Кошачьи

Для меня все было едино, потому что во мне проснулась жажда охоты. Итак, я долго прицеливался и прыгнул.

Едва я невредимым проскочил через дыру, как сразу же сбылись все мои худшие предположения. Деревянная лестница оказалась даже круче, чем я представлял себе. С каким бы удовольствием я теперь вернулся назад, но было слишком поздно…

Я летел три или четыре метра вниз и сильно стукнулся об одну из последних ступеней. Адская боль пронзила передние лапы до кончиков усов, которые завибрировали как камертон. Я попытался амортизировать удар, но узкая ступень ограничила своеобразную баллистическую точность. Осторожно я поднялся, потянулся, размял ноющее от боли тело, пока постепенно не наступило облегчение. Потом начал интенсивно прислушиваться.

Если мои уши не ошибались, то у бестий там внизу проходил карнавал или что-то в этом роде. Царапанье, чавканье и писк раздавались из всех углов подвала. У меня потеплело на душе. Посчастливится ли мне повстречать одну из по-настоящему жирных, самодовольных, ухмыляющихся крыс? Нет, это будет слишком большое счастье!

Я настроился на «беззвучный режим». Это значит, все мои движения выполнялись так плавно и медленно, что были похожи на движения танцующего в темпе ускоренной съемки балетного танцора. Так как глаза тем временем привыкли к изменившимся условиям освещения, я изучил в деталях все, что меня окружало. Лестница заканчивалась в узком, затхлом помещении, которое было набито до отказа хламом в виде медицинских приборов и инструментов. Все то же. Я постепенно привыкал к этим следам доктора Франкенштейна и сперва даже не обратил внимания на все эти подтверждения. Дверь, которая вела непосредственно в лабиринт подвала, была приоткрыта, и я приблизился к узкой щели так осторожно, словно мне поручили разминировать бомбу. Потом, заняв позицию у дверного косяка, я рискнул бросить взгляд вовнутрь.

Рай! В библейском смысле слова. По крайней мере я углядел четырех крыс, при этом особенно упитанный экземпляр из разряда крыс-пашей восседал на возвышенном месте как на троне ангел верховный и бросал довольно скучные взгляды на своих подданных.

Огромное, мрачное помещение в отличие от других было завалено грудами бумаг. Горы актов, компьютерных распечаток, формуляров и стопок писем образовывали импозантный ландшафт Большого Каньона с настоящими пропастями, кратерами, скальными террасами и долинами из бумаги. И на всех бумагах, под ними и среди них, — повсюду были наши друзья. Всегда усердные, всегда радостные, всегда веселые, терпеливо ждущие часа «икс» передачи власти.

Несмотря на радужные перспективы, на меня вдруг навалилась депрессия. На какое-то мгновение мысли вновь обратились к кошмару, к Феличите и ко всем тем, кого так жестоко унесла смерть. Я жил в кровавом сумасшедшем доме и зло проказничал, чтобы отвлечься от вездесущего террора. Согласно девизу «Хохочи до упаду, хохочи в ответ!» Я не знал, должен ли смеяться над этим девизом или плакать.

Вдруг меня охватила дикая ярость. Нельзя было позволять себе поддаваться таким деструктивным мыслям. Нужно позитивно начинать свой день! Тоже очень милый девиз. Охота была объявлена, и я почувствовал, как первобытный инстинкт охватил все мое существо, как я становлюсь все свирепее, все больше злюсь на крыс, которые думали своими тупыми мозгами (как роботы с дистанционным управлением) только о размножении и о том, что бы еще сожрать. Я захотел их прикончить, показать им, что такое ад. Сейчас!

Как стальная стрела я взлетел на самую высокую груду бумаг и впился клыками в шею крысиного раджи. Парень был настолько удивлен и шокирован, что в мгновение описал стопку бумаг. Но я его только поранил, не сумев применить старый добрый укус в загривок. Теперь он дергался, завывая в моих клыках, пока его товарищи внизу с взволнованным писком удирали в поиске убежища. Но и я должен был быть осторожным, ведь вонючая бестия обладала такими же точно острыми зубами, как и я. Я отпустил его и обработал парой мощных ударов когтями. Окровавленный как заколотая свинья, он пытался бесцельно пуститься наутек и вдруг рухнул вниз со стопки бумаг.

Упав вниз, казалось, он собрал все свои силы и ускорил темп. Я сделал огромный прыжок и упал точно на его спину. Он раскрыл пасть и издал резкий крик. Я укусил его изо всех сил. Загривок паши громко хрустнул, и писк резко прервался. Потом он устало закрыл глаза, словно медленно заснул, и испустил последний вздох своей бессмысленной крысиной жизни.

Все кончилось. От его сородичей не осталось и следа. Они бросили повелителя в беде, бросили на съедение чудовищу, чтобы самим премило спасти свои шкуры. Трусливый народ, подумал я, вместе они легко разорвали бы меня на куски. Мысль об этом разбудила новые волны гнева и отвращения. Я впился клыками в мертвую тварь, раздирая и разрывая тело всеми четырьмя лапами. И чем яростнее я обрабатывал его таким способом, тем больше ощущал, что успокаиваюсь.

Когда наконец я полностью выбился из сил, то впервые осознал: причиной неукротимого приступа гнева была не эта бедная крыса, а полные кошмара дни, которые остались у меня позади. Я лишь нашел козла отпущения.

Оставив добычу, я печально осмотрелся вокруг. Я был готов расплакаться, но на сегодня запасы слез были исчерпаны. Мертвая крыса лежала передо мной как разделанный для приготовления кусок мяса. Кровь текла на толстую, залитую коричневыми пятнами книгу, которая служила ей катафалком. Погруженный глубоко в свои мысли, я рассеянно попытался разобрать написанный от руки заголовок. Грязь и сырость сильно испортили обложку. «ДН…НИ» было написано сверху золотыми печатными буквами, и внизу «ПРО…Е…С…Р ЮЛ…УС ПРЕТЕРИУС». Пропуски между буквами состояли из беспорядочной мешанины мышиного помета с неопределимой клейкой субстанцией, которая явно накапала на обложку.

Любопытство! Конечно, старый, отвратительный порок — или страсть? Я думаю, я бы спустился в ад не моргнув глазом, только чтобы разузнать, какая там температура. И мой склонный к разгадыванию загадок, больной разум начал снова прикидывать варианты, когда лапы, в свою очередь, автоматически оттолкнули в сторону мертвую крысу.

ДН…НИ.

Само собой разумеется, одного взгляда в книгу мне было достаточно, чтобы расшифровать заголовок. Но больной разум так не считал. Он хотел решать загадки, вечные загадки. Вдруг озарение! Смешно, как я сразу не догадался?

ДН…НИ = Дневник

Потом шаг за шагом.

ПРО…Е…С…Р = Профессор

ЮЛ…УС = Юлиус

Дневник профессора Юлиуса Претериуса. Наконец-то! Таинственный доктор Франкенштейн вел дневник. Но с какой целью? И почему такая личная вещь валяется среди всего этого хлама?

Дрожащей лапой я открыл обложку книги. Первая, сильно пожелтевшая страница была исчеркана даже на полях каракулями, которые люди царапают просто так от скуки или снимая напряжение, например при телефонном разговоре. Особенным в этих каракулях было то, что они изображали в веселой, иногда гротескной позе моих собратьев. Все выглядело как взбалмошный набросок к картине, которая должна была представлять мой вид. Я перелистнул страницу, и начались тайные записи профессора Юлиуса Претериуса.