Одиссея

Сел он на стул свой опять, к женихам возвратяся беспечно.

Тут светлоокая дочь громовержца вложила желанье

В грудь Пенелопы, разумной супруги Лаэртова сына,

160

Выйти, дабы, женихам показавшись, сильнейшим желаньем

Сердце разжечь им, в очах же супруга и милого сына

Боле, чем прежде, явиться достойною их уваженья.

Так, улыбнуться уста приневолив, она Евриноме,

Ключнице старой, сказала: “Хочу я – чего не входило

165

Прежде мне в ум – женихам ненавистным моим показаться;

Также хочу и совет там подать Телемаху, чтоб боле

С шайкою их, многобуйных грабителей, он не водился;

Добры они на словах, но недобрые мысли в уме их”.

Ей Евринома, усердная ключница, так отвечала:

170

“То, что, дитя, говоришь ты, и я нахожу справедливым.

Выдь к ним и милому сыну подай откровенно совет свой.

Прежде, однако, омойся, натри благовонным елеем

Щеки; тебе не годится с лицом, безобразным от плача,

К ним выходить; красота увядает от скорби всегдашней.

175

Сын же твой милый созрел, и тебе, как молила ты, боги

Дали увидеть его с бородою расцветшего мужа”.

Ключнице верной ответствуя, так Пенелопа сказала:

“Нет, никогда, Евринома, для них, ненавистных, не буду

Я омываться и щек натирать благовонным елеем.

180

Боги, владыки Олимпа, мою красоту погубили

В самый тот час, как пошел Одиссей в отдаленную Трою.

Но позови Гипподамию, с нею пускай Автоноя

Также придет, чтоб меня проводить в пировую палату:

К ним не пойду я одна, то стыдливости женской противно”.

185

Так говорила царица. Поспешно пошла Евринома

Кликнуть обеих служанок, чтоб тотчас послать к госпоже их.

Умная мысль родилася тут в сердце Афины Паллады:

Сну мироносцу велела богиня сойти к Пенелопе.

Сон прилетел и ее улелеял, и все в ней утихло.

190

В креслах она неподвижно сидела; и ей, усыпленной,

Все, чем пленяются очи мужей, даровала богиня:

Образ ее просиял той красой несказанной, какою

В пламенно‑быстрой и в сладостно‑томной с Харитами пляске

Образ Киприды, венком благовонным венчанной, сияет;

195

Стройный ее возвеличился стан, и все тело нежнее,

Чище, свежей и блистательней сделалось кости слоновой.

Так одаривши ее, удалилась богиня Афина.

Но белорукие обе рабыни, вбежавши поспешно

В горницу, шумом нарушили сладостный сон Пенелопы.

200

Щеки руками спросонья потерши, она им сказала:

“Как же я сладко заснула в моем сокрушенье! О, если б

Мне и такую же сладкую смерть принесла Артемида

В это мгновенье, чтоб я непрерывной тоской перестала

Жизнь сокрушать, все не ведая, где Одиссей, где супруг мой,

205

Доблестью всякой украшенный, между ахеян славнейший”.

Кончив, по лестнице вниз Пенелопа сошла; вслед за нею

Обе служанки сошли, и она, божество красотою,

В ту палату вступив, где ее женихи пировали,

Подле столба, потолок там высокий державшего, стала,

210

Щеки закрывши свои головным покрывалом блестящим;

Справа и слева почтительно стали служанки. Колена

Их задрожали при виде ее красоты, и сильнее

Вспыхнуло в каждом желание ложе ее разделить с ней.

Сына к себе подозвавши, его Пенелопа спросила:

215

“Сын мой, скажи мне, ты в полном ли разуме? В возрасте

детском

Был ты умней и приличие всякое более ведал.

Ныне ж ты мужеской силы достигнул, и кто ни посмотрит

Здесь на тебя, чужеземец ли, здешний ли, каждый породу

Мужа великого в светлой твоей красоте угадает.

220

Где же, однако, твой ум? Ты совсем позабыл справедливость.

Дело бесчинное здесь у тебя на глазах совершилось;

Этого странника в доме своем допустил ты обидеть;

Что же? Когда чужеземец, доверчиво твой посетивший

Дом, оскорбленный там будет сидеть и ругаться им станет

225

Всякий – постыдный упрек от людей на себя навлечешь ты”.

Матери так отвечал благомысленный сын Одиссеев:

“Милая мать, твой упрек справедлив; на него не могу я

Сетовать. Ныне я все понимаю; и мне уж не трудно

Зло отличать от добра; из ребячества вышел я, правда;

230

Но не всегда и теперь удается мне лучшее выбрать:

Наши незваные гости приводят мой ум в беспорядок;

Злое одно замышляют они; у меня ж руководца

Нет. Но сражение странника с Иром не их самовольством

Было устроено; высшая здесь обнаружилась воля.

235

Если б, – о Дий громовержец! о Феб Аполлон! о Афина! –

Все женихи многобуйные в нашей обители ныне,

Кто на дворе, кто во внутренних дома покоях, сидели,

Головы свесив на грудь, все избитые, так же, как этот

Ир побродяга, теперь за воротами дома сидящий!

240

Трепетной он головою мотает, как пьяный; не может

Прямо стоять на ногах, ни сидеть, ни подняться, чтоб в дом свой

Медленным шагом добресть через силу; совсем он изломан”.

Так про себя говорили они, от других в отдаленье.

Тут, обратись к Пенелопе, сказал Евримах благородный:

245

“О многоумная старца Икария дочь, Пенелопа,

Если б могли все ахейцы ясийского Аргоса ныне

Видеть тебя, женихов бы двойное число собралося

В доме твоем пировать. Превосходишь ты всех земнородных

Жен красотой, и возвышенным станом, и разумом светлым”.

250

Так говорил Евримах. Пенелопа ему отвечала:

“Нет, Евримах, красоту я утратила волей бессмертных

С самых тех пор, как пошли в кораблях чернобоких ахейцы

В Трою, и с ними пошел мой супруг, Одиссей богоравный.

Если б он жизни моей покровителем был, возвратяся

255

В дом, несказанно была б я тогда и славна и прекрасна.

Ныне ж в печали я вяну; враждует злой демон со мною.

В самый тот час, как отчизну свою он готов был покинуть,

Взявши за правую руку меня, он сказал на прощанье:

“Думать не должно, чтоб воинство меднообутых ахеян

260

Все без урона из Трои в отчизну свою возвратилось;

Слышно, что в бое отважны троянские мужи, что копья

Метко бросают; в стрелянии из лука зорки; искусно

Грозно‑летучими, часто сраженье меж двух равносильных

Ратей решащими разом, конями владеют. Наверно

265

Знать не могу я, позволит ли Дий возвратиться сюда мне

Или погибель я в Трое найду. На твое попеченье

Все оставляю. Пекись об отце и об матери милой

Так же усердно, как прежде, и даже усердней: понеже

Буду не здесь я; когда же наш сын возмужает, ты замуж

270

Выдь, за кого пожелаешь, и дом наш покинь”. На прощанье

Так говорил Одиссей мне; и все уж исполнилось. Скоро,