– Жутко обижалась вначале, – весело пояснила Ксюша, – что, думаю, за странность такая: звонит мне домой, приглашает на свидание и… не приходит. Даже решила порвать с ним, но потом поняла: Тоша – натура артистическая, увлекающаяся, живет только настоящим. Пришла ему в голову очередная рифма, и все остальные дела побоку. Хватает бумагу, ручку…
– Антон пишет стихи?
– Тоша – гений, – спокойно пояснила Ксюша, – его место в литературе возле Бродского.
Мне подобное сравнение показалось наглым, но Ксюша продолжала весело болтать:
– Антон долго искал себя, пытаясь браться то за одно, то за другое. Он очень неплохо рисует, играет на фортепьяно и с детства тяготел к печатному слову. Альбина рассказывала, что Тоша вечно газеты выпускал в школе, но стихи пришли на пороге тридцатипятилетия. Естественно, он теперь ничего вокруг и не замечает.
– Сколько же ему лет? – изумилась я.
– Тридцать девять, – спокойно пояснила Ксюша.
Ну надо же, а на вид больше двадцати восьми не дать.
– Альбина моложе его на три года, – продолжала Ксения.
Я невольно поправила волосы. Однако они все тут старше меня, а выглядят намного моложе, наверное, жизнь в достатке консервирует.
– А Ксюта – балерина, – влезла в разговор Вика. – В Большом театре танцует!
– Да ну?!
– Ой, – махнула тоненькой, но мускулистой ручкой женщина, – не слушайте ее.
– Что, неправда?
Ксения опять тряхнула дивными волосами.
– Правда, только вы смотрели когда‑нибудь «Лебединое озеро»?
– Да.
– Помните там стадо лебедей у пруда? Все стоят рядами – первый, второй, третий!
– Ну?
– Так вот, рядов семь, и я танцую в последнем, честно говоря, меня из зала не видно, создаю фон, одно название, что балерина. Ну ничего, скоро выйду на пенсию, рожу ребенка…
– На пенсию?
– Мне тридцать пять, – объяснила Ксения, жуя сухой тостик, – через год «ренту» получу.
Я с трудом переваривала информацию. Ничего себе, она моя ровесница, а выглядит волшебно, просто зависть берет, такие волосы, глаза, кожа… Ну почему мне от природы не досталось красоты?
– Балет – это ужасно, – вздохнула Ксюша. – Изуродованные ноги, больная спина, гастритный желудок… Выбиваются единицы, а сотни остаются в тридцать с небольшим на обочине жизни, причем без профессии. Ну скажите, чем заняться бывшей танцорке? Идти преподавать в Дом культуры или в школу ритмики?
– Ты выйдешь замуж за Антона и родишь ему детей – мальчика и девочку, – перебила Вика. – Хорошо иметь брата или сестру! Всегда мечтала о сестричке.
– Почему вы не велели подать ужин? – спросила Альбина, быстро входя в столовую.
Она обошла стол, поцеловала Ксюшу и сказала:
– Страшно рада видеть вас, Виолочка.
Потом, спохватившись, повернулась к Вике и погладила ее по голове. Я невольно отметила, что Ксению Альбина обняла машинально, так совершают привычный поступок, а к Вике подошла по велению рассудка. Согласитесь, не слишком хорошо, поцеловав любовницу брата, не заметить собственной дочери.
– Где мои грибы? – раздался голос Никиты.
Внесли глубокое блюдо с жульеном, потом появилась изумительно вкусная рыба, печеная картошка с сыром, следом подали чай.
– Антоша в городе? – поинтересовалась Альбина.
Ксюша пожала плечами:
– В библиотеке, материал набирает. Позавчера подписал договор в издательстве на поэму об Иване Грозном.
Никита резко отодвинул тарелку. Я отметила, что мужчина в одиночку съел весь жульен, который в этом доме подавали не в маленьких кокотницах, а в огромной миске.
