Стая

День с самого утра был напряженным: сначала задергал Монахов, позже Юля устроила сцену, в самом разгаре которой в спортклуб, точнее, в кабинет, заявилась ее двоюродная сестра и услышала их разговор (ее только не хватало!).

Звонок жены отца добавил нервов. Или убавил… Неважно, но, в общем, выдержка Дениса лопнула подобно яичной скорлупе, и о том, чтобы взять себя в руки и успокоиться он даже не помышлял. Напротив, хотел воспользоваться ситуацией и выпустить пар, тем более кандидатура Бориса как нельзя лучше подходила для этой цели. По крайней мере, в голове у этого кретина точно не мозг — сотрясения не будет. Иначе закончил бы все цивилизованно, не доводил до греха, не испытывал шауринское терпение на прочность.

Денис не медля помчался к отцу, ведь если Нина позвонила, значит случилось что-то серьезное.

Ожидая лифт, едва устоял на месте, чтобы не рвануть на четвертый этаж по ступенькам. Пока поднимался, расстегнул пальто. Дышал уже часто, готовый вот-вот сорваться, как перекрученная пружина. Звонить в дверь не пришлось, та открылась, едва он шагнул на площадку.

Ступив в прихожую, сбросил с плеч пальто и вздернул подбородок глядя вопросительно на Нину, хотя и сам слышал доносящиеся из маленькой комнаты громкие голоса. Если таким образом Борис решил вернуть жену, то он выбрал не самый удачный способ. Полный истерических ноток голос Татьяны окончательно разозлил брата. Черт подери, если этот урод тронул ее хоть пальцем, он свернет ему шею на месте.

— Когда это все прекратится?.. Сил уже никаких нет, — тихо пожаловалась Нина, потряхивая на руках плачущую Настю. — Битый час уже ей нервы мотает. Я бы не стала тебя беспокоить, но отца дома нет, боюсь как бы чего не случилось.

— Сковородкой надо было его огреть по башке и все.

Без приветствий, без слов и вопросов Шаурин распахнул дверь и стремительно приблизился к Борису. Тот не успел ничего понять, не ожидал, а только захрипел, засопел и вцепился пальцами в предплечья Дениса, когда тот, сделав шейный захват, потащил мужчину к входной двери. Борис брыкался, сгребал под ногами дорожку, но у него не хватило ни сил, ни навыков, чтобы избавиться от железной хватки молодого человека.

Не особо беспокоясь о последствиях, Денис спустил бывшего мужа сестры с лестницы. Напуганную и растерянную Татьяну, которая вылетела следом на площадку, он грубо развернул и толкнул в квартиру.

— Денис… — она не находила слов, а только открывала рот, словно выброшенная на берег рыба.

— Где его одежда? — бросил Денис и стал оглядываться в ее поисках.

— Вот, — бесцветным голосом сказала сестра и принялась стаскивать с крючка тяжелую дубленку. Теперь не сомневалась, что после этого случая дорогу сюда Осипов точно забудет.

Брат сгреб Борины вещи и снова вышел в подъезд. Таня не решилась идти следом, а напряженно ждала, когда Денис снова появится на пороге.

— Расслабься, — сказал он, вернувшись.

Какой тут расслабиться!.. У нее позвоночник инеем покрылся, когда она услышала слова, сказанные братом по ту сторону двери.

— Ты п-пошутил?

— С х*я ли загуляли, — нараспев произнес он. — Я его убью и в лесу закопаю, если еще раз здесь появится. Такие, как он, только грубую силу понимают, я тебе давно говорил, надо было нахлобучить его еще тогда. И был бы как шелковый.

— Прекрати материться, — нервно одернула сестра. — Только маты от тебя последнее время и слышу.

Хоть и коробило, что финал ее отношений с мужем оказался таким прозаичным и убогим, облегчение было сильнее и смывало все неуместные угрызении совести, и неловкие чувства. Борис сам виноват, а осадок со временем пройдет.

— Так что-то в последнее время мне не до изысков! То одно, то другое! — возмущенно воскликнул Денис.

Это правда. Брат переставал следить за речью, когда находился в крайней степени раздражения, можно сказать, злости. Наверное, в мужской компании он и позволял себе отпускать матерные словечки, но не дома. Особенно при отце или Нине.

Успокоился Денис не сразу. Долго еще бурлил яростью, крепко сжимая губы. Смотрел так, что казалось, вот-вот разразится бранью и выскажется с острой ранящей правдивостью. Мог он говорить так, что поневоле хотелось все грехи на себя взять, лишь бы он замолчал и прекратил отповедь. По части промывки мозгов ему нет равных. Хорошо, что «вдохновение» на него находило ну очень редко.

Не буди лихо, пока оно тихо. Это про Дениса. Именно такого состояния брата Таня боялась. Тогда он говорил все, что думал, не заботясь о резкости слов, о боли, что они приносят родным. И сейчас готова была болтать о чем угодно, лишь бы сбить его с этой волны. Денис с детства не любил скандалов и разборок, не любил давления и агрессивных выпадов в свою сторону. Ругаться с ним себе дороже.

— Как Юля? — Напрасно Тане показалось, что этот вопрос отвлечет брата от дурных мыслей. Такой он бросил на нее взгляд… — Что? — смутившись спросила.

«Какое твое дело?» — говорили его глаза, но губы были так же твердо сомкнуты. Потом он вздохнул и сказал неохотно:

— Юля, как Ленин на броневике… пытается устроить революцию.

Невольно Татьяна улыбнулась.

— Получается?

— Идеология слабовата. — Засобирался домой. Пружинисто вскочил с кресла, торопливо набросил пальто, пошарил в карманах, ища ключи от машины. — Звони.

Внезапно появился, так же исчез. Все сегодня стремительно, толком даже не поговорили.

Таня вздохнула, прикрыв за братом дверь. С этим длинным вздохом отпустила все внутреннее напряжение и тяжесть. В душе затаилась тихая грусть. Не было ее раньше, а сегодня появилась. Первый симптом осознания одиночества. Да, она в кругу родных, любящих ее людей, но именно сегодня какая-то часть ее неспокойного сердца заиндевела.

Она осталась одна.

…Юля.

С Юлей он сегодня поругался. Хотя, как сказать поругался… Не сошлись они во мнениях.

Монахов пригласил его на Новый год в свой загородный дом. Привычная компания, семейный ужин, наряженная во дворе елка. Юлька, услышав это обрадовалась, но бурных чувств, как и положено, не выразила.

А Денис отказался. Потому что, согласившись, Новый год встречал бы не с Юлей, а с Монаховым.

Тот уже и так связал его по рукам и ногам. Денис сам перестал понимать, какое положение занимает рядом с ним, и чьи обязанности выполняет. Монахов брал его с собой всегда и везде: на все сомнительные и несомнительные сделки, на встречи авторитетов и семейные ужины. То вместо водителя, то за идейного генератора.

И все бы хорошо, но почему-то галстук, который теперь так часто приходилось носить, стал казаться удавкой.

Встречался с Юлей уже год. Почти. Иногда это казалось невозможным. Нереальным, как сон.