Одиссея

Видеть люблю, как они, на воде полоскаясь, играют.

Снилося мне, что, с горы прилетевший, орел крутоносый,

Шею свернув им, их всех заклевал, что в пространной столовой

540

Мертвые были они на полу все разбросаны; сам же

В небо умчался орел. И во сне я стонала и горько

Плакала; вместе со мною и много прекрасных ахейских

Жен о гусях, умерщвленных могучим орлом, сокрушалось.

Он же, назад прилетев и спустясь на высокую кровлю

545

Царского дома, сказал человеческим голосом внятно:

“Старца Икария умная дочь, не крушись, Пенелопа.

Видишь не сон мимолетный, событие верное видишь;

Гуси – твои женихи, а орел, их убить прилетавший

Грозною птицей, не птица, а я, Одиссей твой, богами

550

Ныне тебе возвращенный твоим женихам на погибель”.

Так он сказал мне, и в это мгновенье мой сон прекратился;

Я осмотрелась кругом: на дворе, я увидела, гуси

Все налицо; и, толпяся к корыту, клюют там пшеницу”.

Умной супруге своей отвечал Одиссей богоравный:

555

“Сон, государыня, твой толковать бесполезно: он ясен

Сам по себе; сокровенного нет в нем значенья; и если

Сам Одиссей предсказал женихам их погибель – погибнут

Все: ни один не уйдет от судьбы и от мстительной Керы”.

Так, отвечая, сказала царица Лаэртову сыну:

560

“Странник, конечно, бывают и темные сны, из которых

Смысла нельзя нам извлечь; и не всякий сбывается сон наш.

Создано двое ворот для вступления снам бестелесным

В мир наш: одни роговые, другие из кости слоновой;

Сны, проходящие к нам воротами из кости слоновой,

565

Лживы, несбыточны, верить никто из людей им не должен;

Те же, которые в мир роговыми воротами входят,

Верны; сбываются все приносимые ими виденья.

Но не из этих ворот мой чудесный, я думаю, вышел

Сон – сколь ни радостно было бы то для меня и для сына.

570

Слушай теперь, что скажу, и заметь про себя, что услышишь:

Завтра наступит он, день ненавистный, в который покинуть

Дом Одиссеев принудят меня; предложить им стрелянье

Из лука в кольца хочу я: супруг Одиссей здесь двенадцать

С кольцами ставил, бывало, жердей, и те жерди не близко

575

Ставил одну от другой, и стрелой он пронизывал кольца

Все. Ту игру женихам предложить я теперь замышляю;

Тот, кто согнет, навязав тетиву, Одиссеев могучий

Лук, чья стрела пролетит через все (их не тронув) двенадцать

Колец, я с тем удалюся из этого милого дома,

580

Дома семейного, светлого, многобогатого, где я

Счастье нашла, о котором и сонная буду крушиться”.

Ей возражая, ответствовал так Одиссей богоравный:

“О многоумная старца Икария дочь, Пенелопа,

Этой игры, мой совет, не должна ты откладывать. Верь мне,

585

В доме своем Одиссей многохитростный явится прежде,

Нежели кто между ими, рукою ощупавши гладкий

Лук, тетивою натянет его и сквозь кольца прострелит”.

Так, отвечая, сказала царица Лаэртову сыну:

“Если б ты, странник, со мною всю ночь согласился в палате

590

Этой сидеть и меня веселить разговором, на ум бы

Сон не пришел мне; но вовсе без сна оставаться нам, слабым

Смертным, не должно. Здесь всем нам, землей многодарной

кормимым,

Боги бессмертные меру, особую каждому, дали.

Время, однако, наверх мне уйти, чтоб лежать одиноко

595

Там на постели, печалью перестланной, горьким потоком

Слез обливаемой с самых тех пор, как супруг мой отсюда

Морем пошел к роковым, к несказанным стенам Илиона.

Там отдохну я, а ты ночевать, иноземец, останься

Здесь; и ложись на постелю иль на пол, как сам пожелаешь”.

600

Так Пенелопа сказавши, пошла по ступеням высоким

Вверх – не одна, все рабыни за нею пошли; и, в покое

Верхнем своем затворяся, в кругу приближенных служанок

Плакала горько она о своем Одиссее, покуда

Сладкого сна не свела ей на очи богиня Афина.

Песнь двадцатая

Тут приготовил в сенях для себя Одиссей богоравный

Ложе из кожи воловьей, еще не дубленной; покрывши

Кожу овчинами многих овец, женихами убитых,

Лег он; и теплым покровом его Евриклея одела.

5

Там Одиссей, женихам истребление в мыслях готовя,

Глаз не смыкая, лежал. В ворота, он увидел, служанки,

Жившие в тайной любви с женихами, толпой побежали,

С хохотом громким, болтая, шумя и крича непристойно.

Вся его внутренность пламенем гнева зажглась несказанным.

10

Долго не знал он, колеблясь рассудком и сердцем, что делать, –

Встать ли и, вслед за бесстыдными бросившись, всех

умертвить их?

Или остаться, дав волю в последний им раз с женихами

Свидеться? Сердце же злилось его; как рычит, ощенившись,

Злобная сука, щеняток своих защищая, когда их

15

Кто незнакомый берет, и за них покусаться готовясь,

Так на бесстыдниц его раздраженное сердце роптало.

В грудь он ударил себя и сказал раздраженному сердцу:

“Сердце, смирись; ты гнуснейшее вытерпеть силу имело

В логе циклопа, в то время, когда пожирал беспощадно

20

Спутников он злополучных моих, – и терпенье рассудку

Выход из страшной пещеры для нас, погибавших, открыло”.

Так усмирял он себя, обращался к милому сердцу.

Милое сердце ему покорилось, и снова терпенье

В грудь пролилося его; но ворочался с боку он на бок.

25

Как на огне, разгоревшемся ярко, ворочают полный

Жиром и кровью желудок туда и сюда, чтоб отвсюду

Мог быть он сочно и вкусно обжарен, огнем не прижженный,

Так на постели ворочался он, беспрестанно тревожась

В мыслях о том, как ему одному с женихов многосильной

30

Шайкою сладить. К нему подошла тут Палада Афина,

С неба слетевшая в виде младой, расцветающей девы.

Тихо к его изголовью приблизясь, богиня сказала:

“Что же не спишь ты, из всех земнородных несчастнейший?

Разве

Это не дом твой? Не верною ль в доме ты встречен женою?

35

Сын же таков твой, что всякий ему бы отцом захотел быть”.

Светлой богине ответствовал так Одиссей хитроумный:

“Истину ты говоришь мне, богиня; но сердцем я крепко

(В том принужден пред тобой повиниться) тревожусь, не зная,

Буду ли в силах один с женихов многочисленной шайкой

40

Сладить? Они всей толпою всегда собираются в доме.

Но и другою тревогой мое озабочено сердце:

Если по воле твоей и Крониона всех истреблю я –

Как мне спастися от мщенья родни их? Подумай об этом”.

Дочь светлоокая Зевса Афина ему отвечала:

45

“Ты, маловерный! Надеются ж люди в беде и на слабых