Я смакую это.

— То есть я все-таки был прав, а вы были… какое слово сюда подойдет?

Лицо охранника становится багровым.

— Паслу-у-ушай, ти, малакасо-о-ос, если не хочешь видеть принцессу, я с радостью скажу ей, что ти ушел из отеля.

— Хорошо.

Я следую за ним в пентхаус.

Я никогда раньше не был в королевском люксе — он больше нашей квартиры. Повсюду цветы, и это немного напоминает похороны, но без тела. Есть даже аквариум с небольшой акулой, плавающей среди анемонов. Охранник проводит меня через комнаты — одну, другую, — в результате мы оказываемся в гостиной, декорированной в бело-синих тонах, чтобы сливаться с безоблачным небом за сверкающими застекленными дверьми. Принцесса сидит на большом плетеном стуле. Она вся в белом, золотистые волосы стекают по плечам, на ней туфли, которые я починил. Я с удовлетворением отмечаю, что левая блестит несколько больше, чем правая.

Не похоже, что Викториана с похмелья и спала только четыре часа. Она похожа на мраморную статую океанской богини. Если бы я встретил ее в «Уолмарте», то все равно бы понял, что это принцесса.

Я останавливаюсь, а затем кланяюсь.

— Пожалуйста. — Она жестом показывает, чтобы я выпрямился. — Пожалуйста, не нужно этого.

Я встаю. Викториана говорит с охранником по-французски. Он качает головой, но уходит, что-то бормоча и свирепо глядя на меня. Дверь закрывается, правда немного громче, чем необходимо.

Я наедине с самой красивой девушкой, какую я когда-либо видел. Пожалуйста, Господи, пожалуйста, не дай мне сказать какую-нибудь глупость.

— Привет, Джонни.

Я вздрагиваю от звука своего имени, от того, что она его помнит.

— Я перепутала? Ти ведь Джонни? Мальчик, которий наблюдает за мной?

— Я не…

— Тут нечего стидиться. Все наблюдают. А мне приходится наблюдать украдкой.

— Украдкой?

То есть она действительно была там все те разы, когда мне казалось, что я ее видел. Но почему?

— Садись. — Викториана показывает на стул.

Я иду, по пути путаюсь в собственных ногах и почти падаю ей на колени.

— Извините.

— Все в порядке. — Она пристально смотрит вперед, ничего не говоря, будто ждет чего-то.

— Туфелька, она в порядке?

Я не имею понятия, зачем я здесь.

— Туфелька?

— Та, которую я починил. Надо было попросить у вас и вторую, чтобы я мог отполировать их обе, тогда они были бы безупречны. А еще я мог бы… — Я бормочу, бормочу… Остановите меня.

Принцесса глядит на меня, потом на свои туфли, и наконец до нее, кажется, доходит, о чем я говорю.

— A, oui. Туфелька замечательная, — тут она понижает голос, — туфелька, она била — как вы это называете? — уловкой.

— Уловкой? — шепчу я.

— Oui, уловкой. Я порвала ремешок специально, чтоби поговорить с вами, и притворилась пьяной, чтоби охранники не заподозрили моего обмана.

— Вы притворились пьяной? Но от вас попахивало мохито.

— Я выпила только одно, но сохранила в кармане мяту и потом жевала ее.

— Но вы спотыкались и вели себя… э-э…

— С ума сошел? — Викториана встает и, шатаясь, идет по комнате, точно копируя движения подвыпившего человека. На обратном пути она ударяется о мой стул. — Вот так я делаю все время.

— Но почему?

— По многим причинам. В основном для журналистов, чтоби казаться им безобидной, кем-то, кого можно висмеять, и чтоби они никогда не заподозрили о волнениях в моей стране, волнениях, — принцесса дотрагивается до своей груди, — здесь.

— Bay!

Мэг с ума сойдет, когда это услышит.

— Мне нужно било поговорить с тобой о деле чрезвычайной важности. Мне нужно било стобой встретиться… — Она смотрит на дверь. — Наедине.

Тут Викториана прикладывает палец к губам, потом на цыпочках крадется к двери и распахивает ее. В комнату вваливается охранник. Принцесса резко говорит ему что-то по-французски. Он уходит, но на этот раз Викториана ждет до тех пор, пока не убеждается, что его уже нет поблизости.

— Что вы ему сказали? — спрашиваю я.

— Что если я еще раз застану его за подслушиванием, то не только он потеряет работу, но и его детей выкинут из футбольной команди Алории.

— Жестко.

— Принцессе необходима личная жизнь, — Викториана подходит к балкону. — Давай вийдем.

— Разве это не опасно? — Я представляю снайперов, поджидающих ее на пляже, и вспоминаю, как на истории нам показывали пленку Запрудера, на которую он снял убийство Кеннеди. — А вдруг кто-нибудь… — Я изображаю выстрел.

— Non, — качает она головой. — К сожалению, самому для меня опасному человеку я очень нужна живой.

Я выхожу за ней. Океан ревет, нас окружают кричащие чайки. Принцесса закрывает за нами застекленные двери. Когда она поворачивается, в ее аквамариновых глазах слезы.

— Пожалуйста, — шепчет она. — Ти должен мне помочь.

 Глава 7

Тут рассказал он ей, что злая ведьма чарами оборотила его в лягушку.

Братья Гримм. Принц-лягушка

— Вы хотите, чтобы я вам помог?

— Oui.

— Я?

— Oui.

— Я?

— Да, ти. И перестань переспрашивать.

— Извините. Просто… вы принцесса, а я… никто.

Викториана крутит ногой, рассматривая отремонтированную туфельку. Глаза принцессы блестят. Сверху видно, как начинают выходить отдыхающие. Я никогда не видел их с такой высоты. Из-за полотенец пляж становится похож на лоскутное одеяло с маминой кровати. Когда я оглядываюсь, Викториана все еще трогает босоножку.

— Ваше величество? — Она не поднимает головы. — Принцесса?

— Викториана. Мне нужно сказать тебе нечто важное, поэтому ти должен називать меня по имени. И non.

— Non?

— Нет. Ти — не никто. Ти труженик, хороший мальчик. Я вижу, как ти все время работаешь. А наблюдаю я за тобой, чтоби получше узнать тебя. Я хочу бить уверена, что ти сможешь мне помочь.

Викториана шмыгает носом.

— Конечно, я помогу вам. Но как?

Если бы она не была принцессой, я бы обнял ее, как-то успокоил. Но я этого не делаю. Интересно, не одиноко ли быть таким «большим» человеком, до которого никто не осмеливается дотронуться?

В ответ на мой невысказанный вопрос Викториана хватается за мою руку, будто я ее последняя соломинка. Потом она начинает рыдать.

— Мой брат, мой дорогой, любимий брат — он исчез. Ти должен его найти!

— Где он?

— Если б и я знала, мне б и не требовалась твоя помощь.

Я чувствую, как мое лицо становится таким горячим, что капельки пота начинают проступать даже на ушах.

— Pardonnez-moi, — говорит принцесса, заметив мое смущение. — Я знаю, что ти не хотел сказать глупость, но я в отчаянии. Мой брат, наследник алорианского престола, — он пропал.

— Пропал?

И зачем я ей нужен? Нет, я, конечно, ради этой девушки хоть звезду с неба, но что такого особенного я могу сделать, чего не могут ее охранники?

— Oui. Он исчез после того, как его прокляла злая колдунья.