Ленэ улыбнулся.
— Философия полезна всегда и везде, — отвечал он, — и особенно в политике. Она учит не заноситься при успехе и не падать духом в беде.
— Все равно, — возразила маркиза де Турвиль, — по-моему, лучше бы увидеть курьера, чем слушать ваши истины. Не так ли, ваше высочество?
— Конечно. Я согласна с вами, — отвечала мадам Конде.
— Так ваше высочество будете довольны, потому что увидите сегодня трех курьеров, — сказал Пьер Ленэ с прежним хладнокровием.
— Как? Трех?
— Точно так, ваше высочество. Первого видели на дороге из Бордо, второй едет из Стене, а третий — от Ларошфуко.
Обе принцессы вскрикнули от радостного удивления. Маркиза закусила губы.
— Мне кажется, дорогой господин Пьер, — сказала она с ужимками, желая скрыть досаду и позолотить свои колкие слова, — такой искусный колдун, как вы, не должен останавливаться на половине пути. Рассказав нам о курьерах, он должен бы в то же время и передать, что содержится в депешах.
— Мое колдовство, — скромно отвечал Ленэ, — не простирается так далеко и ограничивается желанием быть верным слугой. Я докладываю, а не угадываю.
В ту же минуту (как будто действительно ему служил какой-то дух-покровитель) показались два всадника, скакавшие вдоль решетки сада. Тотчас толпа любопытных, оставив цветники и газоны, бросилась к решеткам, чтобы получить свою долю новостей.
Оба всадника сошли с лошадей. Первый, бросив поводья лошади, взмокшей от пота, второму, который казался его лакеем, подошел — вернее, подбежал — к принцессам, которые шли ему навстречу и которых он заметил в дальнем углу галереи, входя в нее с другого конца.
— Клер! — вскричала принцесса.
— Да, я, ваше высочество, примите мое покорнейшее уважение.
И, упав на колени, всадник хотел почтительно поцеловать руку супруги Конде.
— Нет! Нет! В мои объятья, дорогая виконтесса! В мои объятья! — восклицала принцесса, поднимая Клер.
Когда принцесса расцеловала всадника, он с величайшим почтением повернулся к вдовствующей принцессе и низко поклонился ей.
— Говорите скорей, милая Клер, — сказала она.
— Да, говори, — прибавила принцесса Конде. — Виделась ты с Ришоном?
— Виделась, и он дал мне поручение к вашему высочеству.
— Приятное?
— Сама не знаю, всего два слова.
— Что такое? Скорей, скорей!
Самое живое любопытство выразилось на лицах обеих принцесс.
— Бордо. — Да! — произнесла Клер со смущением, не зная, какое действие произведут ее слова.
Но она скоро успокоилась: на эти два слова принцессы отвечали торжествующим криком. Услышав его, тотчас подбежал Ленэ.
— Ленэ! Ленэ! Подите сюда! — кричала молодая принцесса. — Вы не знаете, какую новость привезла нам наша добрая Клер?
— Знаю, — отвечал Ленэ, улыбаясь, — знаю, вот почему я не спешил сюда.
— Как! Вы знали?
— Бордо. — Да! Не правда ли? — сказал Ленэ.
— Ну, вы в самом деле колдун, дорогой Пьер! — вскричала вдовствующая принцесса.
— Но, если вы знали эту новость, Ленэ, — сказала младшая принцесса с упреком, — почему же вы не вывели нас из томительного беспокойства этими двумя словами?
— Я хотел оставить виконтессе де Канб награду за ее труды, — отвечал Ленэ, кланяясь взволнованной Клер, — притом же я боялся, что на террасе вы станете радоваться при всех.
— Вы всегда правы, всегда правы, мой добрый Пьер, — сказала принцесса. — Будем молчать!
— И всем этим обязаны мы храброму Ришону, — начала вдовствующая принцесса. — Вы довольны им, он превосходно действовал, не так ли, кум?
