— Да, признаюсь… Коль уж я назвал ее имя, тут не отопрешься. К тому же о Нанон злословят, не зная ее. Она очаровательная девица, верна своим обещаниям, пока они доставляют ей удовольствие, предана тому, кого любит, пока любит его. Я должен был ужинать с нею сегодня вечером, но герцог спутал все планы. Хотите, я завтра представлю вас ей? Черт возьми! Ведь когда-нибудь уедет же герцог в Ажен.
— Благодарю, — сухо отвечал юноша. — Я знаю мадемуазель де Лартиг только по имени и не желаю знать ее иначе.
— Напрасно, черт возьми, напрасно! Нанон — прелестная женщина, и вам во всех отношениях не мешает быть знакомым с нею.
Юноша нахмурил брови.
— Ах, извините, — сказал удивленный путешественник. — Я думал, что в ваши лета…
— Разумеется, в мои лета обыкновенно принимают подобные предложения, — отвечал юноша, заметив, что его строгая нравственность производит дурное впечатление, — и я охотно принял бы его, если б не должен был уехать отсюда в эту же ночь.
— О! Вы не уедете, пока я не узнаю, кто так великодушно спас мне жизнь!
Юноша с минуту не решался, потом отвечал:
— Я виконт де Кано.
— Ага! — сказал его собеседник. — Я много слышал об очаровательной виконтессе де Канб. У нее много владений около Бордо, и она очень дружна с принцессой.
— Она моя родственница, — живо отвечал юноша.
— Так, честное слово, поздравляю вас, виконт, говорят, она удивительно хороша. Надеюсь, что при случае вы представите меня ей. Я барон де Каноль, капитан полка де Навайля, и теперь пользуюсь отпуском, который дал мне герцог д’Эпернон по просьбе мадемуазель де Лартиг.
— Барон де Каноль! — воскликнул виконт, с явным любопытством разглядывая человека, прославившегося в то время своими галантными похождениями.
— Так вы знаете меня?
— Только по слухам, — отвечал виконт.
— И по дурным, конечно, не так ли? Что делать? Каждый покоряется своему характеру. Я люблю бурную жизнь.
— Вы имеете полное право жить как вам угодно, сударь. Однако ж позвольте мне сделать одно замечание.
— Какое?
— Вы сильно скомпрометировали женщину. Герцог выместит на ней свою неудачу.
— Черт возьми! Неужели?
— Разумеется. Хотя мадемуазель де Лартиг несколько… ветрена… однако ж она все-таки женщина. Вы вовлекли ее в беду, и вы должны позаботиться о ее безопасности.
— Вы правы, совершенно правы, мой юный Нестор. Занявшись нашим милым разговором, я совершенно забыл о моих обязанностях. Нас предали, и герцог, вероятно, знает все. Если б можно было предупредить Нанон… она так ловка… и, верно, выпросила бы мне прощение у герцога. Ну, молодой человек, знаете ли вы войну?
— Нет еще, — отвечал виконт с улыбкой, — но думаю, что узнаю ее там, куда еду.
— Хорошо, вот вам первый урок. Когда сила бесполезна, надобно употреблять хитрость. Помогите же мне схитрить.
— Я не желаю ничего лучшего. Но скажите, каким образом?
— В гостинице двое ворот.
— Как так? Я не знаю.
— А я знаю: одни выходят на большую дорогу, другие ведут в поле. Я выйду через ворота в поле, обойду кругом и постучусь у домика Нанон, в нем тоже двое ворот.
— Хорошо, а если вас захватят в этом домике? — вскричал виконт. — Нечего сказать! Славный вы тактик!
— Как захватят?
— Да, разумеется. Герцог, соскучившись ждать вас на дороге, отправится в домик.
— Но я только войду и тотчас выйду.
— Если войдете… так уж не выйдете.
— Решительно, молодой человек, — сказал Каноль, — вы колдун.
— Вас захватят и, может быть, убьют на ее глазах.
— Ба! — отвечал Каноль, — ведь у нее есть шкафы!..
— О! — прошептал виконт.
Это «о!» звучало так красноречиво, содержало столько скрытых упреков, столько чистой стыдливости, столько непритворной деликатности, что Каноль тотчас остановился и в темноте пристально принялся рассматривать юношу, облокотившегося на подоконник.
Виконт почувствовал на себе этот взгляд и весело продолжал:
— Впрочем, вы правы, барон, ступайте! Только осторожно, чтобы вас не схватили.
— Нет, не я, а вы правы, идти не стоит, — отвечал Каноль. — Но как предупредить ее?
— Я думаю, письмом…
— А кто доставит его?
— Кажется, с вами ехал лакей. В подобных случаях лакеи рискуют лишь несколькими палочными ударами, а дворянин — жизнью.
— Право, я схожу с ума, — сказал Каноль. — Касторен превосходно исполнит поручение; я подозреваю даже, что у плута есть там интрижка.
— Вы видите, все может устроиться, — прибавил виконт.
— Да. Есть у вас бумага, чернила, перо?
— У меня нет, а все есть внизу.
— Извините, — сказал Каноль, — сам не знаю, что со мной сделалось сегодня: я беспрестанно делаю глупости. Ну, да мне все равно. Благодарю за добрые советы, виконт, я сейчас же исполню их.
И Каноль, не спуская глаз с юноши, которого уже несколько минут рассматривал очень пристально, вышел и спустился по лестнице. Между тем виконт в смущении и беспокойстве шептал про себя:
«Как он смотрит!.. Неужели он узнал меня?»
Каноль сошел вниз и чрезвычайно печально посмотрел на перепелок, куропаток и прочие кушанья, которые метр Бискарро укладывал в корзину. Не он, а кто-нибудь другой съест все эти прекрасные вещи, хотя они предназначены именно для него. Затем барон спросил, где комната, приготовленная Кастореном, велел принести бумаги, перьев и чернил и написал Нанон следующее письмо:
«Несравненная моя!
Если природа одарила прелестные Ваши глаза способностью видеть во тьме, Вы можете заметить шагах в ста от Ваших ворот, в роще, герцога д’Эпернона. Он поджидает меня, хочет меня убить и потом жестоко разделаться с Вами. Я вовсе не хочу ни лишаться жизни сам, ни лишать спокойствия Вас. В этом отношении не беспокойтесь. Я воспользуюсь отпуском, который Вы мне выпросили, желая доставить мне возможность видеться с Вами. Куда я поеду, сам не знаю, даже не знаю, поеду ли я куда-нибудь. Что бы ни было, призовите изгнанника, когда буря пройдет. В «Золотом тельце» Зам скажут, по какой дороге я поехал. Надеюсь, Вы будете мне благодарны за такую жертву. Ваши выгоды для меня дороже моих удовольствий. Говорю «моих удовольствий», потому что мне было бы очень приятно поколотить герцога д’Эпернона и его челядь.
Верьте, моя бесценная, что я всегда и везде Ваш преданнейший и самый верный друг».
Каноль поставил свое имя под этим посланием, написанным с гасконским фанфаронством: он знал, какое впечатление она произведет на гасконку Нанон; потом, позвав лакея, сказал ему:
— Скажите откровенно, метр Касторен, далеко ли вы зашли с мадемуазель Франсинеттой?
— Помилуйте, сударь, — отвечал лакей, удивленный вопросом. — Не знаю, должен ли я…
— Успокойся, волокита, я не имею никаких видов на нее, и ты не удостоишься чести быть моим соперником. Вопрос мой только справка.
— А! Это совсем другое дело. Мадемуазель Франсинетта так умна, что сумела оценить мои достоинства.
Комментариев нет