Женская война



Каноль, сначала смеявшийся, при последних словах Ришона встревожился каким-то мрачным предчувствием.

— И вы там как дома? — спросил он.

— Стараюсь устроить так, — отвечал Ришон спокойно.

— А сколько у вас солдат?

— Во-первых, сто человек полка Тюренна, все старые солдаты, что дрались при Рокруа, на них можно надеяться. Потом рота, которую я набираю из городских жителей и обучаю по мере того, как прибывают рекруты. Это — горожане, молодые люди, работники, всего человек двести. Наконец, жду подкрепления, еще человек сто или полтораста, навербованных местным капитаном.

— Капитаном Рамбле? — спросил один из гостей.

— Нет, капитаном Ковиньяком, — отвечал Ришон.

— Мы не знаем такого, — послышалось несколько голосов.

— А я знаю, — сказал Каноль.

— Он испытанный роялист?

— Ну, не отвечаю за него. Однако я имею полное право думать, что капитан Ковиньяк — любимец господина д’Эпернона и очень предан герцогу.

— Вот и ответ: кто предан герцогу, тот предан королю.

— Это, должно быть, передовой королевского авангарда, — сказал старый офицер, старавшийся наверстать за столом время, потерянное в ожидании коменданта Вера. — Мне так говорили о нем.

— Разве его величество уже в дороге? — спросил Ришон с обычным своим спокойствием.

— Да, теперь король должен быть, пожалуй, не дальше чем в Блуа, — отвечал молодой придворный.

— Вы знаете наверное?

— Это совершенно точно. Армией будет командовать маршал де Ла Мельере, который должен поблизости отсюда соединиться с герцогом д’Эперноном.

— Может быть, в Сен-Жорже? — спросил Каноль.

— Скорее в Вере, — прибавил Ришон. — маршал де Ла Мельере идет из Бретани, и Вер на его пути…

— Кому придется выдержать натиск двух армий, тот может побояться за свои бастионы, — сказал комендант Брона. — У маршала де Ла Мельере тридцать орудий, а у герцога двадцать пять.

— Славная пальба будет, — сказал Каноль, — жаль, что мы ее не увидим.

— Да, если кто-нибудь из нас не пристанет к партии принцев, — заметил Ришон.

— Ваша правда, но, во всяком случае, Канолю все-таки придется выдерживать огонь. Если он перейдет к принцам, то познакомится с пушками маршала де Ла Мельере и герцога д’Эпернона; если останется верным королю, то его будут обстреливать бордосцы.

— О, их я не считаю страшными, — отвечал Каноль, — и, признаюсь, мне стыдно иметь дело только с ними. К несчастью, я телом и душой предан его величеству, и мне придется довольствоваться войной с горожанами.

— А они повоюют с вами, — сказал Ришон, — уверяю вас!

— Так вы что-нибудь об этом знаете? — спросил Каноль.

— Не только знаю, ко даже уверен в этом. Городской совет решил, что прежде всего они займут остров Сен-Жорж.

— Хорошо, — отвечал Каноль, — пусть приходят, я жду их.

Во время этого разговора офицеры принялись за десерт, как вдруг у ворот крепости раздались звуки барабана.

— Что это значит? — спросил Каноль.

— Черт возьми! — воскликнул молодой офицер, привезший новости от двора. — Вот будет любопытно, если вас теперь атакуют, милый мой Каноль; приступ — чудесное препровождение времени, штурм после обеда.

— Черт! Да, похоже на это, — прибавил старый комендант. — Эти проклятые горожане всегда так делают: беспокоят во время обеда. Я находился на аванпостах в Шарантоне, когда дрались у Парижа: мы никогда не могли ни позавтракать, ни пообедать спокойно.

Каноль позвонил, и в комнату вошел вестовой, находившийся в прихожей.

— Что там такое? — спросил Каноль.

— Еще неизвестно, господин комендант, верно, посланный от короля или от города.

— Узнайте и сообщите мне.

Солдат поспешно вышел.

— Сядем опять за стол, господа, — сказал Каноль гостям, которые почти все встали. — Успеем бросить десерт, когда услышим пушечную пальбу.

Гости засмеялись и сели на прежние места. Один только Ришон, несколько обеспокоенный, внимательно смотрел на дверь, ожидая возвращения солдата. Но вместо солдата явился офицер с обнаженной шпагой.

— Господин комендант, — сказал он, — приехал парламентер.

— От кого? — спросил Каноль.

— От принцев.

— Откуда?

— Из Бордо.

— Из Бордо! — повторили все гости, кроме Ришона.

— Ого, — сказал старый офицер, — стало быть, война объявлена всерьез, если посылают парламентеров?

Каноль задумался, и лицо его, за минуту еще веселое, приняло серьезное выражение, соответственно обстоятельствам.

— Господа, — сказал он, — долг прежде всего!.. Вероятно, мне придется с послом господ бордосцев решить затруднительный вопрос. Не знаю, когда смогу возвратиться к вам…

— Помилуйте! — отвечали все гости в один голос. — Отпустите нас, комендант; ваше дело напоминает нам, что и мы должны как можно скорее возвратиться на свои места. Стало быть, следует теперь же расстаться.

— Я не смел предложить вам это, господа, — сказал Каноль. — Но если вы сами так решили, я сознаюсь, что это очень благоразумно… Приготовить лошадей и экипажи! — закричал Каноль.

Через несколько минут, быстро, как на поле битвы, гости сели на лошадей или в экипажи и в сопровождении своих конвоев поехали по разным направлениям.

Остался один Ришон.

— Барон, — сказал он Канолю, — я не хотел расстаться с вами, как все другие, потому что вы знали меня гораздо раньше этих господ. Прощайте! Дайте мне руку; желаю удачи!

Каноль подал ему руку.

— Ришон, — сказал он, пристально глядя на него, — я вас знаю: с вами творится что-то необыкновенное; вы мне не говорите об этом, стало быть, это не ваша тайна. Однако вы взволнованы, а когда такой человек, как вы, взволнован, должна быть важная причина.

— Разве мы не расстаемся? — сказал Ришон.

— Мы уже расставались в гостинице Бискарро, однако тогда вы были спокойны.

Ришон печально улыбнулся.

— Барон, — сказал он, — предчувствие говорит мне, что мы уж не увидимся.

Каноль вздрогнул: так много глубокой грусти было в голосе Ришона, обыкновенно столь твердом.

— Что же, — отвечал Каноль, — мы не увидимся, если один из нас умрет… умрет смертью храбрых, и в таком случае, погибая, он будет уверен, что живет в сердце друга. Обнимемся, Ришон! Вы пожелали мне счастья, я пожелаю вам мужества.

Оба они бросились друг другу в объятия, и долго благородные их сердца бились одно возле другого.

Ришон утер слезу, которая, может быть, в первый раз омрачила его гордый взгляд. Потом, как бы боясь, что Каноль увидит эту слезу, он бросился из комнаты, вероятно стыдясь, что выказал столько слабости при человеке, неустрашимая твердость которого была ему так известна.

 III

В столовой остался один Каноль; у дверей стоял офицер, принесший известие о парламентере.

— Что же отвечать, господин комендант? — спросил он, подождав с минуту.

Каноль, находившийся в задумчивости, вздрогнул, услышав этот голос, поднял голову и, прервав свои размышления, спросил:

— А где же парламентер?

— В фехтовальной зале, господин комендант.

— Кто с ним?

— Два солдата бордоской городской гвардии.

— Кто он?

— Молодой человек, насколько я мог видеть; он прикрылся шляпой и завернулся в широкий плащ.

— Как он называет себя?






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *