Она быстро подошла и сказала:
— План, который я имела честь предложить вашему высочеству, кажется, не понравился господину Ленэ?
— Напротив, маркиза, — отвечал Ленэ, почтительно кланяясь, — и я почти сохранил все ваши слова; только одно изменено: прокламация будет подписана не герцогами Буйонским и Ларошфуко, а монсеньером герцогом Энгиенским. Эти господа поставят свои имена после его высочества.
— Вы компрометируете молодого принца, сударь!
— Это правда, но как же иначе, если мы за него сражаемся?
— Но жители Бордо любят герцога Буйонского, душой преданы герцогу де Ларошфуко и совсем не знают его высочества герцога Энгиенского.
— Вы ошибаетесь, — сказал Ленэ, вынимая, по обыкновению, бумагу из кармана, который всегда удивлял принцессу своей вместимостью, — вот письмо президента бордоского парламента; он просит меня, чтобы прокламации были подписаны юным принцем.
— Ах, что заботиться о мнении парламентов, Ленэ! — воскликнула принцесса. — Не стоило освобождаться от власти королевы и Мазарини, если надо подпасть под влияние парламента!
— Вашему высочеству угодно въехать в Бордо? — спросил Ленэ решительно.
— Разумеется.
— Ну так это их условие sine qua non[10]: они станут тратить порох только ради герцога Энгиенского.
Маркиза прикусила губы.
— Так вы заставили нас бежать из Шантийи, — проговорила принцесса, — заставили нас проехать полтораста льё, и для чего? Чтоб сносить оскорбление от жителей Бордо!
— То, что вы изволите принимать за оскорбление, ваше высочество, есть почесть. Что может быть более лестным для принцессы Конде, чем знать: принимают ее, а не других…
— Так жители Бордо не примут двух герцогов?
— Они примут только ваше высочество.
— Но что могу я сделать одна?
— Бог мой! Вы въедете в город, потом ворота останутся открытыми, и все другие въедут за вами.
— Мы не можем обойтись без герцогов.
— И я то же думаю, а через две недели и парламент будет думать то же. Бордо не принимает вашей армии, потому что боится ее, но через две недели призовет ее для своей защиты. Тогда у вас будет двойная заслуга: вы два раза исполните просьбу бордосцев, и тогда, будьте спокойны, они все, от первого до последнего, будут готовы умереть за вас.
— Так Бордо в опасности? — спросила маркиза.
— В большой опасности, — отвечал Ленэ, — вот почему необходимо занять его. Пока мы находимся вне его стен, Бордо не может отказаться открыть нам ворота, не изменив законам чести. Когда мы вступим в него, город не сможет выгнать нас, не покрыв себя позором.
— А кто же, скажите пожалуйста, угрожает городу?
— Король, королева, Мазарини… Королевские войска пополняются рекрутами, враги наши занимают позиции вокруг нас. Остров Сен-Жорж (он только в трех льё от Бордо) получил подкрепление войском, припасами, туда назначен новый комендант. Жители Бордо попробуют взять остров и, разумеется, будут разбиты, потому что им придется иметь дело с лучшими войсками короля. Когда же их основательно поколотят, как и должно быть с горожанами, которые хотят изобразить из себя солдат, они станут отчаянно звать на помощь и герцога Буйонского, и герцога де Ларошфуко. Тогда, ваше высочество, вы предложите условия парламенту, потому что оба герцога на вашей стороне.
— Но не лучше ли постараться переманить на нашу сторону этого нового коменданта, прежде чем бордосцы будут разбиты и падут духом?
— Если вы будете в Бордо, когда их разобьют, так вам нечего опасаться. Что же касается коменданта, то его никак нельзя подкупить.
— Нельзя? Почему?
— Потому что он личный враг вашего высочества.
— Мой личный враг?
— Да.
— Но в чем причина этой вражды?
— В том, что он никогда не простит вашему высочеству обмана, жертвою которого был в Шантийи. О, кардинал Мазарини не так глуп, как вы думаете, хотя я беспрестанно твержу вам противное. И вот вам доказательство: он назначил на остров Сен-Жорж, то есть на лучшую здешнюю позицию, угадайте кого?..
— Я уже сказала вам, что ничего не знаю об этом человеке.
— Того капитана, над которым вы так посмеялись… который по непостижимой неловкости выпустил ваше высочество из Шантийи.
— Господина де Каноля? — воскликнула Клер.
— Да.
— Господин де Каноль — комендант на острове Сен-Жорж!
— Именно он.
— Не может быть! Я видела, как его арестовали, видела собственными глазами.
— Точно так. Но у него сильные покровители, и он опять попал в милость.
— А вы уже считали его умершим, бедная моя Клер, — сказала принцесса с улыбкой.
— Но точно ли вы в этом уверены? — спросила изумленная виконтесса.
Ленэ, по обыкновению, полез в свой знаменитый карман и вынул из него бумагу.
— Вот письмо от Ришона, — сказал он. — Он описывает подробно прием нового коменданта и очень жалеет, что ваше высочество не назначили его самого на остров Сен-Жорж.
— Но как могла принцесса назначить Ришона на остров Сен-Жорж? — воскликнула маркиза де Турвиль с торжествующим хохотом. — Разве мы можем назначать комендантов крепостей его величества?
— Мы можем назначить одного, сударыня, — ответил Ленэ, — и этого уже достаточно.
— Но каким образом?
Маркиза де Турвиль вздрогнула, увидав, что Ленэ опять полез в карман.
— Ах, бланк герцога д’Эпернона! — воскликнула принцесса. — Я совсем забыла про него.
— Ба, что это такое? — сказала маркиза презрительно. — Клочок бумаги, не больше!
— Этот клочок бумаги, маркиза, — возразил Ленэ, — даст нам возможность противостоять только что произведенному назначению. Это наш противовес острову Сен-Жорж, это наше спасение, словом, какая-нибудь крепость на Дордони, как Сен-Жорж — крепость на Гаронне.
— И вы уверены, — спросила Клер, ничего не слышавшая из всего разговора с той минуты, как ей сказали о новом коменданте, — вы уверены, что господин де Каноль, арестованный в Жольне, именно тот самый Каноль, который назначен теперь комендантом Сен-Жоржа, как утверждает Ришон?
— Совершенно уверен, сударыня.
— Странно же кардинал Мазарини отправляет своих комендантов к местам их назначений, — продолжала Клер.
— Да, — сказала принцесса, — тут, верно, что-нибудь да есть.
— Разумеется, есть, — отвечал Ленэ, — тут действует Нанон де Лартиг.
— Нанон де Лартиг! — воскликнула виконтесса, которую страшное воспоминание ужалило в самое сердце.
— Эта женщина… — с презрением пробормотала принцесса.
— Точно так, — сказал Ленэ, — та самая женщина, которую ваше высочество не хотели видеть, когда она просила чести быть вам представленной. Королева, менее строгая к правилам этикета, чем вы, уже принимала ее… Поэтому-то госпожа де Лартиг отвечала вашему камергеру, что принцесса Конде, может быть, гораздо более важная дама, чем королева Анна Австрийская, но, во всяком случае, Анна Австрийская гораздо благоразумнее принцессы Конде.
— Память изменяет вам, или вы хотите пощадить меня, Ленэ! — вскричала принцесса. — Дерзкая сказала совсем не то: она сказала, что Анна Австрийская не благоразумнее, а просто умнее меня.
— Может быть, — отвечал Ленэ с улыбкой. — Я выходил в это время в переднюю и поэтому не слышал окончания фразы.
Комментариев нет