Чужаки

Сайлас еще раз дернулся, надеясь освободиться из смертельной ловушки, но болото схватило еще крепче. Он тянулся из последних сил к земле, уходя все глубже и глубже в трясину. Грязь залепляла глаза, рот, одну руку он уже не мог вытащить на поверхность. Челнок тянул вниз.

— Будь оно все проклято! — закричал лорд Бонсайт, извиваясь в болотной ловушке. — Я должен был править этим миром! Будь оно все проклято!

В бессильной ярости он кричал, плакал, рвался на волю из цепких объятий трясины, увязая все глубже и глубже.

— Эй! Да ты что там?! — послышался взволнованный голос.

К Сайласу протянулись руки, его вытащили на более сухое место, трясина с огромной неохотой и противным чавкающим звуком отдала свою добычу. Лорда дотащили до полоски леса, виднеющейся вблизи, и аккуратно уложили на сухую, замечательную хвою. Сайлас вытянулся на земле, наслаждаясь покоем и безопасностью. Его начало потряхивать от холода, и он заметил, что старательный Тай уже раздувает огонь в маленьком костерке. Как и откуда в этой сырости он добыл огонь, Сайлас даже не мог себе представить. Рыжий что-то колдовал с травами и берестой, обложив предварительно Бонсайта сосновыми ветками со всех сторон. Под деревьями было сухо, вскоре от костра стало распространяться тепло, и, снова засыпая, Сайлас почти почувствовал благодарность своим спутникам.

Проснулся он отдохнувшим, но абсолютно закостеневшим от неудобной позы и толстой корки присохшей грязи, которая покрывала его с ног до головы. Сайлас замерз и был крайне раздражен.

Как все люди, втайне страдающие острым комплексом неполноценности, Сайлас не переносил несколько вещей: оказываться, по его мнению, в глупом положении, принимать помощь от других людей и хоть в чем-то проявить слабость или утратить превосходство. От этого самого пресловутого комплекса происходили и его постоянная агрессия, и непомерное высокомерие, и подозрительность к окружающим. Лорд Бонсайт никому не верил, никому не доверял и никого не любил. Нельзя любить и подозревать одновременно. Поэтому, когда Сайлас проснулся, от его благодарности к невольным спутникам не осталось и следа. Наоборот, он стал презирать и даже ненавидеть их еще сильнее, поскольку «он выглядел дураком», когда чуть не погиб в болоте. Свойственная всем невротикам переоценка своих талантов и способностей на фоне внутренней убежденности в собственной ничтожности взяла верх и ввергла славного лорда в самое отвратительное настроение.

Пока он спал, китаец и рыжий вовсю занимались хозяйством. Около костра подсыхала охапка хвороста, над огнем что-то жарилось на деревянных прутиках.

— О! А вот и его лордство проснулись, — весело объявил Алекс. — Сейчас будем обедать.

— Что это? — мрачно поинтересовался Сайлас, поднимаясь и пытаясь размять затекшие ноги.

— Объедение! — заявил рыжий, протягивая Бонсайту прутик с нанизанными кусочками.

Лорд брезгливо принюхался и снова спросил:

— Что это?

— Мое золотое детство — грибы, жаренные на костре! — с гордостью заявил рыжий.

Необъяснимое бешенство охватило Сайласа:

— Предлагать мне, лорду Бонсайту, еду, которую жрут только немытые крестьяне! — прошипел он. — Сам питайся этой гадостью!

Он отбросил как можно дальше от себя прут с грибами и опять улегся на землю, зарывшись в груду веток и отвернувшись от своих спутников.

Рыжий Алекс пожал плечами, взял себе грибной «шашлык» и, сделав приглашающий жест китайцу, принялся за еду. Вдвоем они быстро расправились с грибами, после чего тоже улеглись на ароматную хвою и, сморенные усталостью после тяжелого дня, уснули.

Наутро троица отправилась в дальнейший путь. Тай нашел дикую яблоню, и они позавтракали, морщась от ужасно кислого вкуса, маленькими зелеными яблочками.

