Строптивые

— Да, я слышала, — равнодушно пожала я плечами. — Просто я посчитала, что его присутствие здесь не желательно.

— Ань, зачем ты так? Он переживает за тебя…

— И что? Кто он мне — парень, друг, приятель? — грубо перебила я маму. — Он не обязан сидеть здесь и жалеть меня! Он мне никто, абсолютно чужой человек, которого я видеть не хочу! — услышав в своем голосе слезы, я замолчала.

— Ты уверена, что он действительно тебе никто? — недоверчиво сказал отец. От его понимающего взгляда мне стало только хуже — я почувствовала как по щеке стекла слеза и отвернулась. — Ань, мы понимаем, что тебе сейчас очень нелегко, но смотреть на то, как ты сама все еще больше усложняешь, мы тоже не можем.

— Ничего я не усложняю, — я постаралась взять себя в руки и успокоиться. — Я просто не хочу, чтобы меня жалели, а он именно это и делает.

— Добрый день, — с широкой улыбкой в палату вошел врач. — Как самочувствие?

Я устало улыбнулась и пожала плечами:

— Нормально. Если бы не одно ‘но’… Пирожные вкусные, а сил их есть уже нет.

— Рад, что не теряешь хорошего расположения духа. Меня зовут Антон Васильевич, на ближайшее время я буду твоим лечащим врачом.

— Хорошо. — Я осторожно передала папе поднос завтраком и легла — Будете осматривать?

— Если ты не возражаешь, — улыбнулся мужчина и сел на кровать. Его пальцы осторожно прошлись по моим ступням, слегка их массируя. Все замечательно, если бы не одно обстоятельство — его прикосновения я не чувствовала, а видела. Всего лишь видела. — Я так понимаю, что ты ничего не ощущаешь?

Папа грустно улыбнулся:

— Если бы она что-нибудь чувствовала — здесь бы вся больница на ее визг собралась. Анюта очень боится щекотки.

— Ничего, когда все нормализуется — проведем эксперимент, — рассмеялся Антон Васильевич, задорно мне подмигивая. — Это будет новое лекарство…

Он посидел с нами еще минут двадцать, повеселив родителей безумными байками из своей жизни и всячески подбадривая меня. Когда за ним закрылась дверь, в палате сразу стало как-то пусто и слишком тихо, тишина резала по ушам и давила на нервы. Мама робко коснулась моего плеча и произнесла:

— Анют, мы, наверное, поедем… Нам с отцом домой надо, уладить все проблемы с работой. Завтра мы вернемся, нужно только отпуск оформить и все. Через час к тебе должна Ника приехать, привезти все необходимое. С университетом мы разберемся, Антон Васильевич сказал, что ты пропустишь максимум месяц…

— Хорошо. Ладно. Угу. — Я в очередной раз кивнула и подставила щеки для поцелуев. Распрощавшись с родителями и пообещав быть послушной девочкой, я повернулась к стенке и прикрыла глаза. В больнице самый распространенный способ убить время — сон. И все же… Лучше бы я не засыпала…

… — Я все понимаю, но как же она? Ты же любишь ее…

— Кто тебе такое сказал?

— Да ты сам кричишь о любви к ней на каждом углу…

— Не нужна она мне. Пойми, малыш, я тебя люблю, а она просто для развлечения.

— Это жестоко, ты понимаешь? За что ты так с ней?

— Ань, она пустая, как пробка, мне с ней не интересно, скучно, нудно… Можно бесконечно продолжать. Я с тобой быть хочу, сколько можно повторять? Малыш, ты должна понять — я не такой как Макс, я действительно люблю тебя.

— Я знаю, но боюсь поверить… А вдруг…

— Не будет этого ‘вдруг’. Ты нужна мне.

Нежное прикосновение губ. Тихий шепот на ухо и ласковые прикосновения. Я нужна ему… Господи, как сладко…

— Сень, ты где? Почему весь день трубку не брал?

— Малыш, прости, весь день в сервисе с другом был, машину чинили, а телефон сел… Ты волновалась?

— Да. И мы же договаривались сегодня встретиться…

— Нет, сегодня не получится, я занят буду. Перенесем встречу на завтра…

— Малыш, прости, у друга День Рождения был, отмечали. Я до телефона только поздно ночью добрался, не захотел тебя будить…

— Ничего, я все понимаю… Сень, я соскучилась.

— Я тоже. Обещаю, мы скоро увидимся.

— Ань, давай, сегодня ко мне поедем? Я соскучился…

— Хорошо, ты заедешь за мной?

— Да, в восемь жди…

Вместе. Всю ночь. Мне кажется, что я разлетаюсь на яркие осколки, теплые и приносящие радость любому, кто видит мое счастье. Одно дыхание на двоих. Одно сердцебиение… Моя рука в его руке. Его губы на моих губах.

— Я люблю тебя…

— Я тоже тебя люблю, малыш.

— Прости, я два дня буду занят, не смогу не звонить, не писать. Не скучай, хорошо?

— Ладно, а чем ты занят будешь? Может, я могу тебе чем-нибудь помочь?

— Ой, малыш, мне бежать надо, я потом тебя наберу.

Неделю он не звонит. Никто его не видел, друзья только рассеянно пожимают плечами и меняют тему разговора. Может, с ним что-нибудь случилось, а мне просто не говорят? Господи, где же он?

Я иду по парку с Никой. Подруга что рассказывает мне, изо всех сил стараясь отвлечь меня от страшных мыслей, но я ее даже не слушаю. Его телефон до сих пор выключен, я не знаю, что думать, где его искать. Черт, как же я боюсь!

— Ань, что-то мне не хочется больше здесь гулять, — странным, напряженным голосом произнесла Ника, оборвав себя на середине рассказа. — Может, пойдем, у меня посидим?

— Ник, ты чего? Сама меня в парк тянула… — я заметила ее злой взгляд, устремленный куда-то в сторону. Обернулась. Увидела его. С девушкой. Той самой, о которой он говорил, что она — пустышка. Сердце ухнуло куда-то в пятки, перед глазами все поплыло. Только бы не заплакать…

— Ань, пойдем отсюда, прошу тебя, — умоляюще протянула Ника, хватая меня за руку. А я просто стояла столбом, глядя на то, как человек, которому я абсолютно доверяла, целует другую…

— Ань, ты все не так поняла… Малыш, она сама на меня набросилась, правда. Я говорил ей, что между нами все кончено…

— Я знаю, что ты продолжал с ней встречаться за моей спиной, Сеня. Мне друзья твои все рассказали. Со злой улыбкой на лице… Повеселились?

— Ань, не уходи, прошу тебя! Выслушай…