Обломов



– Я немного… ленив… – сказал он, – но…

Ему стало вместе и досадно, что она так легко, почти молча, выманила у него сознание в лени. «Что она мне? Боюсь, что ли, я её?» – думал он.

– Ленивы! – возразила она с едва приметным лукавством. – Может ли это быть? Мужчина ленив – я этого не понимаю.

«Чего тут не понимать? – подумал он, – кажется, просто».

– Я всё больше дома сижу, оттого Андрей и думает, что я…

– Но, вероятно, вы много пишете, – сказала она, – читаете. – Читали ли вы?…

Она смотрела на него так пристально.

– Нет, не читал! – вдруг сорвалось у него в испуге, чтоб она не вздумала его экзаменовать.

– Чего? – засмеявшись, спросила она.

И он засмеялся…

– Я думал, что вы хотите спросить меня о каком-нибудь романе: я их не читаю.

– Не угадали; я хотела спросить о путешествиях…

Он зорко поглядел на неё: у ней всё лицо смеялось, а губы нет…

«О! да она… с ней надо быть осторожным…» – думал Обломов.

– Что же вы читаете? – с любопытством спросила она.

– Я, точно, люблю больше путешествия…

– В Африку? – лукаво и тихо спросила она.

Он покраснел, догадываясь, не без основания, что ей было известно не только о том, что он читает, но и как читает.

– Вы музыкант? – спросила она, чтоб вывести его из смущения.

В это время подошёл Штольц.

– Илья! Вот я сказал Ольге Сергеевне, что ты страстно любишь музыку, просил спеть что-нибудь… Casta diva.

– Зачем же ты наговариваешь на меня? – отвечал Обломов. – Я вовсе не страстно люблю музыку…

– Каков? – перебил Штольц. – Он как будто обиделся! Я рекомендую его как порядочного человека, а он спешит разочаровать на свой счёт!

– Я уклоняюсь только от роли любителя: это сомнительная, да и трудная роль!

– Какая же музыка вам больше нравится? – спросила Ольга.

– Трудно отвечать на этот вопрос! всякая! Иногда я с удовольствием слушаю сиплую шарманку, какой-нибудь мотив, который заронился мне в память, в другой раз уйду на половине оперы; там Мейербер зашевелит меня; даже песня с барки: смотря по настроению! Иногда и от Моцарта уши зажмёшь…

– Значит, вы истинно любите музыку.

– Спойте же что-нибудь, Ольга Сергеевна, – просил Штольц.

– А если мусьё Обломав теперь в таком настроении, что уши зажмёт? – сказала она, обращаясь к нему.

– Тут следует сказать какой-нибудь комплимент, – отвечал Обломов. – Я не умею, да если б и умел, так не решился бы…

– Отчего же?

– А если вы дурно поёте! – наивно заметил Обломов. – Мне бы потом стало так неловко…

– Как вчера с сухарями… – вдруг вырвалось у ней, и она сама покраснела и бог знает что дала бы, чтоб не сказать этого. – Простите – виновата!.. – сказала она.

Обломов никак не ожидал этого и потерялся.

– Это злое предательство! – сказал он вполголоса.

– Нет, разве маленькое мщение, и то, ей-богу, неумышленное, за то, что у вас не нашлось даже комплимента для меня.

– Может быть, найду, когда услышу.

– А вы хотите, чтоб я спела? – спросила она.

– Нет, это он хочет, – отвечал Обломов, указывая на Штольца.

– А вы?

Обломов покачал отрицательно головой:

– Я не могу хотеть, чего не знаю.

– Ты грубиян, Илья! – заметил Штольц. – Вот что значит залежаться дома и надевать чулки…

– Помилуй, Андрей, – живо перебил Обломов, не давая ему договорить, – мне ничего не стоит сказать: «Ах! я очень рад буду, счастлив, вы, конечно, отлично поёте… – продолжал он, обратясь к Ольге, – это мне доставит…» и т. д. Да разве это нужно?

– Но вы могли пожелать по крайней мере, чтоб я спела… хоть из любопытства.

– Не смею, – отвечал Обломов, – вы не актриса…

– Ну, я вам спою, – сказала она Штольцу.

– Илья, готовь комплимент.

Между тем наступил вечер. Засветили лампу, которая, как луна, сквозила в трельяже с плющом. Сумрак скрыл очертания лица и фигуры Ольги и набросил на неё как будто флёровое покрывало; лицо было в тени: слышался только мягкий, но сильный голос, с нервной дрожью чувства.

Она пела много арий и романсов, по указанию Штольца; в одних выражалось страдание с неясным предчувствием счастья, в других – радость, но в звуках этих таился уже зародыш грусти.

От слов, от звуков, от этого чистого, сильного девического голоса билось сердце, дрожали нервы, глаза искрились и заплывали слезами. В один и тот же момент хотелось умереть, не пробуждаться от звуков, и сейчас же опять сердце жаждало жизни…

Обломов вспыхивал, изнемогал, с трудом сдерживал слёзы, и ещё труднее было душить ему радостный, готовый вырваться из души крик. Давно не чувствовал он такой бодрости, такой силы, которая, казалось, вся поднялась со дна души, готовая на подвиг.

Он в эту минуту уехал бы даже за границу, если б ему оставалось только сесть и поехать.

В заключение она запела Casta diva: все восторги, молнией несущиеся мысли в голове, трепет, как иглы, пробегающий по телу, – всё это уничтожило Обломова: он изнемог.

– Довольны вы мной сегодня? – вдруг спросила Ольга Штольца, перестав петь.

– Спросите Обломова, что он скажет? – сказал Штольц.

– Ах! – вырвалось у Обломова.

Он вдруг схватил было Ольгу за руку и тотчас же оставил и сильно смутился.

– Извините… – пробормотал он.

– Слышите? – сказал ей Штольц. – Скажи по совести, Илья: как давно с тобой не случалось этого?

– Это могло случиться сегодня утром, если мимо окон проходила сиплая шарманка… – вмешалась Ольга с добротой, так мягко, что вынула жало из сарказма.

Он с упрёком взглянул на неё.

– У него окна по сю пору не выставлены: не слыхать, что делается наруже, – прибавил Штольц.

Обломов с упрёком взглянул на Штольца.

Штольц взял руку Ольги…

– Не знаю, чему приписать, что вы сегодня пели, как никогда не пели, Ольга Сергеевна, по крайней мере я давно не слыхал. Вот мой комплимент! – сказал он, целуя каждый палец у неё.

Штольц уехал. Обломов тоже собрался, но Штольц и Ольга удержали его.

– У меня дело есть, – заметил Штольц, – а ты ведь пойдёшь лежать… ещё рано…

– Андрей! Андрей! – с мольбой в голосе проговорил Обломов. – Нет, я не могу остаться сегодня, я уеду! – прибавил он и уехал.

Он не спал всю ночь: грустный, задумчивый проходил он взад и вперёд по комнате; на заре ушёл из дома, ходил по Неве, по улицам, бог знает что чувствуя, о чём думая…

Чрез три дня он опять был там и вечером, когда прочие гости уселись за карты, очутился у рояля, вдвоём с Ольгой. У тётки разболелась голова; она сидела в кабинете и нюхала спирт.

– Хотите, я вам покажу коллекцию рисунков, которую Андрей Иваныч привёз мне из Одессы? – спросила Ольга. – Он вам не показывал?






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *