комиссара полиции, находившаяся в комнате женщина опустилась на колени с криком:
– Иезус! Мария!
– Именем короля! – повторил Сальватор. – Женщина, я вас арестую!
Та, к которой Сальватор протянул руку, не касаясь ее, была, как видно, старая дева лет шестидесяти, безобразная на вид, в одной ночной сорочке.
Рядом с ней Броканта показалась бы Венерой Милосской.
Она истошно завопила; Бразилу, очевидно, ее крик подействовал на нервы, и он в ответ взвыл пронзительно-протяжно.
Сальватор пытался в темноте установить связь между безобразным созданием и каким-нибудь воспоминанием из собственной жизни.
– Осветите эту женщину, – попросил он генерала. – Мне кажется, я ее знаю.
Генерал направил луч фонаря прямо в отталкивающее лицо гувернантки.
– Так и есть, я не ошибся, – подтвердил Сальватор.
– О мой добрый господин! – взмолилась гувернантка. – Клянусь вам, я честная женщина.
– Лжешь! – вскричал Сальватор.
– Добрейший господин комиссар!.. – настаивала старуха.
– Лжешь! – снова перебил ее Сальватор. – Я скажу, кто ты:
ты мать Кубышки.
– Ах, сударь! – в ужасе вскричала старая карга.
– Ты повинна в том, что прелестное существо, угодившее по ошибке в отвратительное место и оказавшееся там вместе с твоей дочерью, – а уж она-то попала туда не зря, твоя доченька! – не вынесла твоих преследований, клеветы, бесчестья и бросилась в Сену!
– Господин комиссар! Я протестую…
– Вспомни Атенаис, – властно произнес Сальватор, – и не утомляй себя ложными клятвами!
Как помнят читатели, Атенаис – так звали дочь трубача Понруа, до того как Сальватор окрестил ее Фраголой. Если мы когда-нибудь доберемся до таинственных подробностей из жизни Сальватора, мы, по всей вероятности, узнаем о событии, на которое в настоящую минуту намекает мнимый комиссар полиции.
Старуха опустила голову словно под тяжестью сизифова камня.
– Теперь отвечай на мои вопросы! – продолжал Сальватор.
– Господин комиссар…
– Отвечай, или я кликну двух ребят, они живо спровадят тебя в Мадлонет.
– Спрашивайте, спрашивайте, господин комиссар!
– Как давно ты здесь живешь?
– С масленицы.
– Когда в замок прибыла девушка, похищенная господином де Вальженезом?
– В ночь с последнего вторника масленицы на первую среду поста.
– Позволял ли господин де Вальженез отлучаться девушке из замка?
– Никогда!
– Применял ли он насилие, препятствуя ее выходу отсюда?
– Он ей угрожал тем, что донесет на ее жениха по обвинению в похищении несовершеннолетней, за что того могли сослать на галеры.
– А как зовут этого молодого человека?
– Господин Жюстен Корби.
– Сколько тебе платил в месяц господин де Вальженез, чтобы ты следила за похищенной девушкой?
– Господин комиссар…
– Сколько он тебе платил? – повторил Сальватор еще более непререкаемым тоном.
– Пятьсот франков.
Сальватор огляделся и приметил небольшой секретер. Он открыл его и обнаружил бумагу, чернила, перья.
– Садись сюда, – приказал он женщине, – и пиши заявление, которое ты только что мне сделала.
– Я неграмотная, господин комиссар.
– Неграмотная?!
– Да, клянусь вам!
Сальватор достал из кармана бумажник, поискал какую-то бумагу, развернул ее и сунул старой колдунье под нос.
– Если ты не умеешь писать, кто же тогда написал вот это? – спросил он.
«Если не заплатишь мне пятьдесят франков нынче вечером, я скажу, где моя дочь с тобой познакомилась, и выгоню тебя из твоего магазина.
Мамаша Глуэт.
11 ноября 1824 года».
Старуха лишилась дара речи.
– Как ты сама убедилась, писать ты умеешь, – продолжал Сальватор. – Плохо, что верно – то верно, но достаточно для того, чтобы исполнить мое приказание. Итак, напиши заявление, которое ты только что мне сделала устно.
Сальватор заставил старуху сесть, вложил ей в руку перо и, пока генерал светил, продиктовал следующий документ, который она нацарапала отвратительным почерком со множеством ошибок, гарантировавших подлинность бумаги. Мы не станем повторять этих ошибок, полагая, что с наших читателей будет довольно познакомиться с содержанием документа.
Комментариев нет