Кошачьи

Не оглянувшись ни разу, он поднялся из последних сил и проковылял по диагонали через сад в угол стены, который зарос плющом, травой и кустами. Он плюхнулся в эту непроглядную зелень и исчез.

Ну, что ж, я сносил терпеливо все это превосходное представление не для того, чтобы теперь сдаться. Не имело значения, устал ли я до смерти или нет. Итак, я перескочил через стену и осторожно приблизился к зарослям. Действительно, в кустарнике, идеально замаскированное плющом, скрывалось неброское отверстие, которое вело в проржавевшую трубу. Из тоннеля доносилось эхо царапающих и шаркающих звуков, которые производил перс. Вероятно, это соединение вело в канализацию или в какое-нибудь другое подземное устройство.

Я думал недолго. В общем-то у меня уже дважды была возможность умереть. Если я не пойду по следу, то скончаюсь от любопытства здесь же на месте, а если пойду, то серийный убийца скорее всего отправит меня на тот свет. И все же я решился на второй вариант смерти — первый мне показался гораздо более мучительным.

После того как я просунулся через узкое отверстие, стало ясно, что потайной ход представляет собой узкую, квадратную, высеченную явно из базальта шахту. Изнутри стены были покрыты грязью, мхом и не поддающимися определению отложениями времени. Если каким-то целям служит или когда-то служило это сооружение, то сейчас все имело такой вид, словно уже столетия зарыто в землю. Внутри был затхлый воздух, я мог продвигаться вперед только ползком и старался изо всех сил не допустить припадка клаустрофобии. Со стороны таинственного перса не доносилось ни звука. Очевидно, он уже добрался до конца шахты. Хотя зловещий туннель шел наискосок вверх, я еще в начале отрезка протискивался с трудом, потому что наклон был незначителен. Но спустя какое-то время ход стал таким крутым, что сперва от отчаяния я попытался остановиться, потом же с чудовищной скоростью заскользил вниз. Это мучение длилось довольно долго, я уподобился трубочисту от постоянного трения о стены шахты, кстати, от них дьявольски воняло. Потом я вдруг потерял опору под лапами и рухнул вниз.[17]

Кубарем я влетел в крохотное помещение, которое выглядело изнутри как высеченная из камня луковица-купол. Темнота царила здесь, но через люк справа падал луч света, представляя скудный ориентир.

Снова в ловушке! Мне ничего больше не оставалось, как отправиться на очередную экскурсию, хотя дух приключений к тому времени испарился без следа. Наверняка в ближайшее время я столкнусь с палачом, который, должно быть, лучше разбирается в этом лабиринте; он спросит меня: «Который час?», а потом сожрет со всеми потрохами. Как всякое разумное и одаренное фантазией создание, я вообразил не один вариант своей гибели. О том, что последний аккорд каждой жизни всегда убог, я тогда не думал. Итак, Френсис-всезнайка испустит свой последний вздох. Пропадет под землей, в темной холодной пещере, в вонючей пасти помеси обычного кота с персом, ко всему прочему, хромого. Наверняка все будут горевать. Прежде всего Густав, мой товарищ, выплачет себе глаза после моего неожиданного исчезновения и сляжет от горя на недели в постель. Но и эта боль постепенно уйдет, раны-воспоминания затянутся. И кто знает, возможно, уже месяца через два-три кто-то другой будет пользоваться моим столовым прибором, позволять гладить себя за ушком «лучшему другу» и урчать от удовольствия. Как там сказал многоуважаемый зомби Дип Пёпл в моем жутко-прекрасном сне? И так и эдак жизнь, и так и эдак мир!

Что, собственно, делал здесь я, подлый трус? Нечто, чего никогда не делал, — а именно осознавал свое бессилие! Из страха ли, усталости или подступающей старости, в этом я еще не был уверен. Но вряд ли можно было не заметить, что все эти ужасные события, которые были теперь позади, начали менять меня, делать из меня другого. Это я волей-неволей должен был признать. Рецепт против подбирающейся болезни состоял в одном: сохранять осанку! собраться! проявить мужество!