— Ну всё, проблемы с желудком нам обеспечены, — заявил Алекс, откусывая от очередного «райского» яблочка.

Сайлас только немного надкусил свое, хотя он не ел со вчерашнего дня, аппетита не было. Он вообще странно себя чувствовал. Перед глазами периодически все начинало плыть, кружилась голова. Он полностью сосредоточился на том, чтобы передвигать ноги и ничего не замечал вокруг. Он не замечал не только тревожные взгляды, которые на него время от времени бросал Алекс, но и то, что Чао Тай явно нервничал и настороженно оглядывался по сторонам. Ближе к середине дня сделали привал.

— Ваше лордство, простите мою наглость, — подошел к Сайласу рыжий, он старался не тревожить лорда и поэтому изъяснялся, как настоящий царедворец, как будто занимался этим всю свою жизнь. — Мне кажется, вы не совсем хорошо себя чувствуете. Позвольте, я посмотрю.

— Пшел вон! — попытался возразить Бонсайт. — Все нормально…

Но он и сам понимал, что не все нормально. В голове у него шумело, перед глазами плавали огненные круги. Алекс пощупал горячий лоб Сайласа, покачал головой и аккуратно ощупал руки и ноги лорда. Когда он коснулся предплечья, которое жгли в пыточной, Сайлас застонал. Вместе с китайцем Алекс осторожно вспорол рукав комбинезона. Рука сильно покраснела и опухла, места ожогов воспалились и сочились гноем и сукровицей.

— Дела-а-а… — протянул Алекс. — Послушайте, лорд, вы же из такого продвинутого времени, у вас должны быть с собой какие-нибудь лекарства. Ну хоть что-то!

— Аптечка… Нет… Не взял… — заплетающимся языком ответил Сайлас.

— Черт! Что же делать?! — выругался рыжий.

Тут заговорил Чао Тай, который до этого внимательно рассматривал руку Сайласа:

— Моя пробовать помогай… Да?

Он очень полюбил слово «да» и использовал его в самых различных случаях, меняя интонацию.

— Конечно, — обрадовался Алекс. — У вас же там китайская медицина, иглоукалывание всякое… Давай!

Благородный лорд пытался возражать, ему претила сама мысль, что его будет лечить какой-то темный древний китаец, но сил объяснить, почему он не хочет, у Сайласа не было. Он то терял сознание, то приходил в себя. Он видел, как над костром поднимается легкий дымок, как китаец аккуратно ломает небольшие палочки, затачивает их о камень, обжигает на огне. Потом он видел приближающийся силуэт китайского воина, который в его воспаленном сознании трансформировался в фигуру отца Сайласа.

— Папа, мне плохо, — прошептал Сайлас. — Помоги мне, папа.

— Ты сам виноват, — жестко сказал отец. — Ты вел себя, как последний идиот и слюнтяй. Ты позволил себя схватить, ты позволил себя пытать, ты позволил себе барахтаться в грязи, как заблудившаяся свинья! Ты не заслуживаешь моей помощи! Ты позоришь меня и род Бонсайтов!

Острая боль пронзила Сайласа и на мгновение привела его в сознание. Тай прижигал тлеющими палочками точки активности на теле Сайласа по древней китайской методике. Закончив, он обратился к Алексу:

— Поможет. Недолго. Все, что можно… Да? Теперь отдыхать. Да?

Алекс, как смог, укрыл лорда, который, обессиленный, уснул, и уселся рядом. Китаец, мотнув головой, скрылся в зарослях. Он вернулся примерно через час, на этот раз его добычу составила только небольшая змейка. Чао Тай проворно выпотрошил змею, проткнул ее прутом и подвесил над огнем. Рыжий поморщился было, но, благоразумно решив, что для привередничанья не время, стал дожидаться готовности «деликатеса». Сайлас во сне метался, бормотал, но когда Алекс положил ему на лоб прохладные листья, успокоился и спал спокойно. Он проснулся только один раз, съел несколько кусочков змеиного мяса, которые ему подавал китаец, и снова задремал.