Чужаки

Собравшись, Бонсайт обратился к итальянцу:

— Я не успел вас поблагодарить за столь своевременную помощь. Вот моя рука, я ваш должник навеки.

— Ну что вы, — отмахнулся итальянец, пожимая протянутую руку, — не стоит благодарности. Я не мог спокойно смотреть, как эта чернь нападает на благородного сеньора. Вы на моем месте поступили бы также.

— От этого моя благодарность не становится меньше, — сказал Сайлас, продолжая упаковывать вещи в сумку, — и я вам это докажу, как только мы покинем этот отвратительный притон.

— Я бы не стал торопиться, милорд Бонсайт, — неожиданно произнес без малейшего акцента дон Толомео. — У нас есть еще несколько тем для разговора.

Сайлас резко обернулся. Итальянец стоял рядом с кроватью, и странная усмешка змеила его губы. В руках он держал Челнок, который был упакован в экранирующий чехол и поэтому был практически невидим, только немного светились края чехла.

— Вот оно, значит, как, — протянул Бонсайт, незаметно нащупывая кинжал. — Вот оно, значит, как. Спаситель, значит. От рук разъяренной толпы, значит.

Не произнося больше ни слова, он бросился на недавнего приятеля. Тот ловко увернулся, не выпуская Челнок из рук. Сайлас сделал обманный финт и, поскольку противнику сильно мешал чехол с аппаратом, тот не успел уйти от острия кинжала. Удар пришелся поперек мышц руки, и итальянец невольно выпустил свою добычу, зажимая рану, из которой показалась кровь. Стремясь закрепить полученное преимущество, Бонсайт бросился на него, тесня к открытому по случаю теплой погоды окну и пытаясь нанести удар в живот. По-прежнему придерживая одной рукой другую, чужак начал меняться, и Сайласу опять пришлось любоваться отвратительным зрелищем, как тысячи образов пытаются одновременно выбраться наружу. Он на секунду отвел глаза, и именно в этот момент пришелец странно изогнулся и по дуге выпал из окна. Немедленно подскочив к нему и высунувшись на улицу, Сайлас увидел падающего человека. Он падал спиной и неминуемо должен был разбиться о камни мостовой, но в следующую долю секунды исчез. Вот он был, и вот его нет.

— Телепортация, мать твою, — вслух сказал Бонсайт, возвращаясь в комнату.

Некоторое время он пытался собраться с мыслями. Телепортация была известна уже в его время, точнее, было известно, что когда-то она была кем-то теоретически обоснована, и даже якобы существовал некий прибор, который мог переносить несколько граммов вещества на очень незначительное расстояние. Но даже эти знания были утрачены и теперь превратились не более чем в научную сказку для романтиков и чудаков. А тут такая масса тела, в секунду и неизвестно как далеко. Поистине возможности пришельцев впечатляли. Но Сайлас всегда жил по принципу, что на каждого хитреца найдется другой хитрец. Поэтому, немного подумав, он решил просто быть максимально осторожным и как можно быстрее упрятать куда-нибудь Тюржи.

«Итальянец мог меня убить, когда я ничего не подозревал, но не убил. Он мог не спасать меня там, на площади, но зачем-то спас. Что они затевают?» — мелькнуло у него в голове, но Сайлас решительно отмахнулся от этих мыслей, решив подумать об этом попозже, как-нибудь в другой раз.

Он подхватил Челнок, сумку, быстро расплатился с недовольным хозяином, пока тот не понял, что второй гость неизвестно куда исчез, и вышел на улицу. Ему следовало торопиться: Тюржи мог проснуться и отправиться по своим делам, тогда неизвестно, что могло случиться с ним и планами Сайласа. К тому же теперь лорд начал опасаться даже собственной тени. Ведь кто угодно мог оказаться чужаком. Вон та торговка рыбой или эта гулящая девица, невесть почему так рано отправившаяся на свой промысел. Вдруг он вспомнил, что его могут опознать как колдуна, и второй раз уйти ему уже не удастся. «Нужно срочно изменить внешность», — решил лорд и отправился к лавке портного.

Через несколько часов по улице важно вышагивал богато одетый вельможа, при виде которого простолюдины и торговцы склоняли головы ниже, поэтому никто не мог и предположить в знатном человеке колдуна, которого чуть не растерзали недавно на площади. Сайлас важно посматривал на прохожих, а сам мучительно пытался вычислить Эллину и ее приспешников.

«Это не ты и это не ты, но ты где-то рядом, я чувствую», — думал он.

Так он добрался до улицы, где жил объект его внимания — Тюржи. Поднявшись по узкой лестнице и постучав в дверь, Бонсайт услышал бодрое: «Войдите!» Он вошел и был встречен хозяином, на лице которого не только не было видно никаких следов вчерашней попойки, напротив, он был жив и весел, как птичка.

— Вы что-то хотели? — спросил Тюржи, не узнавая своего давешнего собутыльника.

— Ну вот, — с притворной обидой, падая в кресло, сказал Сайлас. — Еще вчера друзья не разлей вода, а сегодня и нос воротим?

— Бог ты мой! — наконец признал его Робер. — Я в жизни не узнал бы вас в этом богатом господине. Куда это вы так вырядились?

— У меня были некоторые неприятности на площади, — беспечно ответил лорд. — Пришлось переодеться, чтобы меня не узнали.

— А я смотрю, денежки у тебя водятся, — смеясь, перешел на «ты» Тюржи, у которого тоже неоднократно возникали «неприятности» на площади, на улице, в харчевне, а также во многих других местах. — За это я люблю тебя еще больше. У меня таких вещей не бывает. Выпьем!

— Постой, — остановил его Сайлас, в намерения которого не входило напиваться каждый вечер, а особенно сегодня. — Нам нужно поговорить.

— Да брось, — попытался отвертеться от всяческих разговоров Тюржи. — Сначала выпьем, а все разговоры потом.

Но Бонсайт насильно усадил его в кресло.

— Сначала послушай меня, а потом будем веселиться, если ты уж так хочешь.

Сайлас встал и прошелся по комнате, Тюржи смотрел на него с недоумением.

— Я случайно знаю, только не спрашивай, откуда, но знаю совершенно точно, что тебе грозит смертельная опасность. Она тем страшней, что неизвестно, откуда она придет и в какие формы выльется. К тому же сегодня на улице я видел человека, который умер от чумы. В Париж пришла смерть. Она не пощадит никого. Единственный выход из этой ситуации, какой я вижу, — это немедленно покинуть столицу и уехать куда-нибудь в деревню. Я понимаю, что ты плохо знаешь меня, говорю я не очень убедительно и не могу привести никаких доказательств для своих слов, но ты должен поверить мне.

Тюржи смотрел на Бонсайта с легкой усмешкой, которая, по мере того как последний говорил, превращалась в жесткую и недобрую.

— Ты абсолютно прав, — выслушав все, что хотел ему сказать Сайлас, произнес он, — я совсем тебя не знаю. Но даже если бы ты был моим родным братом-близнецом, то и тогда не мог бы указывать мне, что делать.