Я прошел мимо люка с трусливо бьющимся сердцем и прыгнул в темный коридор, который подтверждал мои предположения: я попал в подземную систему могил, в так называемые катакомбы. Честно говоря, я не был слишком удивлен, хотя единственное интеллектуальное увлечение, которое я разделяю с Густавом, — восхищение археологией. Как часто я сидел целыми днями, пребывая в упоении от его роскошных альбомов с репродукциями, исторических книг о Средневековье, о погибших империях и культурах. Не было никакого чуда, что земля, имеющая такую богатую историю, в которой погребены такие разные народы и эпохи, иногда преподносит подобные ошеломляющие сюрпризы. Например, исследование катакомб, забытых и открытых вновь лишь в шестнадцатом веке, ни в коем случае не исключено. Обнаружены не только христианские, но и готские и еврейские катакомбы, в Риме пещеры достигали длины в сто пятьдесят километров.

Что же касается моего открытия, я бы осмелился предположить, что там, наверху, где в настоящее время раскинулись сады, когда-то прежде, быть может, в Средние века, стоял либо храм, либо монастырь. По необъяснимым причинам позднее возвышающуюся над землей часть строения начисто, снесли, нижнюю же часть комплекса оставили без изменений. Шахта, которая привела меня сюда, должна была быть построена для обеспечения подземного мира свежим воздухом.

Каменный коридор, стены которого были украшены неразборчивыми, полустертыми раннехристианскими миниатюрами и изображениями святых, привел к другим ходам, так что вскоре у меня сложилось впечатление, что я нахожусь в непроглядном лабиринте. В стенах было много погребальных ниш, где находились скукоженные останки человеческих скелетов. Некоторые из погребальных ниш все же скрывали от взгляда свое содержимое тяжелыми, исписанными библейскими текстами каменными плитами. До сих пор путь преграждали вывалившиеся части стен или отдельные обрушившиеся каменные глыбы, через которые приходилось карабкаться. Во многих местах обвалился весь потолок, и мне нужно было ползти через дыры, чтобы как-то продвинуться дальше. Вероятно, такие разрушения были следствием землетрясения или Второй мировой войны. Однако в целом, думал я, находка вряд ли станет сенсацией в мире археологии. Я был абсолютно прав, предположив, что это тайное убежище когда-то было местом заседаний незначительного ордена.

Тем не менее катакомбы производили впечатление. Я бродил как в трансе по каменным псевдосадам, держась настороже: в любой момент на меня мог напасть мрачный перс. Через щели в стенах сочилась дождевая вода, падающие на пол капли отдавались эхом, словно гнались наперегонки. Охваченный одновременно леденящим ужасом и восхищением, я проскочил добрую долю времени по мертвому подземному царству, пока уже не поверил, что знаю местность наизусть.

Потом я оказался в круглом помещении с крестово-купольным сводом, при виде которого чуть не потерял сознание. В сквозной, имитирующей внутренний купол поверхности этого свода были проделаны бесчисленные маленькие ниши, в которых, вероятно, в свое время ставили свечи или сакральные приборы. Но теперь эти ниши использовались не по назначению, а на извращенный лад: в них покоились кости моих собратьев, на многих отлично сохранились высохшие, пожухлые шкуры, которые, несмотря на здешние условия либо именно поэтому, не рассыпались в прах. Мертвецы в нишах сидели на своих задних лапах и буравили меня пустыми глазницами. Все было украшено высохшими цветами, которые находились на последней стадии разложения. Но всего отвратительнее был алтарь. Мощный каменный блок с неумело высеченным крестом на передней стороне стоял в центре помещения, а на нем рядом с канделябрами с потушенными перед вечностью свечами возвышался гигантский холм из костей. Ужасное «произведение искусства» венчал череп, украшенный веночком из высохших цветов. И в каменный пол были вставлены частички скелета не человеческого происхождения, для которых сумасшедший — пожалуй, только он мог нести ответственность за все — не нашел достойного применения. Недалеко от алтаря истукана валялись в диком беспорядке раскрытые, находящиеся в жалкой стадии разрушения книги в кожаных переплетах. Время и разнообразное зверье погрызли тома и довели до состояния неузнаваемости. Я предположил, что когда-то они хранились в монастырской библиотеке, пока их не свалили здесь. Весь этот кошмар был затянут сетью паутины, и, возможно, в этом месте мышиный народец вел райскую жизнь.