Она могла видеть всю дорогу до того угла, где накануне герцог прятался со своими сбирами.
— А, — сказал вдруг герцог, — вот возвращается наша Франсинетта.
И он уставился на Нанон, которая принуждена была отвернуться от окна и отвечать на вопросительный взгляд герцога.
Сердце Нанон билось так сильно, что у нее заболела грудь; она видела только Франсинетту, а ей хотелось видеть Каноля и прочесть на его лице что-нибудь успокоительное.
Раздались шаги на лестнице: герцог приготовил улыбку, гордую и вместе с тем дружескую. Нанон старалась не краснеть и приготовилась к битве.
Франсинетта постучала в дверь.
— Войдите! — сказал герцог.
Нанон приготовилась сказать придуманную наконец фразу, которой хотела приветствовать Каноля.
Дверь отворилась; Франсинетта вошла одна. Нанон заглядывала в переднюю жадным взором, но там никого не было.
— Сударыня, — сказала Франсинетта с невозмутимым чпломбом субретки из комедии, — господина барона де Каноля уже нет в «Золотом тельце».
Герцог удивился и нахмурил брови.
Нанон подняла голову и вздохнула.
— Как, — сказал д’Эпернон, — господина барона де Каноля уже нет в гостинице «Золотого тельца»?
— Ты, верно, ошибаешься, — прибавила Нанон.
— Сударыня, — отвечала Франсинетта, я повторяю вам слова самого господина Бискарро.
— Он верно все угадал, милый Каноль! — прошептала Нанон. — Он так же умен, так же ловок, как храбр и красив.
— Сейчас же позвать сюда этого метра Бискарро! — вскричал герцог с досадой.
— Я думаю, — поспешно прибавила Нанон, — он узнал, что вы здесь, и не хотел беспокоить вас. Он так скромен, бедный Каноль!
— Он скромен! — возразил герцог. — Но, кажется, у него совсем не такая репутация.
— Нет, сударыня, — осмелилась прибавить служанка, — барон действительно уехал.
— Но позвольте спросить, — сказал д’Эпернон, — каким образом барон мог испугаться меня, когда Франсинетте поручено было пригласить его от вашего имени? Ты, стало быть, сказала ему, что я здесь?.. Да отвечай же, Франсинетта!
— Я ничего не могла сказать ему, монсеньер, потому что его там не было.
Несмотря на этот ответ Франсинетты, высказанный быстро и откровенно, герцог, по-видимому, стал укрепляться в своих подозрениях. Нанон не могла уже говорить от радости.
— Прикажете мне вернуться и позвать метра Бискарро? — спросила служанка.
— Разумеется, непременно, — резко отвечал герцог. — Или нет, погоди. Ты останешься здесь, потому что, может статься, понадобишься своей госпоже, а я пошлю туда Куртово.
Франсинетта вышла. Через пять минут Куртово постучался в дверь.
— Ступай к хозяину «Золотого тельца», — сказал герцог, — и приведи его сюда: мне нужно переговорить с ним. Скажи, чтобы он захватил с собой меню завтрака. Дай ему эти десять луидоров, и чтобы завтрак был получше. Ступай!
Куртово подставил полу платья, получил деньги и тотчас вышел исполнять полученное приказание.
Это был лакей, всегда живший в хороших домах и знавший свое ремесло так хорошо, что превосходил всех Криспинов и Маскарилей своего времени. Он пошел к Бискарро и сказал ему:
— Я уговорил герцога заказать вам лучший завтрак; он дал мне восемь луидоров, естественно, я оставлю два себе за комиссию, а вот вам остальные шесть. Пойдемте поскорее.
Бискарро, дрожа от радости, надел чистый фартук, положил шесть луидоров в карман и, пожав руку Куртово, отправился вслед за егерем, который быстро повел его к уединенному домику.
VIII
На этот раз Нанон перестала трусить: уверенность Франсинетты совершенно успокоила ее, ей даже очень хотелось потолковать с Бискарро. Его ввели в комнату, как только он пришел.
Бискарро вошел, франтовато засунув фартук за пояс, с колпаком в руке.