– Иван Грозный! Придет же в голову такое. И потом, стихи – совершенно не коммерческий проект. Сколько раз говорил ему: напиши хорошую песню, разом купят. Текстовики отлично зарабатывают. Нет! В Древнюю Русь потянуло.
– Понимаешь, Кит, – кинулась на защиту любимого Ксюша, – творчество – сложный процесс. Ну не может Тоша творить по заказу!
– Другие могут, а он нет, – хмыкнул хозяин, – просто не хочет!
– Ну зачем ему заниматься тем, чем не хочется, – продолжала Ксения. – Вдохновение не поддается разуму.
– «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать», – буркнул Никита. – Кстати, данные слова принадлежат великому Пушкину. Зачем, говоришь, заниматься тем, чем не хочется? Да ради заработка или нашему драгоценному Тошеньке, любимцу милых дам, кушать не хочется?
– Можно подумать, Антон нуждается?! – вспылила Ксюша. – По‑моему, у него достаточно денег, чтобы творить…
– У моего родственничка нет ни гроша, – отчеканил Никита. – Все средства принадлежат мне, и Антон живет в этом доме до тех пор, пока я, хозяин, разрешаю. Объясни своему муженьку, что он голый и нищий, а если у него по‑прежнему не будет желания работать, я просто выставлю его вон.
– Кит, – предостерегающе сказала Альбина, – не нервничай, давление подскочит. И потом, Тоша нам совсем не мешает, дом большой…
– Мне не нравится содержать нахлебников, – несся дальше Никита, которому шлея попала под хвост. – Мужик в сорок лет обязан трудиться. А ты, Альбина, лучше помолчи. Знаю великолепно, что потакаешь милому братцу, денег даешь, вещи покупаешь. Пойми, ты его портишь! Он и так желеобразный субъект, а из‑за вашей чрезмерной заботы…
Внезапно хозяин утих, потом положил руку на живот и пробормотал:
– Тошнит что‑то.
– Ну вот, – всплеснула руками Альбина, – так и знала, давление подскочило. Пойдем, ляжешь в кровать, а я вызову врача. Надо укол сделать.
– Ладно, – неожиданно миролюбиво кивнул мужик, и они ушли.
– Только не подумайте, Виолочка, – принялась объяснять Ксюша, – что Кит не любит Тошу и жалеет потраченных денег. Ни в коем случае! Наоборот, Никиту заботит будущее Антона, поэтому он так переживает за его судьбу.
На шее у балерины быстро‑быстро билась жилка, тоненькие руки подрагивали, но на лице сияла широкая улыбка. Мне стало жаль беднягу. Ну и влипла Ксюша. Несколько лет угрохала на мужика, который, судя по всему, не собирается на ней жениться, да еще родственник скандальный попался. Из такого не выколотишь лишний рубль. А Ксюша просто молодец, она мне нравится. Нервничает ужасно, и понятно, что расстроена, но старается сохранить перед всеми лицо и улыбается изо всех сил.
ГЛАВА 21
Дома царило оживление – Томочка учила Кристю печь кекс. Поскольку в кухне готовить из‑за ремонта было невозможно, они приволокли кастрюлю с тестом в большую комнату.
– Мы тебе не мешаем? – спросила Томуся, наблюдая, как я вытягиваюсь на диване.
– Нет, – пробормотала я.
Ну не говорить же им правду, что надоели до одури и больше всего мечтаю остаться хоть на часок одна. К тому же день выдался трудный. Ездила в милицию, занималась с Темой, потом просидела у Вики и бегом ринулась в Дом моделей. К тому же «вешалки» сегодня уделали комнаты до такого состояния, что я, оглядев груду разбитых тарелок и горы рассыпанной шелухи от фисташек, честно говоря, подумала: а не бросить ли вообще эту работу? Теперь, получив конверт от Альбины, можно особо не надрываться…
Комментариев нет