Стая

Юля отложила книгу, которую и так давно уже не читала. Мысли ее текли в своем русле и не касались сюжета, спрятанного за толстым корешком.

Ладно, духовная пища — это хорошо, но от урчания в желудке она не избавляет. Не сидеть же теперь вечно в комнате только потому, что ради собственной безопасности (и его тоже!), она запретила себе приближаться к Денису.

Юля вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Первый этаж дохнул прохладой. Верно, камин еще не разжигали. Обычно Лев Михайлович делал это вечером, когда все собирались в гостиной. Порадовалась, что, вознамерившись обновить свой здешний гардероб, взяла с собой теплые вещи. Нет, конечно, в этом доме их имелось в достаточном количестве, но кое-что уже поднадоело, а что-то и вовсе стало мало. Так что подарок бабули — очередная кофта ручной вязки — оказался как нельзя кстати. Сегодня Юля первый раз решилась надеть эту кофту, благо, что пряжа не колючая. Хотя до этого думала: лежать ей в самом дальнем углу шкафа вместе с тем серым платьем. А кофта и похожа на платье — прямая без пуговиц, с узором из крупных кос. Вещь для холодных зимних вечеров.

Кухня гудела мужскими голосами и негромким басовитым смехом. Странно. Должно быть не все посчитали идею покататься на лыжах отличной. Юля и сама бы не прочь развлечься подобным образом, но только не решилась. Боялась снова свалиться под натиском вируса. Да и нога не позволяла. Вопреки благожелательным прогнозам медиков, связки не восстановились полностью. До сих пор время от времени ощущался дискомфорт, иногда даже боль, особенно при нагрузке. На смену погоды нога тоже реагировала болью. Вот и сегодня мышцы беспрестанно ныли. Терпимо, конечно, но неприятно.

Голоса и смех были узнаваемыми и вызывали безотчетную радость. Само собой, порадовалась Юля не Леньке. Хотя от мнения, высказанного как-то раз Шаурину, о том, что Лёня весьма интересный молодой человек, не отказывалась.

— Ю-ю-л-и-я! — протянул Вуич, голосом, каким говорит измотанный ожиданием человек.

Значит, и Лёня не избежал плачевной участи быть пришпиленным к дивану с игральными картами. Кухня в этом доме пропиталась азартом больше, чем запахом еды. Правда, аромату кофе удалось пробиться сквозь эту пелену.

— Леонид, — приветствовала Юля, одаривая его снисходительным взглядом.

— Давай в картишки, а? — Руки его перебирали карты, а рот расплывался в улыбке. Лёня даже сдвинулся ближе к краю, освобождая место рядом с собой.

— Что, надоело пасьянсы в одиночку раскладывать? А Михалыч где? — Сложно было с Леней держаться серьезно. Такое у него лицо — выразительное. В зеленых глазах искры плясали, как чертики.

— А у него, сколько ни раскладывай пасьянсы, судьба одна — сейчас проиграет и пойдет вместо Михалыча снег чистить. — Денис поставил на столик две кружки. — Кофе будешь?

— Буду. — Юля бросила под ноги диванную подушку и присела рядом с Вуичем. — С этим… — осеклась. Что поделать, если иногда из головы вылетают самые простые слова.

— …с молоком, — закончил Денис.

— Да, — кивнула.

Денис налил ей кофе с молоком и вернулся в кресло. Валентина Петровна, снующая рядом, быстро догадавшись, что третья кружка для Юли, сунула ему вазочку с печеньем.

— Чего ты лыбишься, как пьяная Джоконда? Карты раздавай.

Лёнька откозырял и вышел из «спячки».

— Я так полагаю: дама ходит, — сказал, после того как взглянул на свои карты.

— Вы поразительно догадливы, Леонид, — улыбнулась Юля и сверкнула козырной «шестеркой».

Игра пошла вяло — то ли день невезучий, то ли у Леньки рука тяжелая. Хорошая карта не шла, Юлька то и дело сгребала «отбои». А скорее всего ей просто — напросто не удавалось сосредоточиться. Рядом с Денисом все чувства в разы обострились. К сожалению, не те, которые способствовали бы удачной игре.

— Отчего, вы, Юлия, сегодня так нарядны? — сладкоречиво выдал Ленчик, в очередной раз заваливая партнершу по игре. — Аж глаз радуется.

— Утренник в детском садике был, не успела переодеться. Соловей, ты, Лёня. — Юля обратно сунула ему в руку, выданную не в масть карту. Мухлевал Лёнька.

— Не соловей, — язвительно усмехнулся Денис. — Кое-кто другой. Матерным словом это называется.

Лёня рассмеялся заливистым и приятным смехом.

— Эх, губит меня мечта поэта, губит…

— Пишите письма мелким почерком. — Наконец Юле выдалась возможность достойно ответить Леньке. Понятное дело, отбиться он не смог.

— Таки я всегда знал, что играть в карты с женщиной — опасно, — резюмировал он, тут же сменив обреченный тон на восторженный: — Но, черт меня раздери, увлекательно! Жаль, что играем не на голую красоту. — Последнюю фразу закончил шепотом, чуть пригнувшись к Юле.

— Как говорит уважаемый Бендер, Лёня, — задумчиво откликнулся на это Денис, не отрываясь от созерцания карт, зажатых в собственной руке, — набил бы я тебе рыло, только Заратустра не позволяет.

— Согласен. Прозвучало как-то непозволительно пошло. Юленька, я очень надеюсь, что сие скабрезное замечание не сильно обидело вашу нежную душу, — вовсю продолжал иронизировать.

— Леонид, надеяться ты можешь всегда… — сказала девушка, напустив на себя обманчиво строгий вид.

— Опять же — согласен. Бывают в жизни вещи, на которые рассчитывать не приходится. Рассчитывать на них — нельзя.

— В тебе поэт помер, Лёня, — сделал свой вывод Денис, оценив пыл друга.

— Не помер он, Денис, спился от безнадежности, — вздохнул Вуич.

— Все в жизни переменчиво, Леонид. — Юля переняла тон Леньки. — И люди переменчивы. Сегодня нельзя, завтра — можно. «Нельзя» — не константа, это не есть постоянная величина. Люди же не дураки, никто и никогда не захочет добровольно запереть себя в резервацию. Люди любят свободу. Именно для этого придумали «исключение». Маленькому ребенку нельзя есть горчицу. Но когда он вырастит, возможно, он будет есть ее ложками.

Лёня с большей задумчивостью уставился в карты, потом потер широкий лоб и посмотрел на Юлю. Она его внимательный взгляд проигнорировала. Как и взгляд Дениса.

— Или он будет ее ненавидеть, — вставил свое слово Шаурин. И добавил, когда Юля посмотрела на него: — Горчицу. Ходи давай, богемный подонок. Юленька, ты такую информацию частями выдавай, а то, видишь, завис человек. Следующий раз может и в кому впасть от такого перегруза.

— А вы философ, Юлия! — оценил Вуич.

— Не претендую ни в коем случае, — покачала головой. — Так просто — произвожу впечатление.

— В правильном направлении двигаетесь, — одобрил он.

— Да нет, Лёня, — вздохнула девушка, — я на месте стою. Жду с моря погоды. Иногда лучше подождать.

Много позже Юля лежала, глядя в темный потолок, не пытаясь заснуть. Знала, что не получиться. Уже который час не получалось.

Ночью всегда так — даже самые обычные вещи принимают причудливые очертания. Мысли принимают такие очертания — тоже. И, кажется, что рождаются они не в голове, а где-то сверху — в свободном пространстве. Остается только выхватывать их из воздуха.