– Но, – сказал герцог, – вы убьете себя, дорогой друг. Вы уже сейчас такой бледный, что, сдается, вот‑вот лишитесь чувств.
– О нет, монсеньор! Сейчас я должен сообщить вашему высочеству слишком важные известия. Быть может, потом я и впрямь упаду в обморок, это вероятно.
– Так говорите же, дорогой граф, – сказал Франсуа в полном смятении.
– Но не в присутствии слуг, я полагаю? – сказал Монсоро.
Герцог отослал всех, даже Орильи. Они остались наедине.
– Ваше высочество откуда‑то возвратились? – спросил Монсоро.
– Как видите, граф.
– Это весьма неосторожно со стороны вашего высочества – ходить среди ночи по улицам.
– Кто вам сказал, что я ходил по улицам?
– Проклятие! Эта пыль на ваших сапогах, монсеньор…
– Господин де Монсоро, – ответил принц тоном, в котором нельзя было ошибиться, – разве у вас есть и другая должность, кроме должности главного ловчего?
– Должность соглядатая? Да, монсеньор. В наши дни все этим занимаются, одни больше, другие меньше, ну и я – как все.
– И что же вам приносит эта должность?
– Знание того, что происходит.
– Любопытно, – произнес принц, подвигаясь поближе к звонку, чтобы иметь возможность вызвать слуг.
– Весьма любопытно, – сказал Монсоро.
– Ну что ж, сообщите мне то, что хотели.
– Я за тем и пришел.
– Вы позволите мне тоже сесть?
– Не надо иронизировать, монсеньор, над столь смиренным и верным другом, как я, который, невзирая на поздний час и свое болезненное состояние, явился сюда для того, чтобы оказать вам важную услугу. Если я и сел, монсеньор, то, клянусь честью, лишь потому, что ноги меня не держат.
– Услугу? – переспросил герцог. – Услугу?
– Да.
– Так говорите же!
– Монсеньор, я явился к вашему высочеству по поручению одного могущественного лица.
– Короля?
– Нет, монсеньора герцога де Гиза.
– А, – сказал принц, – по поручению герцога де Гиза, это другое дело. Подойдите ко мне и говорите тише.
Глава XLII
О том, как герцог Анжуйский поставил свою подпись, и о том, что он сказал после этого
Некоторое время герцог Анжуйский и Монсоро молчали. Затем герцог прервал молчание.
– Ну, господин граф, – спросил он, – что же господа де Гизы поручили вам сообщить мне?
– Очень многое, монсеньор.
– Значит, вы получили от них письмо?
– О! Нет. После странного исчезновения мэтра Николя Давида господа де Гизы больше не посылают писем.
– В таком случае вы сами побывали в армии?
– Нет, монсеньор, это они приехали в Париж.
– Господа де Гизы в Париже? – воскликнул герцог.
– Да, монсеньор.
– И я их не видел!
– Они слишком осторожны, чтобы подвергать опасности себя, а также и ваше высочество.
– И меня даже не известили!
– Почему же нет, монсеньор? Как раз этим я сейчас и занимаюсь.
– А что они собираются здесь делать?
– Но ведь они, монсеньор, явились на встречу, которую вы им сами назначили.
– Я! Я назначил им встречу?
– Разумеется. В тот самый день, когда ваше высочество были арестованы, вы получили письмо от господ де Гизов и через мое посредство ответили им, слово в слово, что они должны быть в Париже с тридцать первого мая до второго июня. Сегодня тридцать первое мая. Если вы забыли господ де Гизов, то господа де Гизы, как видите, вас не забыли, монсеньор.
Франсуа побелел.
С того дня произошло столько событий, что он упустил из виду это свидание, несмотря на всю его важность.
– Верно, – сказал он, – но между мною и господами де Гизами больше не существует тех отношений, которые существовали тогда.
– Если это так, монсеньор, – сказал граф, – вам лучше предупредить их, ибо мне кажется, что у них на этот счет совсем иное мнение.
– То есть?
– Вы, быть может, полагаете, что развязались с ними, монсеньор, но они продолжают считать себя связанными с вами.
– Это западня, любезный граф, приманка, на которую такой человек, как я, во второй раз не попадется.
– А где же монсеньор попался в первый раз?
– Как где я попался?! Да в Лувре, клянусь смертью Христовой!
– Разве это было по вине господ де Гизов?
– Я не утверждаю, – проворчал герцог, – я не утверждаю, я только говорю, что они ничего не сделали, чтобы помочь мне бежать.
– Это было бы нелегко, так как они сами находились в бегах.
– Верно, – прошептал герцог.
– Но, как только вы очутились в Анжу, разве они не поручили мне сказать вам, что вы можете всегда рассчитывать на них, как они рассчитывают на вас, и что в тот день, когда вы двинетесь на Париж, они тоже выступят против него.
– И это верно, – сказал герцог, – но я не двинулся на Париж.
– Нет, двинулись, монсеньор, раз вы в Париже.
– Да, я в Париже, но как союзник моего брата.
– Разрешите заметить вам, монсеньор, что Гизам вы больше чем союзник.
– Кто же я им?
– Монсеньор – их сообщник.
Герцог Анжуйский прикусил губу.
– Так вы говорите, что они поручили вам объявить мне об их прибытии?
– Да, ваше высочество, они оказали мне эту честь.
– Но они не сообщили вам причин своего возвращения?
– Зная меня за доверенное лицо вашего высочества, они сообщили мне все: и причины и планы.
– Так у них есть планы? Какие?
– Те же, что и прежде.
– И они считают их осуществимыми?
– Они в них уверены.
– А цель этих планов по‑прежнему?..
Герцог остановился, не решаясь выговорить слова, которые должны были последовать за теми, что он произнес.
Монсоро закончил его мысль:
– Да, монсеньор, их цель – сделать вас королем Франции.
Герцог почувствовал, как лицо его краснеет от радости.
– Но, – спросил он, – благоприятный ли сейчас момент?
– Это решит ваша мудрость.
– Моя мудрость?
– Да. Вот факты, факты очевидные, неопровержимые.
– Я слушаю.
– Провозглашение короля главой Лиги было всего лишь комедией, в ней быстро разобрались, а разобравшись, тут же осудили ее. Теперь начинается противодействие, и все государство поднимается против тирана, короля и его ставленников. Проповеди звучат как призывы к оружию; в церквах, вместо того чтобы молиться богу, проклинают короля. Армия дрожит от нетерпения, буржуа присоединяются к нам, наши эмиссары только и делают, что сообщают о новых вступлениях в Лигу. В общем, царствованию Валуа приходит конец. В этих условиях господам де Гизам необходимо выбрать серьезного претендента на трон, и их выбор, натурально, остановился на вас. Так вот, отказываетесь ли вы от ваших прежних замыслов?
Герцог не ответил.
– О чем вы думаете, монсеньор? – спросил Монсоро.
– Проклятие! – ответил принц. – Я думаю…
– Монсеньор знает, что может говорить со мной вполне откровенно.
– Я думаю о том, – сказал герцог, – что у моего брата нет детей, что после него трон должен перейти ко мне, что король не крепкого здоровья. Зачем же мне в таком случае суетиться вместе со всем этим людом и в бессмысленном соперничестве марать мое имя, достоинство, мою братскую привязанность и, наконец, зачем мне добиваться с опасностью для себя того, что причитается мне по праву?
Комментариев нет