— У вас вчера останавливался молодой дворянин, барон де Каноль? — спросила Нанон. — Где он?
— Да, где он? — прибавил герцог.
Бискарро начал беспокоиться, потому что, получив от егеря шесть луидоров, он догадался, что этот господин в халате — важный вельможа. Поэтому он отвечал с замешательством:
— Но он уехал, сударь.
— Уехал? — повторил герцог. — В самом деле уехал?
— Точно, уехал.
— А куда? — спросила Нанон.
— Этого я не могу сказать вам, сударыня, потому что, право, сам не знаю.
— Вы, по крайней мере, знаете, по какой дороге он поехал?
— По парижской.
— А в котором часу он выехал? — спросил герцог.
— В полночь.
— И ничего не приказывал? — боязливо спросила Нанон.
— Ничего, он только оставил письмо, поручив мне отдать его мадемуазель Франсинетте.
— А отчего не отдал ты этого письма, дурак? Так-то ты уважаешь приказание дворянина?
— Я уже отдал… давно отдал.
— Франсинетта! — закричал герцог с гневом.
Франсинетта, слушавшая у дверей, одним прыжком перелетела из передней в спальню.
— Почему ты не отдала госпоже своей письмо, которое оставил ей господин де Каноль?
— Я думала… монсеньер… — шептала горничная в страхе.
«Монсеньер! — подумал испуганный Бискарро, скрываясь в самом дальнем углу спальни. — Монсеньер… Это, верно, какой-нибудь переодетый принц».
— Да я у нее не успела спросить его, — вмешалась Нанон, побледнев.
— Дай! — закричал герцог, протягивая руку.
Бедная Франсинетта медленно мяла письмо, обращась к госпоже своей со взглядом, который хотел сказать: «Вы сами видите, я ни в чем не виновата, дурак Бискарро все испортил».
Молнии заблистали в глазах Нанон и полетели в Бискарро.
Несчастный потел от страха и отдал бы все шесть луидоров за то, чтобы стоять у своей печи и держать в руках какую-нибудь кастрюлю.
Между тем герцог взял письмо, развернул и прочитал его.
Пока он читал, Нанон стояла бледная и холодная как мрамор; она чувствовала, что в ней живо только одно сердце.
— Что за марание? — спросил герцог.
Из этих слов Нанон поняла, что письмо не может повредить ей.
— Прочтите вслух. Может быть, я смогу объяснить вам его, — сказала она.
Герцог прочел:
«Дорогая Нанон!..»
Тут он повернулся к ней; она, все больше успокаиваясь, смогла вынести его взгляд с удивительной храбростью.
Герцог продолжал:
«Дорогая Нанон!
Пользуясь отпуском, которым обязан Вам, я для развлечения поскачу в Париж. До свидания, прошу не забыть похлопотать о моем счастье».
— Да он сумасшедший, этот Каноль!
— Почему же? — спросила Нанон.
— Разве можно уезжать так, в полночь, без всякой причины? — сказал герцог.
«Да, правда», — подумала Нанон.
— Ну объясните же мне ею отъезд?
— Ах, Боже мой, — отвечала Нанон с очаровательной улыбкой, — нет ничего легче, монсеньер.
«И она называет его монсеньер! — прошептал Бискарро. — Решительно, это принц».
— Что же? Говорите!
— Вы сами не догадываетесь?
— Нет! Ни за что на свете.
— Ведь Канолю только двадцать семь лет, он молод, красив и беспечен. Какому безумству отдает он предпочтение? Разумеется, любви. Он, верно, увидел в гостинице метра Бискарро какую-нибудь хорошенькую путешественницу и тотчас поскакал за нею.
— Влюблен! Вы так думаете? — вскричал герцог в восторге от мысли, что если Каноль влюблен в другую, так, верно, не в Нанон.
— Да, разумеется, он влюблен. Не так ли, метр Бискарро? — спросила Нанон, радуясь, что герцог соглашается с нею. — Ну, отвечайте откровенно: не так ли, я угадала правду?
Комментариев нет