Фелисия жалела, что не прекратила свою игру раньше и что вообще начала ее, но устоять перед соблазном она не могла, и виноват в этом был Эрлинг. Думая теперь о своей порочной зависимости, она вспоминала о зависимости Эрлинга от алкоголя. Иногда она могла подолгу не открывать форточки во время посещений теплицы, но потом, подобно алкоголикам, уступала своему пороку и тоже обманывала себя. Как и пьяница, она придумывала себе удивительные оправдания. Пытаясь отвыкнуть от своей зависимости, Фелисия обнаружила, что даже одна мысль о Туре Андерссене, корчившемся за стеной от похоти, будит в ней вожделение, и тогда уже не было никакого смысла не разрешать ему смотреть на себя. Она горела огнем, думая о его униженном томлении у закрытой форточки, и, наверное, не отказать ему в удовольствии было бы тогда более человечным. Ей доставляло мрачное наслаждение смотреть, как обманутый Тур Андерссен уходил и скрывался за пихтами, его усы грустно висели — ей хотелось когда-нибудь проверить, не фальшивые ли они у него, — бледное лицо было покрыто редкой щетиной.
Сегодня в дверь теплицы постучал Ян. Это случалось крайне редко, и до сих пор он никогда не приходил в то время, когда она давала сеанс Туру Андерссену. Фелисия быстро открыла Яну, больше ей ничего не оставалось, впрочем, она не имела ничего против его прихода. Ян пробыл в теплице недолго, ему нужно было спросить ее о чем-то. Закончив разговор, он сунул руку под ее серебряный шлем и стал тихонько покачивать ее из стороны в сторону. Фелисия стояла, опустив руки, а он тихонько покачивал ее. Она закрыла глаза и думала, что сейчас нежить окаменеет. От Яна пахло бензином и машинным маслом, он ремонтировал машины. Потом она ощутила его руки на спине, он привлек ее к себе, поцеловал долгим поцелуем и ушел. Хорошо, что он больше ничего себе не позволил, она не смогла бы противиться ему.
Лишь проведя два часа с Эрлингом, Фелисия избавилась от чувства стыда и безволия. Она и на ночь осталась у него. Ей трудно было разобраться в себе. Что она чувствовала теперь, грусть, подавленность? Она и сама этого не знала. Устраиваясь поудобней перед тем, как уснуть, она сказала:
— Недавно ночью я вдруг решила, что раз я не помню лица своей мамы, значит, она не умерла, а забрала свое лицо туда, где находится.
Потом уже Эрлинг подумал, что у Фелисии было какое-то предчувствие.
Предчувствие чего?
Фелисии хотелось открыться, хоть один раз выложить про себя все. В три часа ночи она проснулась и поежилась при мысли о морозе, на который ей предстояло выйти, и снова подумала о своем бремени, но желание исповедаться уже прошло — да и что такого Эрлинг мог бы сказать ей, чего еще не говорил?
Конечно, его постоянное присутствие помогло бы ей справиться с этой зависимостью, но Фелисии не хотелось говорить на эту тему. Ведь, если б она заговорила, она бы не удержалась и попросила его о помощи. И потом пожалела бы об этом. Нет, Эрлинг должен переселиться в Венхауг по собственной воле. Это было решено бесповоротно, и Фелисия не собиралась отступать от своего решения.
Что бы там Эрлинг ни сказал ей, она не могла преодолеть свою упрямую гордость и свою тревогу.
Не поддалась она и желанию просить помощи у Яна. Ход событий еще можно было бы нарушить, но этого не случилось. Для того, кто в тумане идет к пропасти, ничего не изменится, если он чуть-чуть изменит направление. Ничего не случилось, и Фелисия рухнула в пропасть.
«Мне нагадали в девочках еще…»
В воскресенье в полдень Фелисия, Юлия, Ян и Эрлинг мирно беседовали у камина, за окнами, как всегда по воскресеньям, шумели дети. Они устроили что-то вроде лыжных соревнований. Фелисия ненадолго вышла из комнаты, а когда вернулась, стало ясно, что она куда-то собралась. Шапки на ней не было, свитер, теплые брюки, сапоги. На полулежали солнечные квадраты.
— Какая ты красивая! — сказала Юлия.
Фелисия обрадовалась:
— Да, говорят, но особенно приятно это слышать от молодой девушки. Я пойду на почту, что-то мне подсказывает, что там лежит письмо, которого я жду.
Они редко забирали почту по воскресеньям. Фелисии не хотелось без нужды беспокоить почтмейстера. Юлия предложила сходить за почтой вместо нее или просто составить Фелисии компанию. Фелисия как будто задумалась.
— Нет, — сказала она. — Сегодня мне хочется пройтись одной. А ты останься дома и составь компанию мужчинам.
Никто не обратил внимания на эти слова, но потом многие задумаются над ними. В них не содержалось ничего, кроме желания Фелисии побыть одной — обычного для нее желания, — но потом эти слова будут повторять месяцами, над ними будут раздумывать, из-за них будут спорить.
— Сейчас опять пойдет снег, — заметила Фелисия.
Ян выглянул в окно:
— Похоже на то. Небо почти затянулось, остался лишь небольшой просвет. Да он уже идет. Боюсь за молодые фруктовые деревья. Ветки могут не выдержать такой тяжести, снегопад будет сильный. Я хорошо знаю эту серость, которая вдруг обволакивает весь мир.
Решив выпить перед уходом кофе, Фелисия присела. Эрлинг развалился в кресле, рядом на столе стоял бокал вина.
— Знаешь, Фелисия, я часто удивляюсь, как это ты, горожанка, говорящая на чистом риксмоле[22], девушка из высшего общества, могла выйти замуж за человека, говорящего на ландсмоле.
— Все очень просто. Разве ты не видишь, как Яну идет ландсмол? Когда я увидела его в первый раз, я сразу подумала, что этот увалень должен говорить на ландсмоле, и очень обрадовалась, услыхав, что он заговорил нараспев. И мне стало его жалко.
Ян фыркнул.
— Я смотрю на это как на его особенность, — продолжала Фелисия. — Это его личный навигационный знак для женщин, терпящих бедствие в море жизни. Мне бы хотелось, чтобы все остальные перестали говорить на ландсмоле. Это должно быть привилегией только Янова племени. Ландсмол должен быть закреплен только за ним… У меня не было бы детей, если б Ян не соблазнил меня своим ландсмолом. Знаешь как я смеялась! Ян воспользовался этим и сверкнул как молния. Хотя вообще его нельзя сравнивать с молнией, он никогда не торопится. Что бы ни случилось, Ян все равно начнет строить заново и не будет спешить.
— Чего-чего, а терпения у меня хватает, — согласился Ян.
Эрлинг вспомнил историю Яна и Вигдис. Ян сделал правильный вывод из их отношений и построил новое, более крепкое здание. Он, как архитектор, увидел все недостатки прежнего здания и не повторил их. Он не повторил ревности.
Комментариев нет