– Это их авангард, – закричали горожане, искавшие лишь предлога, чтобы обратиться в бегство. – Тревога! Тревога!
– На помощь! – кричали другие. – На помощь!
– Неприятель! Неприятель! – орало большинство.
– Мы люди семейные. Мы несем обязательства перед нашими женами и детьми. Спасайся кто может! – заревел капитан.
В результате этих разнообразных воплей, которые, однако, как можно заметить, имели одну цель, в улицах образовалась страшная давка, и палочные удары посыпались градом на любопытных, плотное кольцо которых не давало возможности робким убежать.
Как раз тогда звуки этой сумятицы долетели до площади перед крепостью, где, как мы уже сказали, принц отведывал дары своих приверженцев – черный хлеб, копченую селедку и сушеную треску.
Бюсси и принц поинтересовались, в чем дело. Им ответили, что весь этот шум подняли три человека, вернее, три дьявола во плоти, явившиеся из Парижа.
– Три человека? – сказал принц. – Пойди узнай, что это за люди, Бюсси.
– Три человека? – повторил Бюсси. – Поедемте вместе, монсеньор.
И они отправились: Бюсси ехал впереди, а принц предусмотрительно следовал за ним в сопровождении двух десятков всадников.
Они прибыли на место в тот момент, когда ополченцы начали, с большим ущербом для спин и черепов зевак, выполнять тот маневр, о котором мы говорили.
Бюсси встал на стременах и своими зоркими, как у орла, глазами разглядел в толпе дерущихся Ливаро, узнав его по долговязой фигуре.
– Чтоб мне провалиться! – крикнул он принцу громовым голосом. – Сюда, монсеньор! Нас осаждают наши парижские друзья.
– Ну нет, – ответил Ливаро голосом, заглушившим шум битвы, – напротив, это анжуйские друзья рубят нас в куски.
– Долой оружие! – закричал герцог. – Долой оружие, болваны! Это друзья!
– Друзья! – воскликнули горожане, избитые, ободранные, выбившиеся из сил. – Друзья! Так надо было дать им пароль. Мы тут добрый час обращаемся с ними как с нехристями, а они с нами – как с турками.
После чего отступательный маневр был благополучно доведен до конца.
Ливаро, Антрагэ и Рибейрак как победители вступили на освобожденное горожанами пространство и поспешили приложиться к руке его высочества, а затем каждый из них бросился в объятия Бюсси.
– Выходит по всему, – философски сказал капитан, – что это выводок анжуйцев, а мы приняли их за стаю ястребов.
– Монсеньор, – шепнул Бюсси на ухо принцу, – пожалуйста, сосчитайте ваших ополченцев.
– Зачем?
– Сосчитайте, сосчитайте; приблизительно, гуртом. Я не прошу считать по одному.
– Их около полутораста, не меньше.
– Да, не меньше.
– Ну и что?
– А то, что не слишком бравые у вас солдаты, если их побили три человека.
– Верно, – сказал герцог. – Что же дальше?
– Дальше! Попробуйте‑ка выехать из города с такими молодцами!
– Все так, – согласился герцог. – Но я выеду из города с теми тремя, которые их побили, – добавил он.
– Ах ты, черт! – пробормотал тихонько Бюсси. – Об этом я и не подумал! Да здравствуют трусы, они умеют мыслить логически!
Глава XX
Роланд
Прибытие подкрепления дало возможность герцогу Анжуйскому заняться бесконечными рекогносцировками окрестностей города.
Он разъезжал в сопровождении своих, так кстати подоспевших друзей, и анжерские буржуа чрезвычайно гордились этим военным отрядом, хотя сравнение хорошо экипированных, прекрасно вооруженных дворян с городскими ополченцами в их потрепанном снаряжении и ржавых доспехах было далеко не в пользу ополчения.
Сначала были обследованы крепостные укрепления, затем прилегающие к ним сады, затем равнина, прилегающая к садам, и, наконец, разбросанные по этой равнине замки, причем герцог весьма презрительно поглядывал на леса, когда они проезжали мимо них или по ним, на те самые леса, которые внушали ему прежде такой страх или, вернее, к которым Бюсси внушил ему такой страх.
В Анжер стекались со своими деньгами дворяне со всей провинции. При дворе герцога Анжуйского они находили ту свободу, до которой далеко было двору Генриха III. Поэтому они, как и следовало ожидать, предавались веселой жизни в городе, весьма расположенном, подобно всякой столице, к тому, чтобы опустошать кошельки своих гостей.
Не прошло и трех дней, как Антрагэ, Рибейрак и Ливаро завязали знакомства с самыми пылкими поклонниками парижских мод и обычаев среди анжуйских дворян.
Само собой разумеется, что эти достойные господа были женаты, и супруги их были молоды и хороши собой.
Герцог Анжуйский совершал свои блестящие верховые прогулки по городу вовсе не для личного удовольствия, как могли бы подумать те, кто знал его эгоизм. Отнюдь нет.
Эти прогулки превратились в развлечение для парижских дворян, прибывших к нему, для анжуйской знати и в особенности для анжуйских дам.
Прежде всего эти прогулки должны были радовать бога, ведь дело Лиги было божьим делом.
Затем они, несомненно, должны были приводить в негодование короля.
И, наконец, они доставляли счастье дамам.
Таким образом, была представлена великая троица той эпохи: бог, король и дамы.
Ликование достигло своих пределов в тот день, когда в город прибыли по высочайшему повелению двадцать две верховые лошади, тридцать – упряжных и сорок мулов, которые, вместе с экипажами, повозками и фургонами, составляли выезды и обоз герцога Анжуйского.
Все перечисленное появилось, как по волшебству, из Тура за скромную сумму в пятьдесят тысяч экю, выделенную герцогом Анжуйским для этой цели.
Заметим, что лошади были оседланы, но за седла шорникам еще не заплатили; заметим, что сундуки были снабжены великолепными, запирающимися на ключ замками, но в самих сундуках ничего не было.
Заметим, что это последнее обстоятельство свидетельствовало в пользу принца, ибо он мог бы наполнить их с помощью поборов.
Но не в натуре принца было брать открыто: он предпочитал выманивать хитростью.
Как бы там ни было, вступление в город этой процессии произвело на анжерцев глубокое впечатление.
Лошадей развели по конюшням, повозки и экипажи поставили в каретные сараи.
Переноской сундуков занялись самые приближенные слуги принца.
Нужны были очень надежные руки, чтобы решиться доверить им суммы, которых в этих сундуках не было.
Наконец двери дворца закрылись перед носом возбужденной толпы, оставшейся благодаря этим предусмотрительным мерам в убеждении, что принц только что ввез в город два миллиона, в то время как принц, напротив, готовился к тому, чтобы вывезти из города почти такую же сумму, для которой и были предназначены пустые сундуки.
С этого дня за герцогом Анжуйским прочно закрепилась репутация богатого человека, и вся провинция, после разыгранного перед ней спектакля, осталась в убеждении, что принц достаточно богат, чтобы в случае надобности пойти войной против целой Европы.
Эта вера должна была помочь буржуа терпеливо снести новые подати, которые герцог, поддержанный советами своих друзей, намеревался собрать с анжуйцев.
Впрочем, анжуйцы, можно сказать, сами шли навстречу желаниям герцога.
Денег, которые одалживают или отдают богачам, никогда не жалеют.
Комментариев нет