Соловьевой все время казалось, что Даша несчастна, страдает и не имеет всех тех благ жизни, которыми пользуется Вика. Глядя, как Виктория ужинает, мать думала: «Дали ли Даше поесть?» Если у Вики появлялась игрушка, точно такую же она покупала и Даше… Но больше всего Альбину угнетала невозможность отдыхать вместе с Дашенькой.
К тому же Виктория, рассудительная и малообщительная, слишком была похожа на Никиту, а вступив в подростковый возраст, стала, по мнению матери, совершенно невыносимой. То целый день читает книги, а затем щеголяет в школе эрудированностью, то устраивает скандалы, обижаясь по каждому поводу. При этом отвратительно учится, принося каждый день двойки, колы и замечания…
Дашенька же была абсолютно другой. Веселая, энергичная, простая и понятная. Играла в куклы, собирала наклейки, обожала диснеевские мультики, никогда не спорила с родителями, отлично училась…
Альбине просто не приходило в голову, что Даша младше Вики и проблемы с ней еще впереди. Нет, Альбина пребывала в твердой уверенности, что одна ее дочь – настоящее исчадие, другая – ангел во плоти. И по ужасной несправедливости ей приходится жить с противной девочкой, ущемляя другую, такую милую малютку, во всем. Но Даша отнюдь не была обижена. У нее имелась бабушка, мать Славы. Бабка любила внучку, правда, меньше, чем сына, но и от отсутствия внимания Дашенька не страдала. К тому же Слава вполне нормально зарабатывал, да и Альбина волокла в семью, где жила ее вторая дочь, все добытые деньги… Девочка совершенно не нуждалась, но… но жила не в трехэтажном особняке, а в обычной, пусть и хорошей, квартире, в школу ездила не на «Мерседесе», а на «Жигулях», и норковой шубки у нее тоже не было. Имелась отличная дубленка, теплая и уютная, но у Альбины от злости сводило скулы, когда Вика с недовольным лицом влезала в свое серебристое манто.
Итак, старшую дочь Альбина терпеть не могла, младшую обожала, но жить ей приходилось с противными и гадкими, проводя с дорогими и любимыми всего лишь считанные минуты. А все из‑за денег! Хитрая американка обошла Альбину в завещании, и никаких собственных средств у женщины не было. В случае развода она оставалась голой и босой, а ее ненаглядная Дашенька теряла всякую надежду на богатство.
Слава терпеливо ждал, что из этого получится. Жизнь полухолостяка, полуженатого мужчины устраивала его полностью. Тем более что Альбина приносила в дом много денег. Мать его никогда не позволяла себе взглянуть на «невестку» без улыбки. Они все ждали.
– Чего? – спросила я.
Альбина горестно вздохнула:
– Смерти Никиты. В случае его кончины деньги достаются Вике, а значит, мне.
Я всплеснула руками:
– Слушай, если ты все так же объяснила следователю, то неудивительно, что он применил такую суровую меру, как арест!
Альбина устало откинулась на спинку жесткого казенного стула.
– Ты не поняла. Во‑первых, о Рыбаковых не знает никто, ни единая душа. Мы соблюдали жесткую конспирацию, прямо как шпионы. Подруг у меня нет. В гости к Славиным приятелям вместе никогда не ходили, таились, из‑за Дашеньки огласки боялись…
И она снова заплакала, на этот раз тихо и безнадежно. Мне не было ее жаль. Ох, кажется, вовсе не из‑за девочки сохраняли тайну Слава и Альбина, нет, они просто боялись лишиться денег. Никита, узнав об измене, скорей всего развелся бы с Альбиной.
Собеседница опять утерлась рукавом и продолжила:
– Я так измучилась, просто стала невменяемой, но тут произошло неожиданное… Никита отправился на очередное обследование к своему доктору. Мужчина тщательно заботился о себе и раз в году обязательно полностью проходил диспансеризацию, чтобы удостовериться в том, что он совершенно здоров. Но в этот день врач озабоченно покачал головой и отправил Соловьева к хирургу. Вердикт оказался суровым – рак грудной железы, но шанс на спасение жизни оставался, нужно было срочно сделать операцию.
Никита с недрогнувшим лицом выслушал диагноз и запретил жене рассказывать кому‑либо о его болезни, даже Антону.
– Никто не должен об этом знать, – категорично отрезал он.
Альбина не стала спорить. Никита, сказав всем, что уезжает в Америку, лег в клинику и прошел все ступени – оперативное вмешательство, лучевую и химиотерапию, гормоны.
После непродолжительного ухудшения анализы стали приходить в норму. Соловьев поверил в то, что выздоровел. Но примерно через год он неожиданно начал задыхаться. Врачи, отводя глаза, сказали ему, что это аллергия, развившаяся после интенсивного лечения. Мужчина начал вновь ходить на уколы и пить таблетки, но Альбине врач, разведя руками, сказал:
– Мы же не боги, процесс идет, боюсь, он долго не протянет, год максимум.
И Альбина стала ждать конца, впрочем, Слава тоже. Он, естественно, был в курсе дела, но ни Вика, ни Вера, ни Антон даже не предполагали о болезни Никиты. Вернее, они считали, будто у него астма, отсюда и душераздирающие припадки кашля.
Соловьева замолчала и глянула на меня.
– Теперь понятно?
Я пожала плечами. Более чем. «Любящая» жена преспокойненько ждала, когда супруг отправится к праотцам, и потирала руки, думая, что денежки вот‑вот попадут в ее распоряжение.
– А Вера? – спросила я. – Ведь по завещанию огромные суммы отходили сестре мужа и Вике, а не тебе.
Альбина улыбнулась:
– Верочка была милейшим существом, вот уж трудно представить, что они с Никитой из одного гнезда. Она скорей годилась в сестры Антону – тихая, деликатная, талантливая художница. Я любила ее, и, если бы средства достались ей, у меня не было бы никаких проблем. Веруся никогда бы и взглядом меня не упрекнула и скорей всего только обрадовалась бы, узнав, что я снова выхожу замуж. Боже, как бы мы хорошо жили, все вместе – Тоша, Ксюша, Верочка, Славик и Дашенька… Господи, как я надеялась на счастье, как мечтала, как ждала… Понимаешь теперь, что никакой нужды убивать Никиту у меня не было? Он умер бы сам. Не через год, так через два. Я столько мучилась, что лишние двенадцать месяцев…
– Надо же, как тебе повезло, – тихо сказала я, – сначала Вера погибла, потом муж…
– С Верочкой произошла трагическая случайность! – воскликнула Альбина. – Ужасная, несправедливая, а с Никитой… Ну не трогала я его, не трогала, поверь.
– Как же яд оказался в матрасе?
– Не знаю! – яростно воскликнула Альбина. – Честное слово. Вытащили пузырек из матраса с наклейкой «Панангин», а там – стрихнин. Боже, что же будет с Дашенькой!
– А с Викой?
Альбина осеклась:
– Ну, Виктория пока поживет дома.
– Одна?
Дама нахмурилась:
– Там Антон, Ксюша, ничего, как‑нибудь.
Я во все глаза глядела на Альбину: бывает же такое – она даже не вспомнила про старшую дочь! Напрочь забыла о ребенке.
Комментариев нет