Старшая Конде говорила «кум», когда хотела выразить свое благоволение; она выучилась этому слову у Генриха IV, который очень часто употреблял его.
— Ришон — человек умный и притом в высшей степени исполнительный, — отвечал Ленэ. — Верьте мне, ваше высочество, если б я не был уверен в нем, как в самом себе, то не рекомендовал бы вам его.
— Чем наградить его? — спросила принцесса.
— Надобно дать ему какое-нибудь важное место, — отвечала свекровь.
— Важное место! — колко повторила маркиза де Турвиль. — Помилуйте, ваше высочество, Ришон не дворянин.
— Да ведь и я тоже не дворянин, — возразил Ленэ, — а все-таки принц оказывал мне полное доверие. Разумеется, я очень уважаю французское дворянство; но бывают обстоятельства, в которых, я осмелюсь сказать, великая душа лучше старого герба.
— А отчего сам он не приехал с этой важной вестью? — спросила принцесса.
— Он остался в Гиени, чтобы набрать несколько сот солдат. Он сказал мне, что может уже надеяться на триста человек, только они из-за недостатка времени будут плохо подготовлены к кампании, и что лучше всего, если он получит место коменданта какой-нибудь крепости, например, Вера или острова Сен-Жорж. «Я уверен, — говорил он мне, — что там я буду полезен их высочествам».
— Но каким образом исполнить его желание? — спросила принцесса. — Нас так не любят при дворе, что мы сейчас никого не можем рекомендовать, а если кого порекомендуем, то он в ту же минуту станет человеком подозрительным.
— Может быть, ваше высочество, — сказала виконтесса, — есть средство, о котором говорил мне сам Ришон.
— Какое?
— Герцог д’Эпернон, — отвечала виконтесса, покраснев, — говорят, влюблен в одну девицу…
— Да, в красавицу Нанон, — перебила принцесса с презрением, — мы это знаем.
— Говорят, что герцог д’Эпернон ни в чем не отказывает этой женщине, а эта женщина продает все что угодно. Нельзя ли купить у нее место для Ришона?
— Это была бы разумная трата, — сказал Ленэ.
— Да, правда, но наша касса пуста, вы это знаете, господин советник, — заметила маркиза де Турвиль.
Ленэ с улыбкой повернулся к Клер.
— Теперь вы можете, виконтесса, показать их высочествам, что вы обо всем позаботились.
— Что вы хотите сказать, Ленэ?
— Вот что хочет он сказать: я так счастлива, что могу предложить вашему высочеству небольшую сумму, которую я с трудом вытянула у моих фермеров; приношение очень скромно, но я не могла достать больше. Двадцать тысяч ливров! — нерешительно прибавила виконтесса, краснея и стыдясь, что предлагает такую незначительную сумму первым после королевы дамам страны.
— Двадцать тысяч! — повторили обе принцессы.
— Но это просто богатство в наше время! — продолжала старшая с радостью.
— Милая Клер! — вскричала молодая принцесса. — Как мы заплатим тебе за усердие… чем?
— Ваше высочество, вы подумаете об этом после.
— А где деньги? — спросила маркиза де Турвиль.
— В комнате ее высочества, куда отнес их мой слуга Помпей.
— Ленэ, — сказала принцесса, — вы не забудете, что мы должны двадцать тысяч ливров виконтессе де Канб?
— Они уже записаны среди наших долгов, — отвечал Ленэ, вынимая записную книжку и показывая, что эти двадцать тысяч ливров, помеченные сегодняшним днем, уже стоят в длинном ряду цифр, который, вероятно, несколько испугал бы принцесс, если б они вздумали сложить их.
— Но как могла ты пробраться сюда, дорогая красавица? — спросила принцесса у Клер. — Здесь говорят, что господин де Сент-Эньян занял дорогу, осматривает людей и их пожитки, как настоящий таможенник.
Комментариев нет