— Жестоко после такого ответа еще и растворимым кофе меня поить. Я согласен только на свежесваренный.

Не поняла, поверил ли он, или просто пропустил мимо ушей ее заявление.

— Денис, — приподнимая бровь, проговорила Юля. Аккуратно надела кольцо на правый безымянный палец и распрямила ладонь, чтобы полюбоваться роскошным подарком на расстоянии вытянутой руки, — если ты будешь так долго тормозить, то вообще «кофе» не получишь. Двадцать минут у тебя осталось. Я прям даже не знаю, как ты в них уложишься. Или я сейчас надену платье и долго из него не вылезу.

* * *

— И почему я должна стоять ночью у плиты, как какая-то кухарка? — шутливо проворчала Юля, переворачивая курицу на сковороде.

— Потому что я есть хочу. И потому что в ресторан ты идти не захотела. И потому что… не Конфетой единой жив человек. Я сейчас, — набрал чей-то номер на сотовом и шагнул из кухни, чтобы переговорить без свидетелей, — и салат из свежих огурцов сделай, пожалуйста.

Когда вернулся, выражение лица у него было странно напряженное. Юльке это сразу не понравилось. В желудке тут же затлело неприятное чувство.

— Что-о такое, — протянула она и, застыв на Шаурине взглядом, зажала кончик вилки зубами.

— У тебя есть два варианта, — он сел за стол и жестко сцепил пальцы, — или я завтра приставлю к тебе охрану, или ты поживешь пока с родителями.

Обычно в таких ситуациях лишних вопросов не задают — все и так понятно. Вот и Юля не задавала, только паузу выдержала, внимательно вглядываясь в лицо Дениса. Оно уже ничего не выражало, кроме решимости.

— А как тебе будет спокойнее?

— Мне будет спокойнее, если ты будешь рядом со мной.

— Я перееду на время к отцу. Там дом под видеонаблюдением и охрана на каждом углу. Тем более мы вместе работаем, я вообще могу от него ни на шаг не отходить.

— Вот это меня тоже беспокоит.

— Я работаю только по чистым предприятиям.

— Все равно. Чем ты занимаешься у отца? — немного расслабившись, Денис откинулся на стул. Юля так и стояла у плиты с вилкой в руке.

— Общий контроль финансовых потоков, налоговая и инвестиционная политика. Я же с первого курса с дядей Юрой таскалась везде, всюду свой нос совала. Юра выстроил очень хорошую систему управления. Мне только подхватить оставалось.

— Я знаю, мне ли не знать, — подтвердил Шаурин. — Я сам у Юры многому научился. Корочек только не хватает.

— Ну и вот… — вспомнила про салат и достала огурцы из холодильника. — Я не думаю, что отец серьезно планировал вводить меня в дела, но когда Юры не стало, у него выхода не было. Не человека, который мог бы занять это место, а выхода. Отец был в очень плохом состоянии. А я сама ввязалась, некогда было думать и бояться.

— И как люди тебя приняли?

— Никак поначалу. Как они могут меня принять? Монахов ослаб, а я зарвавшаяся двадцатитрехлетняя девица. Не говорю, что все так думали. Есть, конечно, преданные люди, но и другие есть, которые тебя при первой возможности закопать готовы. Отец, само собой, пришел в себя. Он на месте не сидел, меня никто на произвол судьбы не бросил. Но… Это сейчас отец, а мне потом работать… — смолкла она.

— Давай уже, Конфетка, колись. Что ты придумала? Должно же было быть какое-то кардинальное решение. Выход из ситуации.

Юля прокашлялась.

— Ничего такого кардинального. Как думаешь, что мне оставалось делать? Мне Вуич хорошо помог, он же у нас зам по безопасности. Устроили с ним проверку, нарыли много нужной и ненужной информации. Я собрала совещание в главном офисе и отодрала всех.

