Одиссея

Заперли их в окруженную частым забором заграду.

165

Сам же Евмей подошел к Одиссею, спросил дружелюбно:

“Странник, учтивее ль стали с тобой Телемаховы гости?

Иль по‑вчерашнему в доме у нас на тебя нападают?”

Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:

“Добрый Евмей, да пошлют всемогущие боги Олимпа

170

Им воздаянье за буйную жизнь и за дерзость, с какою

Здесь, не стыдяся, они расхищают чужое богатство!”

Так говорили о многом они в откровенной беседе.

К ним подошел козовод, за козами смотрящий, Меланфий;

Коз, меж отборными взятых из стада, откормленных жирно

175

В город пригнал он, гостям на обед; с ним товарищей было

Двое. И, коз привязавши под кровлей сеней многозвучных,

Так Одиссею сказал, им ругаяся, дерзкий Меланфий:

“Здесь ты еще, неотвязный бродяга; не хочешь, я вижу,

Дать нам вздохнуть; мой совет, убирайся отсюда скорее;

180

Иль и со мной у тебя напоследок дойдет до расправы;

Можешь тогда и моих кулаков ты отведать; ты слишком

Стал уж докучен; не в этом лишь доме бывают обеды”.

Кончил. Ему Одиссей ничего не ответствовал; только

Молча потряс головою и страшное в сердце помыслил.

185

Третий тут главный пастух подошел к ним, коровник Филойтий;

Коз он отборных привел с нетелившейся, жирной коровой.

В город же их привезли на судах перевозчики, всех там,

Кто нанимал их, возившие морем рабочие люди.

Коз и корову Филойтий оставил в сенях многозвучных;

190

Сам же, приближась к Евмею, спросил у него дружелюбно:

“Кто чужеземец, тобою недавно, Евмей, приведенный

В город? К какому себя причисляет он племени? Где он

Дом свой отцовский имеет? В какой стороне он родился?

С виду он бедный скиталец, но царственный образ имеет.

195

Боги бездомно‑бродящих людей унижают жестоко;

Но и могучим царям испытанья они посылают”.

Тут к Одиссею, приветствие правою сделав рукою,

Ласково он обратился и бросил крылатое слово:

“Радуйся, добрый отец чужеземец; теперь нищетою

200

Ты удручен – но пошлют наконец и тебе изобилье

Боги. О Зевс! Ты безжалостней всех, на Олимпе живущих!

Нет состраданья в тебе к человекам; ты сам, наш создатель,

Нас предаешь беспощадно беде и грызущему горю.

Потом прошибло меня и в глазах потемнело, когда я

205

Вспомнил, взглянув на тебя, о царе Одиссее: как ты, он,

Может быть, бродит в таких же лохмотьях, такой же бездомный.

Где он, несчастный? Еще ли он видит сияние солнца?

Или его уж не стало и в область Аида сошел он?

О благодушный, великий мой царь! Над стадами коров ты

210

Здесь в стороне кефалленской меня молодого поставил;

Много теперь расплодилось их; нет никого здесь другого,

Кто бы имел столь великое стадо коров крепколобых.

Горе! Я сам приневолен сюда их водить на пожранье

Этим грабителям. Сына они притесняют в отцовом

215

Доме; богов наказанье не страшно им; между собою

Все разделить уж богатство царя отдаленного мыслят.

Часто мне замысел в милое сердце приходит (хотя он,

Правду сказать, и не вовсе похвален: есть в доме наследник),

Замысел в землю чужую со стадом моим, к иноземным

220

Людям уйти. Несказанное горе мне, здесь оставаясь,

Царских прекрасных коров на убой отдавать им; давно бы

Эту покинул я землю, где столько неправды творится,

Стадо уведши с собою, к иному царю перешел бы

В службу – но верится все мне еще, что воротится в дом свой

225

Он, наш желанный, и всех их, грабителей, разом погубит”.

Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:

“Видно, порода твоя не простая, мой честный коровник;

Сердцем, я вижу, ты верен и здравый имеешь рассудок;

Радость за то объявляю тебе и клянуся великой

230

Клятвой, Зевесом отцом, гостелюбною вашей трапезой,

Также святым очагом Одиссеева дома клянуся

Здесь, что еще ты отсюда уйти не успеешь, как сам он

Явится; можешь тогда ты своими глазами увидеть,

Если захочешь, какой с женихами расчет поведет он”.

235

Кончил. Ему отвечал пастухов повелитель Филойтий:

“Если ты правду сказал, иноземец (и Дий да исполнит

Слово твое), то и я, ты увидишь, не празден останусь”.

Тут и Евмей, свинопас благородный, богов призывая,

Стал их молить, чтоб они возвратили домой Одиссея.

240

Так говорили о многом они, от других в отдаленье.

Тою порой женихи, согласившись предать Телемаха

Смерти, сходились; но в это мгновение слева поднялся

Быстрый орел, и в когтях у него трепетала голубка.

Знаменьем в страх приведенный, сказал Амфином благородный:

245

“Замысел наш умертвить Телемаха, друзья, по желанью

Нам не удастся исполнить. Подумаем лучше о пире”.

Так он сказал; подтвердили его предложенье другие.

Все они вместе пошли и, когда в Одиссеев вступили

Дом, положивши на гладкие кресла и стулья одежды,

250

Начали крупных баранов, откормленных коз и огромных,

Жирных свиней убивать; и корову зарезали также.

Были изжарены прежде одни потроха, и в кратеры

Влито с водою вино. Свинопас двоеручные кубки

Подал, потом и в прекрасных корзинах коровник Филойтий

255

Хлебы разнес; а Меланфий вином благовонным наполнил

Кубки. И подняли руки они к приготовленной пище.

Но Одиссею, с намереньем хитрым в уме, на пороге

Двери широкой велел Телемах поместиться; подвинув

К ней небольшую, простую скамейку и низенький столик,

260

Часть потрохов он принес, золотой благовонным наполнил

Кубок вином и, его подавая, сказал Одиссею:

“Здесь ты сиди и вином утешайся с моими гостями,

Новых обид не страшася; рукам женихов я не дам уж

Воли; мой дом не гостиница, где произвольно пирует

265

Всякая сволочь, а дом Одиссеев, царево жилище.

Вы ж, женихи, воздержите язык свой от слов непристойных,

Также и воли рукам не давайте; иль будет здесь ссора”.

Так он сказал. Женихи, закусивши с досадою губы,

Смелым его пораженные словом, ему удивлялись.

270

Но, обратись к женихам, Антиной, сын Евпейтов, воскликнул:

“Как ни досадно, друзья, Телемахово слово, не должно

К сердцу его принимать нам; пускай он грозится! Давно бы,

Если б тому не препятствовал вечный Кронион, его мы

Здесь упокоили – стал он теперь говорун нестерпимый”.

275

Кончил; но слово его Телемах без вниманья оставил.

В это время народ через город с глашатаем жертву

Шел совершать: в многотенную рощу метателя верных

Стрел Аполлона был ход густовласых ахеян направлен.

Те же, изжарив и с вертелов снявши хребтовое мясо,