Стая

Вероника явно не ждала такого ответа и слегка растерялась. У нее даже глаза округлились, и на лице возникло непонимающее выражение.

— Да, но…

Денис не дал ей договорить, прервав на полуслове:

— Тогда в чем вопрос? Ни у нас, ни у них разрывать его нет причин. Так что дети продолжают посещать бассейн.

Доброжелательная улыбка сползла с лица Вероники, и уголки алых губ пренебрежительно опустились, выражая недовольство. Она сжала в руке какую-то бумажку, на которую Денис даже не обратил внимания. Нарумяненные щеки заалели еще больше, глаза зло сузились.

— Нам не выгодно это, — процедила сквозь зубы.

— Нам без разницы. — Денис встал перед ней, засунув руки в карманы брюк. Мимические проявления ее гнева мало волновали. Точнее, не волновали совсем. — Два часа в неделю погоды не сделают, — заявил безапелляционно. Вся его поза говорила о том, что решение обсуждению не подлежит.

— Монахов знает? — спросила сотрудница, разыгрывая последний козырь.

— Тебе об этом не стоит беспокоиться. — Шагнул вперед. — Не смею больше, — толкнул дверь в коридор, — задерживать.

Вероника нервно сглотнула и вышла вон. Уязвленная и злая.

С Монаховым Денис еще не разговаривал, но собирался сделать это в ближайшее время. Почему-то не возникло сомнений, что он согласится позволить детдомовцам посещать бассейн и дальше. Целый год дети плескались в свое удовольствие. Зачем же сейчас отбирать у них эту радость?

То, что для ребят это настоящий восторг и наслаждение, Денис убедился воочию, войдя однажды в зал во время занятия младшей группы. С трудом концентрируя внимание на тренере, дети плескались, визжа и крича, захлебываясь от эмоций и попадавшей в рот воды. А, увидев Шаурина, разом примолкли, уставившись, словно ожидая подвоха. Былое веселье тут же спряталось за недетскими взглядами, полными настороженного ожидания. Не стал тогда Денис задерживаться и смущать ребят, но то, что хотел — увидел. Еще одним веским аргументом стало то, что центр мог позволить себе принимать таких гостей. Это он знал точно.

Степаненко, директор детского дома, соседствующего с их зданием, был на седьмом небе от счастья и не уставал благодарить, когда узнал, что его воспитанники снова смогут заниматься плаванием. Приятно, конечно, но не так важно. Денис хотел, потому и помог. А не смог, так и не помог бы. Потому благодарности не требовал. Но Степаненко так легко не успокоился, потому теперь каждый ребенок, посещавший бассейн, громко с ним здоровался, если встречал в коридоре или на улице. А как ни крути, при виде полных признательности детских глаз и широких улыбок внутри становилось теплее.

С Сергеем Владимировичем он поговорит, как только найдет удобное для этого время, а вот мнение Вероники на этот счет интересовало меньше всего.

Его собственные «воспитанники» стали почти послушными. Месяц психологического прессинга, спарринги с постоянной сменой партнера, переходящие в полноценные контактные бои и народ почти как шелковый. Отработка приемов очень хорошее и нужное дело, но без реальной опасности для жизни — просто закалка организма. С таким же успехом во благо здоровья можно с утра обливаться холодной водой. Но жизнь спасет вряд ли. Жаль, что приходилось ограничиваться стенами спортзала, не имея возможности устроить реальные экстремальные условия. Хотя… С таким образом жизни, должно быть, экстрима им хватает.

Монахов оговорился, что у него в клубе не олимпийская сборная тренируется. Но Шаурин воспринимал подопечных как спортсменов. Так удобнее мыслить. И работать с таким отношением удобно. То, чем он занимался начало приносить удовольствие. Ему нравилось работать с людьми в таком ритме. Он ставил их в разные позиции, двигал как фигуры на шахматной доске, подменял роли. Меняя пешек на королей и обратно, каждый день разыгрывал новую партию. Вел себя вольно, порой переступая опасную грань. Понимание, что против воли Монахова никто из мужчин не пойдет, прибавляло ему сил и энергии. Как бы они не ершились, опасность поплатиться своей шкурой отрезвляла. Кроме того, у Шаурина было существенное преимущество, какого у остальных не было — психологическая подготовка. Без нее физическая сила лишь незаряженное оружие, — с виду страшно, а внутри пустота. Если его агрессия — механизм с четким управлением, то их — лишь импульсивный выпад без возможности принимать самостоятельные решения, а только соображать, чтобы как можно лучше исполнить тот или иной приказ. Шаурин не собирался выдавать всего, что знал сам. Хватит с них и этого.

После месяца тренировок удалось разбить сформированные группки и выявить других лидеров. Трудно сказать, можно ли именовать то, что испытывали к нему парни, уважением. Но что-то подобное в их поведении и взглядах стало просвечиваться. Да и он сам привык к ним. Знал, что за глаза называли его Шауром. Но так его везде звали, в какой бы компании ни оказался. А с недавних пор появилось еще одно прозвище, которое произносили тихо с милой улыбкой на лице. И при нем как-то проскользнуло, вызвав ответную усмешку. «Наш убийца». Забавно. Ведь ни разу он никому расправой не угрожал, смерти не желал, а такое «ласковое» прозвище получил. Карпов — исключение.

Когда дверь за Вероникой захлопнулась, скривился. Не любил резких звуков. Но дамочка решила напоследок продемонстрировать все свое негодование. Можно еще каблучками по полу постучать, но только не у него в кабинете. У себя от злости пусть хоть сквозь землю провалится.

Развернувшись, Денис прошел по кабинету и остановился у окна. Дождь уныло барабанил по стеклу. Даже слышно было, как вода с шипением скатывалась по водосточной трубе, разливаясь по асфальту под окном. Как-то скверно начался сегодняшний день. В голову пришла мысль, что нужно ждать продолжение.

Постояв в задумчивости у окна некоторое время, Денис вышел и направился в другое крыло здания, туда, где за железными дверями располагался тир. Они с Поспеловым решили, что сегодня мужики на стрельбах заниматься будут. Да и ради бога! Пусть мишени убивают.

Виталий коротко кивнул, обернувшись на звук открываемой двери, и снова вернул взгляд к мишеням. Слух у него феноменальный. Сквозь оглушительные хлопки распознать едва различимый скрип железа не каждый сможет.

Желающих пострелять с утра нашлось не много.

Чувство, что в воздухе пахло паленым, не оставляло. Монахов начал шерстить своих людей, заодно усилив охрану дома и других объектов. Посему можно сделать вывод, что звонок о «сливе» уже поступил. Самому Денису даже в голову не пришло обмолвиться об этом хоть словом. Слишком провокационная для него самого была ситуация, а, кроме того, «светить» Вадима совсем не хотелось.

Когда Монахов упомянул, что в клубе два инструктора, он не сказал, что второй — по стрельбе. Не все обладали огневой подготовкой, вот и набирались опыта в тире. Но стрелять по мишеням и по людям — не одно и то же. Это любой подтвердит. Сам Денис оружие с собой не носил — не привык, хотя теперь у него и пистолет имелся, и разрешение. Монахов его всем обеспечил. Да и зачем, собственно, ему вооружаться. Как правильно выразился Маркелов, его работа — в тылу. Не относился он к «романтикам с большой дороги», которых на передовую выбрасывали, то бишь, в разборках он не участвовал, драгоценное «тело» шефа не охранял. Жил относительно спокойно. Теперь отдельно, в нескольких минутах езды от спорткомплекса. У самого совсем не было времени искать квартиру, зато у Татьяны его хоть отбавляй. Она с радостью засела за телефон, обложившись газетами и ориентируясь на выдвинутые братом требования. Искала чистую просторную однокомнатную квартиру. И нашла.