Денис рассмеялся, но тут же приложил палец к губам, стараясь сдержать улыбку.

— Что ты сделала? — переспросил.

— Я оделась во все черное, собрала волосы в хвост, накрасили губы красной помадой и всех отодрала. Уволила несколько человек. Пусть думают про меня что хотят. Что я наглая, беспринципная, безмозглая… Мне все равно, мне нужно, чтобы предприятия эффективно работали. Слушай, а ты Вуича теперь заберешь? — вдруг спросила она.

— А что — он тебе нужен?

— Угу.

— Не знаю, посмотрим. У меня Шаповалов есть. И других безопасников хватает.

— Я все хотела спросить, а чего ты Вадима из Госнаркоконтроля не вытащишь?

— Я сколько раз пытался. Не созрел он еще.

— Не понимаю, такая возможность…

— Такой он человек. Кто-то расследует преступления, а кто-то борется с преступностью. Так вот Вадим — борется с преступностью. Пусть борется. У каждого в жизни своя борьба. Юляш, ну ты же пошутила про два года, — внезапно перескочил он с темы.

— Нет, я же сказала — нет.

 ГЛАВА 50

— Стас, набери Вуича. Не могу Монахову дозвониться, он должен был со мной связаться еще после шести вечера, уже семь, — попросил Шаповалова Денис, а сам стал набирать Юлин номер, но ее тоже отвечал лишь длинными гудками.

Сегодня не покидало ощущение случившейся беды. Пока решал рабочие вопросы, оно, казалось, уходило, как выветривалось. Но стоило остаться в одиночестве — жгло внутренности изжогой.

— Лёня, ну что там?.. — вяло спросил Шаповалов, следуя распоряжению, но тут же бросил на Шаурина такой взгляд, от которого у того по спине прошла нервная дрожь. Потом Шип заговорил скороговоркой: — Охрану оставь. С Натальей свяжись, пусть сидит не дергается… Поговорил уже?.. Даже не думай!.. Подожди… — отвлекся от разговора и снова посмотрел на Дениса: — Монахов в больнице в тяжелом состоянии… — сказал он, потом понял, что не с того начал. — Их расстреляли у входа в ресторан, когда они садились в машину. Дочь забрали, — сам не знал, почему сказал, «дочь», а не «Юля». Не смог назвать ее имя. Наверное, не хватило смелости глядя в глаза Шаурину сообщить такую новость. Словно «дочь» прозвучит безлико и немного смягчит сказанное. — Там уже ментов скоро навалит…

— Дай сюда, — Шаур забрал трубку у Шипа и поднялся с места. — Говори, — приказал Вуичу и некоторое время молча выслушивал подробности нападения. — Оставь там Ковалева. Он начальник охраны — знает, что говорить и как говорить. Про Юлю ни слова. Сам давай ко мне, ты мне здесь нужен. Быстро! — вернул телефон Стасу и прошелся по кабинету вдоль большого Т-образного стола. Сделал несколько медленных шагов. Остановился у шкафа с образцами продукции завода. Сложил ладони, сомкнул, приложив кончики пальцев к плотно сжатым губам. Потом встряхнул руки и сунул их в карманы брюк. Странное ощущение — голова и грудь, будто в огне, а ноги проваливаются в ледяную трясину. Кажется, ничего ниже колен уже не чувствовал.

Стас сидел тихо, словно даже вздохом боясь потревожить, ставший вдруг напряженным, воздух. Словно в комната наполнилась пропаном, и любой шорох мог спровоцировать взрыв. Исподлобья смотрел на Дениса. Видел, как сжались у того кулаки, а сам он весь подтянулся вверх, чуть приподняв подбородок. Как шея напряглась, и плечи. Видел в стеклянных дверцах шкафа его отражение. Показалось, что сейчас Шаур заорет во всю глотку. Просто изойдет душераздирающим криком. Интуитивно возникло желание зажать уши, словно вот-вот…