Куколка

Бэлль хотела попросить капитана Роллинза одолжить ей некоторую сумму, но поняла, что не сможет этого сделать. Теперь она жалела, что не может набраться смелости и попросить денег у Арно.

— Я бы с удовольствием приняла ваше предложение, но мне необходимо найти работу, поскольку у меня нет достаточного количества денег, чтобы вернуться в Англию, — призналась она.

— Уверен, все уладится, — произнес француз, похлопывая ее по колену.

Внезапно Бэлль стало неловко. Возможно, в этом были виноваты усталость, холод и тревога, но ей показалось, что его доброта — всего лишь уловка, чтобы она чувствовала себя у него в долгу.

Бэлль прекрасно понимала, что существует единственный способ быстро заработать деньги в Марселе, и смирилась с этим. Она уже решила воспользоваться идеей, которую подсказали ей девушки у Марты. Бэлль с радостью давала бы гостиничному консьержу пару франков за то, чтобы он помогал ей находить хороших клиентов, но не хотела, чтобы Арно или кто-нибудь другой забирал то, что она заработала.

Однако девушка не стала говорить об этом вслух. Возможно, Арно Жермен искренне пытается успокоить ее, уверяя, что все будет хорошо. Если она скажет какую-нибудь резкость, он может высадить ее из экипажа, а она понятия не имеет, куда идти.

В конечном итоге Бэлль промолчала — это было самое разумное, что она могла сделать.

Мадам Албертин, рыжеволосая хозяйка гостиницы, защебетала с Арно по-французски, и, судя по ее радостному голосу и широкой улыбке, они на самом деле были добрыми друзьями.

Но внезапно она зажала рот рукой и повернулась к Бэлль.

— Мне не следовало обращаться к Арно по-французски, ведь вы не понимаете ни слова, — произнесла она на безупречном английском. — Прошу прощения. Пожалуйста, извините меня!

Бэлль улыбнулась и ответила, что не ожидала, что во Франции будут говорить на каком-нибудь другом языке, и ей следует хотя бы немного выучить французский язык, пока она здесь.

Арно поспешил откланяться и сказал, чтобы Бэлль не волновалась о счете, поскольку он с радостью готов оплатить его в знак благодарности за ее заботу об Аврил. Девушка устыдилась своих подозрений, поблагодарила Арно, поцеловала его в щеку и пожелала веселого Рождества.

— До скорой встречи, — попрощался он, целуя ей руку. — Я пришлю за вами экипаж.

Мадам Албертин было около сорока. Это была очень привлекательная рыжеволосая женщина с зелеными глазами и роскошной фигурой. На ней было красивое платье из серебристой парчи — Бэлль не могла глаз от него отвести.

— Сегодня я иду ужинать в ресторан, — пояснила хозяйка. — В остальные дни я хожу в очень мрачных одеждах, но сегодня канун Рождества, поэтому я принарядилась.

Когда мадам Албертин вела Бэлль по лестнице, она сказала, что надеется, что ей не будет слишком одиноко.

— У меня много постояльцев, но все они разъехались по домам. В ближайшее время я познакомлю вас с моими друзьями.

Комната, в которую она привела Бэлль, была маленькой, с простыми белыми стенами и ставнями на окнах. На медной кровати лежало яркое одеяло. Мадам Албертин поднесла спичку к уже сложенным в камине дровам.

— Скоро станет тепло, — сказала она. — Если бы я знала, что у меня будет гостья, я развела бы огонь пару часов назад.

— Здесь и так тепло, — с благодарностью произнесла Бэлль. — Я очень испугалась, когда сошла с корабля. Я просто счастлива, что месье Жермен привез меня сюда.

Мадам Албертин ласково улыбнулась.

— Приятно встретить Рождество в женской компании. Я оставлю вам на ужин немного хлеба с сыром. Уверена, что вы сами найдете кухню. Она прямо по коридору. Чувствуйте себя как дома, хорошо? Увидимся утром. Возможно, вы захотите сходить со мной на рынок, купить продукты к рождественскому ужину?

Последнее, о чем предупредила хозяйка, прежде чем уйти — в гостинице полно горячей воды, и если Бэлль хочет, она может принять ванну. В Новом Орлеане приходилось греть кастрюли с водой, чтобы наполнить ванну, а на корабле удавалось помыться только от случая к случаю, поэтому упоминание о горячей ванне было прекрасным рождественским подарком.

Ночью Бэлль спала как убитая. Она проснулась, лишь когда распахнули ставни и в комнату заглянуло солнце. В комнате стояла мадам Албертин с большой чашкой кофе в руке.

— Если вы собираетесь пойти со мной на рынок, нам нужно выходить прямо сейчас, — сказала она с широкой улыбкой. — Вставайте и одевайтесь.

Узкие извилистые улочки, ведущие к расположенному у гавани рынку, очаровали Бэлль. Домá в большинстве своем были довольно ветхими, краска на ставнях облупилась, а двери выглядели совсем древними. Располагались здания хаотично. Бэлль заметила сходство с Французским кварталом в Новом Орлеане: такие же ставни и кованые балкончики, но этот квартал казался старшим и менее собранным братом: улочки более узкие, запахи более насыщенные, и ни одной вывески на английском.

Когда они шли к рынку, Бэлль ни на шаг не отставала от мадам Албертин, опасаясь затеряться в огромной толпе. Она видела много рынков — в Севен-Дайлс был один большой рынок, который работал ежедневно, — но такого огромного не видела никогда.

Чего тут только не было! Какие только продукты не лежали на сотнях прилавков — названия очень многих из них Бэлль не знала. Кролики, зайцы, фазаны были подвешены за лапы на жердях. На огромных полках лежали уже ощипанные индейки, куры и гуси. Тут стояли прилавки с блестящими красными яблоками, а также с другими фруктами и овощами, настолько красивыми, что они напоминали произведения искусства. Здесь же лежали великолепные присыпанные сахарной глазурью торты к Рождеству, кексы с изюмом, цукатами и орехами и другие сладости с глазированными фруктами и орехами. Над прилавками свисали десятки огромных красных, коричневых и белых колбас, и продавец то и дело отрезал кусочек и протягивал покупателям попробовать. Стояло бесчисленное количество банок — Бэлль предположила, что это варенье, хотя и не могла понять из чего. Были прилавки, где продавался только хлеб; многие буханки были заплетены в косички или имели другую причудливую форму. Лежали травы, специи, стояли бутылки с вином и ликерами, коробки с шоколадом, ирисом и конфетами.

То тут, то там виднелись прилавки с расписанными от руки игрушками для рождественской елки, лежали имбирные глазированные пряники. Бэлль тут же вспомнила о Мог — та пекла такие же пряники на Рождество и развешивала их на веревочках над плитой.

Дома они никогда не наряжали рождественскую елку. Энни насмехалась над этой традицией. На самом деле казалось, что она вообще не любила Рождество. В семь лет Бэлль была очень разочарована, когда ей сказали, что в красный вязаный носок, который Мог вешает у печи, чтобы Санта Клаус положил туда конфеты, орехи и маленькие игрушки, в действительности все это кладет сама Мог.