Одиссея

После и в сердцем желанную землю его я отправлю”.

Ей возражая, сказал рассудительный сын Одиссеев:

“Милая мать, Одиссеевым луком не может никто здесь

345

Властвовать: дать ли, не дать ли его, я один лишь на это

Право имею – никто из живущих в гористой Итаке

Иль на каком острову, с многоконной Элидою смежном.

Если придет мне на ум, здесь никто запретить мне не может

Страннику стрелы и лук подарить и унесть их позволить.

350

Но удались: занимайся, как должно, порядком хозяйства,

Пряжей, тканьем; наблюдай, чтоб рабыни прилежны в работе

Были; судить же о луке не женское дело, а дело

Мужа, и ныне мое: у себя я один повелитель”.

Так он сказал; изумяся, обратно пошла Пенелопа;

355

К сердцу слова многоумные сына приняв и в покое

Верхнем своем затворяся, в кругу приближенных служанок

Плакала горько она о своем Одиссее, покуда

Сладкого сна не свела ей на очи богиня Афина.

Тою порою, взяв стрелы и лук, свинопас к Одиссею

360

С ними пошел. На него всей толпой женихи закричали.

Так говорили одни из ругателей дерзко‑надменных:

“Стой, свинопас бестолковый! Куда ты бредешь, как безумный,

С луком? Ты будешь своим же собакам, которых вскормил здесь

Сам, чтоб свиней сторожить, на съедение выброшен, если

365

Нам Аполлон и блаженные боги даруют победу”.

Так говорили они. Свинопас, оглушенный их криком,

Лук, оробев, уж готов был поставить на прежнее место;

По Телемах, на него погрозяся, разгневанный, крикнул:

“С луком сюда! Ты, Евмей, ошалел; уж не хочешь ли воле

370

Всех угождать? Не трудись, иль тебя, хоть и стар ты, я в поле

Камнями сам провожу: молодой старика одолеет.

Если бы силой такой я один одарен был, какую

Все совокупно имеют они, женихи Пенелопы,

В страхе тогда по своим бы домам разбежалися разом

375

Все они, в доме моем беззаконий творящие много”.

Так он сказал им. Они неописанный подняли хохот.

В сердце, однако, у них на него присмирела досада.

Волю его исполняя, Евмей, через залу прошедши,

Лук и колчан со стрелами вручил Одиссею; потом он,

380

Кликнув усердную няню его Евриклею, сказал ей:

“Слушай, тебе повелел Телемах, чтоб рабыни немедля

Заперли в женские горницы двери на ключ и чтоб, если

Шум иль стенанье в столовой послышится им, не посмела

Тронуться с места из них ни одна, чтоб спокойно сидели

385

Все, ни о чем не заботясь и делом своим занимаясь”.

Кончил. Не мимо ушей Евриклеи его пролетело

Слово. Все двери тех горниц, где жили служанки, замкнула

Тотчас она; а Филойтий, покинув украдкою залу,

Вышел на двор, обнесенный оградой, и запер ворота;

390

Был там в сенях корабельный пеньковый канат; им связал он

Крепко затвор у ворот и, в столовую снова вступивши,

Сел там опять на оставленной им за минуту скамейке,

Очи вперив в Одиссея, который, в руках обращая

Лук свой туда и сюда, осторожно рассматривал, целы ль

395

Роги и не было ль что без него в них попорчено червем.

Глядя друг на друга, так женихи меж собой рассуждали:

“Видно, знаток он и с луком привык обходиться; быть может,

Луки работает сам и, имея уж лук, начатой им

Дома, намерен его по образчику этого сладить;

400

Видите ль, как он, бродяга негодный, его разбирает?”

“Но, – отвечали другие насмешливо первым, – удастся

Опыт уж верно ему! И всегда пусть такую ж удачу

Встретит во всем он, как здесь, с Одиссеевым сладивши луком”.

Так женихи говорили, а он, преисполненный страшных

405

Мыслей, великий осматривал лук. Как певец, приобыкший

Цитрою звонкой владеть, начинать песнопенье готовясь,

Строит ее и упругие струны на ней, из овечьих

Свитые тонко‑тягучих кишок, без труда напрягает –

Так без труда во мгновение лук непокорный напряг он.

410

Крепкую правой рукой тетиву потянувши, он ею

Щелкнул она провизжала, как ласточка звонкая в небе.

Дрогнуло сердце в груди женихов, и в лице изменились

Все – тут ужасно Зевес загремел с вышины, подавая

Знак; и живое веселие в грудь Одиссея проникло:

415

В громе Зевесовом он предвещанье благое услышал.

Быструю взял он стрелу, на столе от него недалеко

Вольно лежавшую; прочие ж заперты в тесном колчане

Были – но скоро их шум женихам надлежало услышать.

К луку притиснув стрелу, тетиву он концом оперенным,

420

Сидя на месте своем, натянул и, прицеляся, в кольца

Выстрелил, – быстро от первого все до последнего кольца,

Их не задев, пронизала стрела, заощренная медью.

Тут, обратясь к Телемаху, воскликнул стрелец богоравный:

“Видишь, что гость твой тебе, Телемах, не нанес посрамленья.

425

В цель я попал; да и лук натянуть Одиссеев не много

Было труда мне. Еще не совсем я, скитаясь, утратил

Силы, хотя женихи и ругаются мной беспощадно.

Должно, однако, покуда светло, угощенье иное

Им приготовить; и пение с звонкою цитрой, душою

430

Пира, на новый, теперь им приличнейший лад перестроить”.

Так он сказал и бровями повел. Телемах богоравный

Понял условленный знак; он немедля свой меч опоясал,

В руки схватил боевое копье и за стулом отцовым

Стал, ко всему изготовясь, оружием медным блестящий.

Песнь двадцать вторая

Рубище сбросив поспешно с себя, Одиссей хитроумный

Прянул, держа свой колчан со стрелами и лук, на высокий

Двери порог; из колчана он острые высыпал стрелы

На пол у ног и потом, к женихам обратяся, воскликнул:

5

“Этот мне опыт, друзья женихи, удалося окончить;

Новую цель я, в какую никто не стрелял до сего дня,

Выбрал теперь; и в нее угодить Аполлон мне поможет”.

Так говоря, он прицелился горькой стрелой в Антиноя.

Взяв со стола золотую с двумя рукоятями чашу,

10

Пить из нее Антиной уж готов был вино; беззаботно

Полную чашу к устам подносил он; и мысли о смерти

Не было в нем. И никто из гостей многочисленных пира

Вздумать не мог, чтоб один человек на толпу их замыслил

Дерзко ударить и разом предать их губительной Кере.

15

Выстрелил, грудью подавшись вперед, Одиссей, и пронзила

Горло стрела; острие смертоносное вышло в затылок;

На бок упал Антиной; покатилася по полу чаша,

Выпав из рук; и горячим ключом из ноздрей засвистала

Черная кровь; забрыкавши ногами, толкнул от себя он