Одиссея

Старца Икария дочь многоумная: вместе сошли с ней

Две из служанок ее; и она, божество меж женами,

В ту палату вступив, где ее женихи пировали,

Подле столба, потолок там высокий державшего, стала,

330

Щеки закрывши свои головным покрывалом блестящим;

Справа и слева почтительно стали служанки; царица

С плачем тогда обратила к певцу вдохновенному слово:

“Фемий, ты знаешь так много других, восхищающих душу

Песней, сложенных певцами во славу богов и героев;

335

Спой же из них, пред собранием сидя, одну; и в молчанье

Гости ей будут внимать за вином; но прерви начатую

Песню печальную; сердце в груди замирает, когда я

Слышу ее: мне из всех жесточайшее горе досталось;

Мужа такого лишась, я всечасно скорблю о погибшем,

340

Столь преисполнившем славой своей и Элладу и Аргос”.

“Милая мать, – возразил рассудительный сын Одиссеев, –

Как же ты хочешь певцу запретить в удовольствие наше

То воспевать, что в его пробуждается сердце? Виновен

В том не певец, а виновен Зевес, посылающий свыше

345

Людям высокого духа по воле своей вдохновенье.

Нет, не препятствуй певцу о печальном возврате данаев

Петь – с похвалою великою люди той песне внимают,

Всякий раз ею, как новою, душу свою восхищая;

Ты же сама в ней найдешь не печаль, а печали усладу:

350

Был не один от богов осужден потерять день возврата

Царь Одиссей, и других знаменитых погибло немало.

Но удались: занимайся, как должно, порядком хозяйства,

Пряжей, тканьем; наблюдай, чтоб рабыни прилежны в работе

Были своей: говорить же не женское дело, а дело

355

Мужа, и ныне мое: у себя я один повелитель”.

Так он сказал; изумяся, обратно пошла Пенелопа;

К сердцу слова многоумные сына приняв и в покое

Верхнем своем затворяся, в кругу приближенных служанок

Плакала горько она о своем Одиссее, покуда

360

Сладкого сна не свела ей на очи богиня Афина.

Тою порой женихи в потемневшей палате шумели,

Споря о том, кто из них с Пенелопою ложе разделит.

К ним обратяся, сказал рассудительный сын Одиссеев:

“Вы, женихи Пенелопы, надменные гордостью буйной,

365

Станем спокойно теперь веселиться: прервите ваш шумный

Спор; нам приличней вниманье склонить к песнопевцу, который,

Слух наш пленяя, богам вдохновеньем высоким подобен.

Завтра же утром вас всех приглашаю собраться на площадь.

Там всенародно в лицо вам скажу, чтоб очистили все вы

370

Дом мой; иные пиры учреждайте, свое, а не наше

Тратя на них и черед наблюдая в своих угощеньях.

Если ж находите вы, что для вас и приятней и легче

Всем одного разорять произвольно, без платы, – сожрите

Все; но на вас я богов призову; и Зевес не замедлит

375

Вас поразить за неправду: тогда неминуемо все вы,

Так же без платы, погибнете в доме, разграбленном вами”.

Он замолчал. Женихи, закусивши с досадою губы,

Смелым его пораженные словом, ему удивлялись.

Но Антиной, сын Евпейтов, ему отвечал, возражая:

380

“Сами боги, конечно, тебя, Телемах, научили

Быть столь кичливым и дерзким в словах, и беда нам, когда ты

В волнообъятой Итаке, по воле Крониона, будешь

Нашим царем, уж имея на то по рожденью и право!”

Кротко ему отвечал рассудительный сын Одиссеев:

385

“Друг Антиной, не сердись на меня за мою откровенность:

Если б владычество дал мне Зевес, я охотно бы принял.

Или ты мыслишь, что царская доля всех хуже на свете?

Нет, конечно, царем быть не худо; богатство в царевом

Доме скопляется скоро, и сам он в чести у народа.

390

Но меж ахейцами волнообъятой Итаки найдется

Много достойнейших власти и старых и юных; меж ними

Вы изберите, когда уж не стало царя Одиссея.

В доме ж своем я один повелитель; здесь мне подобает

Власть над рабами, для нас Одиссеем добытыми в битвах”.

395

Тут Евримах, сын Полибиев, так отвечал Телемаху:

“О Телемах, мы не знаем – то в лоне бессмертных сокрыто, –

Кто над ахейцами волнообъятой Итаки назначен

Царствовать; в доме ж своем ты, конечно, один повелитель;

Нет, не найдется, пока обитаема будет Итака,

400

Здесь никого, кто б дерзнул на твое посягнуть достоянье.

Но я желал бы узнать, мой любезный, о нынешнем госте.

Как его имя? Какую своим он отечеством славит

Землю? Какого он рода и племени? Где он родился?

С вестью ль к тебе о желанном возврате отца приходил он?

405

Иль посетил нас, по собственной нужде заехав в Итаку?

Вдруг он отсюда пропал, не дождавшись, чтоб с ним хоть

немного

Мы ознакомились; был человек не простой он, конечно”.

“Друг Евримах, – отвечал рассудительный сын Одиссеев, –

410

День свиданья с отцом навсегда мной утрачен; не буду

Более верить ни слухам о скором его возвращенье,

Ниже напрасным о нем прорицаньям, к которым, сзывая

В дом свой гадателей, мать прибегает. А нынешний гость наш

Был Одиссеевым гостем; он родом из Тафоса, Ментес,

415

Сын Анхиала, царя многоумного, правит народом

Веслолюбивых тафийцев”. Но, так говоря, убежден был

В сердце своем Телемах, что богиню бессмертную видел.

Те ж, опять обратившися к пляске и сладкому пенью,

Начали снова шуметь в ожидании ночи; когда же

420

Черная ночь посреди их веселого шума настала,

Все разошлись по домам, чтоб предаться беспечно покою.

Скоро и сам Телемах в свой высокий чертог (на прекрасный

Двор обращен был лицом он с обширным пред окнами видом),

Всех проводивши, пошел, про себя размышляя о многом.

425

Факел зажженный неся, перед ним с осторожным усердьем

Шла Евриклея, разумная дочь Певсенорида Опса;

Куплена в летах цветущих Лаэртом она – заплатил он

Двадцать быков, и ее с благонравной своею супругой

В доме своем уважал наравне, и себе не позволил

430

Ложа коснуться ее, опасался ревности женской.

Факел неся, Евриклея вела Телемаха – за ним же

С детства ходила она и ему угождала усердней

Прочих невольниц. В богатую спальню она отворила

Двери; он сел на постелю и, тонкую снявши сорочку,

435

В руки старушки заботливой бросил ее; осторожно

В складки сложив и угладив, на гвоздь Евриклея сорочку

Подле кровати, искусно точеной, повесила; тихо

Вышла из спальни; серебряной ручкою дверь затворила;

Крепко задвижку ремнем затянула; потом удалилась.

440

Он же всю ночь на постеле, покрытой овчиною мягкой,

В сердце обдумывал путь, учрежденный богиней Афиной.