Куколка

Бэлль начала мастерить шляпки шесть недель назад. Шесть шляпок лежало на коробках с отделочными материалами. Гостиная напоминала мастерскую.

Джимми и Бэлль вернулись в гостиницу и увидели, что официанты уже собираются уходить. Джимми расплатился с ними, поблагодарил за все и закрыл дверь.

— Помогите! — Бэлль сделала испуганные глаза. — Я наедине с мужчиной!

— А я запер дверь, — с вожделением произнес Джимми. — Сейчас я буду тебя домогаться.

— Прошу вас, не надо! — взмолилась она и побежала в кухню. — Я всего лишь невинная служанка, и если вы меня испортите, кто тогда возьмет меня в жены? — обернувшись через плечо, крикнула Бэлль.

Джимми побежал за ней и подхватил ее на руки.

— Отпустите меня, господин! — взмолилась девушка.

Она знала, что это всего лишь игра. Ей казалось, что их тела — одно целое. Бэлль обняла Джимми за шею и притянула его к себе, чтобы поцеловать.

Его губы были маняще теплыми и мягкими, а когда кончики их языков соприкоснулись, Бэлль почувствовала, как по ее телу прокатилась дрожь желания — такого она от себя не ожидала. Один поцелуй плавно перетек во второй, потом еще в один. Время, казалось, остановилось. Они жадно ловили губы друг друга.

Первым отстранился Джим. Он покраснел и тяжело дышал.

— Вы должны убрать от меня руки, — шутливо произнес он. — Или я не ручаюсь за последствия.

— А какие могут быть последствия? — спросила Бэлль, стыдливо улыбаясь.

— Вам придется выйти за меня замуж.

Он как бы невзначай предложил ей пожениться несколько месяцев назад, когда они гуляли по Гринвичу, и с тех пор эту тему больше не поднимал. С того дня как Бэлль и Мог переехали в Ли-парк, они с Джимми и Гартом виделись только по воскресеньям, и Бэлль поняла, что ей по-настоящему не хватает Джимми, но упорно отказывалась верить в то, что он может стать для нее не только добрым другом.

Но сейчас, после его поцелуев, она уже не была в этом так уверена.

— Бэлль, я люблю тебя, и всегда любил, — нежно произнес Джимми. — Пока тебя не было, я встречался с другими девушками, но они ничего для меня не значили. Я всегда думал только о тебе. Но теперь настало время проводить тебя домой. Рискну сказать, что мы оба находимся под впечатлением от свадьбы, и к тому же прилично выпили, а я не намерен выставлять себя еще бóльшим глупцом и докучать тебе своей любовью.

— Ты не выглядишь глупо, — заверила его Бэлль. — Поцелуй меня еще раз перед уходом.

Джимми подхватил ее на руки и стал целовать до тех пор, пока она не почувствовала, что вот-вот лишится чувств от желания.

— А сейчас домой, — сказал он, взял ее за руку и повел к двери. — Мне кажется, тебе нужно побыть одной и все обдумать.

Той ночью Бэлль долго ворочалась в кровати. Она не могла уснуть, думая о поцелуях Джимми и о своих ощущениях. За всю свою жизнь она целовала только пятерых — Этьена, Сержа, Фальдо, Кловиса и Джимми. Серж вообще был не в счет, несмотря на блаженство, которое он ей подарил, это был только секс, и Бэлль не питала по этому поводу никаких иллюзий. Фальдо тоже был не в счет, поскольку Бэлль испытывала к нему лишь смутную привязанность. О происшествии с Кловисом она глубоко сожалела. Что же касается Этьена, она была совсем ребенком, когда он ее поцеловал, и после всего, что ей пришлось пережить до встречи с ним, вполне вероятно, что он запал ей в душу, потому что был добр к ней.

Она написала Этьену, до того как они с Мог переехали в Блекхэт, и рассказала ему, как ей живется в Англии, сообщила о Лизетт и Ное, о том, что Мог с Гартом скоро поженятся. Бэлль написала, что надеется — он найдет свое счастье на своей маленькой ферме, но о своих чувствах к нему промолчала.

Теперь Бэлль понимала, что ее письмо поставило точку. Она познакомилась с Этьеном в минуту отчаяния, и его доброта и мудрость помогли ей пережить невзгоды. Оглядываясь назад, девушка уже не удивлялась тому, что возвела его на пьедестал. В довершение ко всему именно Этьен спас ее в Париже. Какая женщина не полюбит за это? Однако за прошедшие три месяца Бэлль все реже вспоминала Этьена. А когда вспоминала, чувствовала не печаль, а исключительно благодарность за то, что он был рядом, когда ей была необходима помощь.

Однако Бэлль знала, что если Джимми исчезнет из ее жизни, она так быстро его не забудет. Он был частью ее прошлого и настоящего, и она хотела, чтобы он стал частью ее будущего. Любила ли она его?

Если у тебя есть лучший друг, человек, которого ты ни за что не захочешь потерять, и ты испытываешь к нему страстное желание — разве это не любовь? Что же тогда любовь?

Бэлль пыталась думать о своем магазинчике, представлять, как будет его декорировать, как выставит шляпки в витрине. Однако ее мысли постоянно возвращались к Джимми.

Все их знакомые чрезвычайно обрадуются, если они поженятся. Даже ее мама уверяет, что Джимми — настоящий бриллиант.

Чего же она ждет? Неужели ей нужно услышать гром среди ясного неба, чтобы понять — это ее судьба?

Бэлль встала с постели, как часто поступала, когда не могла заснуть, взяла блокнот и карандаш.

Но вместо того, чтобы рисовать шляпки, она поймала себя на том, что рисует фату, фату к подвенечному платью.

Когда Бэлль начала рисовать, за окном едва-едва рассвело. Она углубилась в детали: нарисовала свое лицо под фатой, вышивку бисером на платье, мчащийся позади поезд, даже легкий, как пена, букет невесты из оранжевых роз… Девушка потеряла счет времени.

Закончив рисовать, она взглянула на часы и с удивлением обнаружила, что уже девять. Бэлль посмотрела на завершенный эскиз и улыбнулась.

— Какой гром среди ясного неба тебе еще нужен! — пробормотала она себе под нос. — Мне кажется, тебе нужно пойти к Джимми и обо всем ему рассказать.