Паскаль выбросил окурок, наступил на него и направился к бульвару Капуцинов. Шел он быстро. Создавалось впечатление, что он хочет успеть на автобус.

Этьен держался на приличном расстоянии, а когда увидел, что Паскаль присоединился к людям на остановке, подозвал экипаж и велел извозчику ждать, пока не появится автобус, а затем приказал следовать за ним.

Стоял превосходный, теплый вечер. На улицах царило оживленное движение, и были моменты, когда Этьен боялся, что из-за повозок и экипажей они потеряют автобус. Но когда они подъехали к Северному вокзалу, он увидел, как Паскаль выходит из автобуса. На мгновение Этьену показалось, что Паскаль собирается сесть в поезд. Этьен выругался — в поезде следить за ним будет сложнее, но, расплатившись с извозчиком, увидел, что консьерж шагает по бульвару Мажента в сторону похоронного бюро Гарроу.

Однако до похоронного бюро Паскаль не дошел, а свернул налево на боковую улочку и затем направо. Этьен держался метрах в двадцати позади него. К счастью, на улице было довольно многолюдно и Паскаль не заметил, что за ним следят. Они оказались на узкой улочке, застроенной высокими многоквартирными домами. Паскаль дошел почти до конца улицы и внезапно скрылся в одном из зданий.

Этьен выждал пару секунд, а потом вошел в вестибюль. Он ничем не отличался от вестибюлей тысячи многоквартирных домов в Париже — такой же мрачный, с запахом готовящейся пищи, кафельным полом, грязными стенами и винтовой лестницей, поднимающейся на шестой этаж. Под лестницей стояла пара велосипедов.

В вестибюле висело двенадцать почтовых ящиков. Фамилия Паскаль значилась на четвертом — доказательство того, что он здесь живет. Этьен предположил, что на каждом этаже располагается по две квартиры. Паскаль жил на втором.

Несколько разочарованный, Этьен записал на клочке бумаги адрес и положил его в бумажник. Он ожидал, что консьерж живет в более престижном месте, поскольку он неплохо зарабатывал на Бэлль.

Этьен подождал на улице часов до девяти. Поскольку Паскаль не появился, скорее всего, ночевать он собирался дома. Этьен свернул за угол, решив направиться в ресторан Филиппа, заплатил еще одному извозчику и велел заехать за Ноем, — чтобы вечер не пропал даром.

Филипп Лебран тепло приветствовал Этьена в «Цыпленке» — традиционном французском ресторане, длинном и узком, битком набитом посетителями. Филипп провел его к столику, который зарезервировал, и был рад услышать, что вскоре к ним присоединится Ной.

— Вам удалось связаться с Паскалем? Вы попросили его устроить вам свидание с Бэлль? — поинтересовался Этьен, как только они устроились за столиком.

— Удалось. Он показался мне скрытным, — хмыкнул Филипп. — Я хочу сказать, больше, чем обычно. Как я и ожидал, Паскаль ответил, что свяжется с Бэлль. Потом я упомянул, что не знаю, как ему это удастся, поскольку я звонил ей в гостиницу и хозяйка ответила, что Бэлль уже несколько дней там не появлялась.

— И что он сделал?

— Он явно был потрясен. Паскаль поинтересовался, откуда я знаю, где живет Бэлль. Я ответил, что после нашей последней встречи проводил ее домой.

— И… — поторопил его Этьен.

Филипп захихикал.

— Он был сражен наповал. Но я не знаю, что его поразило больше — то ли моя осведомленность, то ли мое отношение к Бэлль — не как к проститутке, а как к даме. Может быть, он испугался, что его как посредника могут исключить из этой цепочки, раз мужчины провожают девушек домой.

— И что?

— Ну… что бы он там ни думал, он разозлился и заявил: «Вы же знаете этих девушек! Может быть, она встретила мужчину и сбежала с ним». Я возразил: странно, что Бэлль ничего с собой не прихватила, и сказал, что подумываю обратиться в жандармерию — а вдруг совершено преступление. Это сработало — Паскаль повысил голос, его глаза заблестели. Он сказал, что пострадает моя репутация. Я заметил на это, что скорее пострадает его репутация, ведь мне придется рассказать жандармам, как мы познакомились.

Лебран замолчал, налил им с Этьеном бордо, полюбовался игрой света в бокале, понюхал вино, а потом сделал глоток.

— С этими словами я развернулся и ушел. Хотя лучше бы он оставался в неведении относительно моих планов.

Этьен уже жалел, что покинул свой пост у дома Паскаля. Если Филипп спугнул консьержа, тот, вероятно, поспешит предупредить своих сообщников о том, что им грозят неприятности.

Глава тридцать третья

Бэлль не могла думать ни о чем, кроме жажды. Каждый раз, закрывая глаза, она видела, как из крана бежит вода, представляла, как складывает руки ковшиком, наклоняется вперед и жадно пьет. Она пыталась переключиться на мысли о Мог, но в ее воспоминаниях Мог всегда представала с чайником в руках и наливала в чашку чай.

Шум внизу на лестнице испугал девушку. Она села и прислушалась, уверенная в том, что у нее слуховые галлюцинации. Но внизу действительно кто-то был. Бэлль вскочила с постели и, мгновенно оказавшись у двери и забыв о жажде, стала кричать и колотить кулаками в дверь.

Затем она остановилась, прислушалась и услышала шаги — кто-то поднимался по лестнице. Бэлль заметила под дверью полоску света — включили электричество.

— Помогите мне! — крикнула девушка. — Я здесь!

— Я знаю, что ты там, — ответил голос Паскаля. — Отойди от двери. Я принес тебе еду и воду.

Бэлль вздохнула с облегчением и, повинуясь порыву, отступила от двери, придерживая на груди разорванный лиф. Она слышала, как в замке повернулся ключ, потом дверь медленно открылась. Такой долгожданный свет залил комнату. Бэлль зажмурилась. Паскаль держал в руке кувшин. На плече у него висела сумка. В другой руке он сжимал нож.

— Не бойся, — успокоил Паскаль Бэлль и потянулся к выключателю. — Я пущу его в ход, только если ты ослушаешься.

Взгляд девушки был прикован к кувшину — жажда оказалась сильнее страха.

— Где ты был? — выдохнула она. — Почему так долго не приходил?

Паскаль протянул ей кувшин и быстро запер за собой дверь. Бэлль поднесла кувшин к губам и стала жадно пить. Еще никогда вода не казалась ей такой вкусной.

— Надеюсь, ты уже смирилась с мыслью о том, что будешь мила со мной, — сказал Паскаль.

Утолив жажду, Бэлль поставила кувшин на умывальник.

— Я сделаю все, что ты скажешь, но больше не запирай меня так надолго, — попросила она.

— Поешь, — велел он, протягивая ей сумку.

Бэлль схватила ее. Внутри оказался ломоть хлеба с сыром. Хлеб был черствым, а сыр очень твердым, но это не имело значения. Бэлль откусывала большие куски и так быстро проглатывала их, что даже не чувствовала вкуса.